Третья молодость

— Я тоже стою звонить, — весьма учтиво заметил блондин.

— Понимаю, — ответила я — И вовсе не собираюсь лезть без очереди. Хотела лишь проверить, кто в кабине. Женщины подолгу болтают.

Блондин с поклоном отступил, и тут черт меня попутал заговорить. Утренняя погоня за ним меня позабавила, я стала рассказывать про гонку и вдруг сообразила, что выбалтываю свои интимные тайны. Тогда я попыталась перевести разговор на другое — вышло ещё глупее. Я не знала, как выпутаться из этого дурацкого положения, но тут человек из кабины вышел (мужчина или женщина, хоть убей, не помню), а блондин, сделав великодушный жест, пропустил меня вперёд.

— Ведь ваша очередь! — удивилась я.

— Ничего страшного, я могу и подождать. Манеры, тон голоса и прочие мелочи — я все это моментально оценила. Блондин безупречно воспитан…

Мне тотчас припомнилась сцена большой давности. Мы вчетвером — Янка с Донатом, мой муж и я — сидели в кафе «Европейское» на свежем воздухе. Конечно же, народу было не протолкаться. К нам подошёл мужчина, поклонился и спросил, нельзя ли взять лишний стул. Пожалуйста, пятый стул нам не нужен. Он поблагодарил и лишь тогда взял стул.

Мы с Янкой понимающе переглянулись. Боже милостивый, при всеобщем одичании наконец-то хоть один хорошо воспитанный человек!..

Вот такое же впечатление осталось у меня и от этой короткой сценки у телефона. Мой номер был занят, я вышла, пропустила блондина. У него тоже оказалось занято, и мы постояли ещё какое-то время В зал заседаний вернулись отдельно, сидели в разных местах, словно ничего не произошло То есть происходило много чего: шёл процесс; я имею в виду, ничего не произошло в наших личных отношениях.

Как и когда мы разговорились, не помню. Возможно, в дверях, в толпе выходивших, когда все переговаривались вслух, делясь мыслями и впечатлениями. Наверное, я что-нибудь сказала, а может, он со мной заговорил. Во всяком случае на следующий день блондин поздоровался. По окончании заседания мы вместе спускались по лестнице, и я услышала от него нечто такое, от чего едва не слетела вниз, пересчитывая ступеньки. Опять-таки, о чем шла речь, не помню, но я поняла, что всевозможные закулисные государственные тайны для него — хлеб насущный.

А разные сногсшибательные тайны я подозревала в нашей чудесной действительности уже давно. Какое-то болото явно начинало хлюпать под ногами, но политика всегда была мне чужда, и я не намеревалась в неё углубляться. С другой стороны, моё отношение к тайнам становилось все более хищным и агрессивным. Алчно и неудержимо я хотела хоть что-то понять. В собственных же дедукциях и соображениях я увязла по уши, хватит с меня всяких домыслов, желаю знать правду! И тут вдруг блондин экстра-класса намекает мне, что ему известна вся подноготная…

Внешний облик этого человека сразил меня наповал. За эти два дня я успела заметить: не я одна оцениваю его столь высоко. Дамы самых разных возрастов явно интересовались им. А я ещё не спятила настолько, чтобы распихивать локтями толпу поклонниц К тому же тип с этакими данными ни в жизнь не поверил бы, что его не кадрят. И как мне, несчастной, было поступить? С ходу отстраниться? Упустить такую возможность? Как бы не так, ещё чего!

Ясное дело, я не удержалась и выложила ему всю правду. Не успели мы выйти на улицу, как я известила его о причинах, по которым разговор с ним — мечта моей жизни. Отдаю себе отчёт, бабы к нему липнут, этого ему, верно, хватает, а у меня к нему другой интерес. Я желаю задавать вопросы и получать ответы, тем более, что вообще впервые встречаю человека, признавшегося в своей информированности. Обычно посвящённые отпираются на чем свет стоит, только он один такое сокровище!

А пожалуй, будь он косой, лысый, костлявый…

Впрочем, не во внешности дело… Позволю себе очередное отступление.

С какими-то вопросами я полетела в Главное управление милиции. Возможно, по поводу нападения на Ясной, а может, речь шла о чем-нибудь другом, неважно. Факт, что я помчалась, договорившись предварительно с паном майором, тогда занимавшимся прессой. Вошла в секретариат.

В секретариате, что подразумевается самим названием, должна сидеть секретарша, на неё я и настроилась. Ничего подобного, в секретариате сидел секретарь, молодой человек столь потрясающе красивый, что я обалдела.

Мало того, так ещё в костюме чуть ли не от лондонского портного. Он вскочил из-за стола, дверь в кабинет пана майора показал мне с поклоном — Версаль, да и только; ослепил красотой — хоть стой, хоть падай. Я едва не забыла, зачем явилась. Самообладание удалось сохранить только благодаря разнице в возрасте, я вроде была постарше…

В кабинете меня принял пан майор, небольшого роста, худющий, с торчащими ушами и тёмными глазками-бусинками. Завязался разговор.

Положа руку на сердце, клянусь, за всю мою биографию не могу припомнить равно обаятельного человека! Коммуникабельный, непосредственный, блестящего ума, с великолепным чувством юмора и потрясающей быстротой восприятия, доброжелательный и всепонимающий, реагирующий с полуслова! Казалось, я знаю его всю жизнь и дружба наша началась с рождения! Мы беседовали задушевно и долго. Я вышла очарованная, в полном убеждении, что мне удалось поговорить с самым блистательным мужчиной в мире. И красавчик секретарь в сравнении со своим неказистым начальником вообще перестал существовать. Где ему до пана майора! За пана майора я с ходу готова выйти замуж, а за его секретаря ни в коем случае!

А посему гарантировать ничего не могу. Возможно, роль сыграла не только внешность моего вымечтанного блондина. Ведь вцепилась я в него когтями и зубами, лишь когда соблазнительно запахло тайнами.

Блондин моей мечты в первый момент содрогнулся и запротестовал: человек он, мол, занятой и ему не до глупостей. Да и вообще у него времени нет. Я настояла на своём и выцыганила встречу в кафе «Луна» на улице Гагарина.

Таким вот образом, не щадя сил и энергии, я по собственной инициативе влипла в любовную авантюру, которая оказалась для меня самой ужасной ошибкой в жизни…

* * *

Гнёт прежней семейной жизни несомненно отошёл в небытие и перестал на меня давить. Без Войтека, но зато с возвращённым любимым «горбунком» я почувствовала, как у меня за спиной явственно затрепетали небольшие, но бойкие крылышки. И хотя само собой ничего не делалось, и жизнь легче не становилась, тем не менее мир приоткрылся и сделался ярче.

Теперь доставлять неприятности принялись мои дети.

Правда, старший сын с большим жаром протестовал против упоминания о нем в данной книге: пишу-де не его биографию, а лишь свою собственную. Однако трудно не упомянуть факт столь существенный, как неотделимое от моей жизни потомство. А кроме того, благодаря старшему сыну у меня возникли два гениальных замысла, которыми я и намереваюсь похвалиться. Младший сын не высказывался лишь потому, что понятия ни о чем не имел — мои книги до него ещё не дошли.

Ежи уже учился в лицее. Проблема аттестата зрелости возникла сразу после моего возвращения из Дании…

Минутку, я что-то путаю. Похоже, история с аттестатом имела место между моими пребываниями в Дании. Помню, как во время весенних беспорядков в шестьдесят восьмом я три дня самолично возила Ежи повсюду, куда требовалось, а остальное время жёсткой рукой не выпускала из дому.

— Аттестат в этом году получаешь, дорогой ребёнок, — безжалостно напоминала ему я. — Родины вашими выступлениями не спасти, а строй наш все равно не исправишь. Никаких всплесков патриотизма! Всю жизнь себе испаскудишь. Из дома — только через мой труп!