Третья пуля

– Окна, – сказал Лон. – Мы не можем определить с улицы, как они открываются. Нам нужно старомодное окно с механизмом скольжения, в котором стекло перемещается вверх и вниз, а не с фрамугой, открывающейся наружу, поскольку она не опускается достаточно низко, до уровня линии огня.

– Понятно, сэр, – произнес Джимми.

– Книги. Мне нужна опора для винтовки. Лучше всего подошла бы тяжелая, прочная доска, которую можно было бы положить на ручки кресла, но я не прошу об этом, поскольку понимаю, что ты не сможешь пронести ее в здание. Сгодятся несколько больших книг, которые можно положить на колени, а на них я поставлю локти. Это просьба, а не требование. В крайнем случае мы можем закрепить кресло неподвижно, и я выстрелю с руки. Мне это не составит особого труда, но с книгами было бы надежнее.

– Тогда книги будут, – сказал Джимми.

– И, наконец, ты говорил, пятый, шестой и седьмой этажи.

– Да.

– На мой взгляд, наиболее предпочтителен из них шестой. Мне нужен как можно меньший угол. Не из соображений стрельбы, а из соображений моего расположения в комнате. На седьмом этаже мне придется расположиться близко от окна, и, возможно, высунуть наружу дуло винтовки, чтобы добиться низкого угла. Это очень плохо, так как глушитель окажется за пределами помещения, и хлопок снаружи получится более звучным.

– Это все, Лон? – спросил я.

– Как будто.

– Очень хорошо, – сказал Джимми. – Теперь подведем итог. Расскажу, как все это представляю. Я нахожу самый подходящий офис, отвечающий всем, или почти всем, требованиям. Сообщаю вам по телефону его номер. Затем возвращаюсь в отель, надеваю на шею ленту, укладываю в карманы компоненты винтовки, набрасываю пальто, возвращаюсь к «Дал-Текс», пробираясь сквозь толпы людей, собравшихся поприветствовать молодого президента, незаметно проникаю в здание. Я должен оказаться там около 12.10. Никаких проблем не должно быть, хотя справа в вестибюле находится участок шерифа, но это все же общественное коммерческое здание, где постоянно входят и выходят люди, и потоки никак не контролируются. Я поднимаюсь на лифте на нужный этаж. К этому времени там уже должно быть почти безлюдно. Я вскрываю замок в двери офиса, вхожу внутрь, собираю винтовку, как мистер Скотт показал мне. Вы проникаете в здание около 12.20. К этому времени толпа уже будет с нетерпением ожидать появления Его Высочества. Мистер Мичум поднимает кресло мистера Скотта на три ступеньки, подвозит его к лифту, они поднимаются на нужный этаж, находят нужный офис и проходят в его открытую дверь около 12.25. Никакой спешки, мы все знаем, что должно произойти. Я расчищу место перед окном и оставлю там собранную и заряженную винтовку.

– Кстати, – сказал Лон, – патрон слишком длинный, и его нельзя зарядить через магазин. Тебе придется аккуратно ввернуть его край в затвор и затем протолкнуть вперед. Только один. Я тебе потом покажу, как это делается.

– Понял, сэр. После этого мистер Мичум устанавливает кресло мистера Скотта в положение для стрельбы, а я кладу ему на колени книги. Мы слышим рев толпы, когда автомобильный кортеж поворачивает с Мейн-стрит на Хьюстон-стрит и затем на Элм-стрит. Мистер Мичум открывает окно…

– Послушай, – перебил его я, – может, будет лучше, если ты сразу откроешь окно? Тогда никто на улице не заметит движение в окне и затем не увидит вспышку выстрела и струю газа из глушителя.

– Ничего страшного, – вмешался Лон. – И вспышка, и струя будут незначительными, и я сомневаюсь, что их можно будет заметить. Но лучше не рисковать.

– Пусть будет так, – согласился Джимми. – Как только дело будет сделано, окно закрывается.

– Может быть, не стоит это делать? – спросил Лон. – Кто-нибудь услышит хлопок, посмотрит в сторону здания и заметит движение.

– Хорошо, пускай окно пока остается открытым, – сказал Джимми. – Тогда я забираю винтовку и книги с колен мистера Скотта, мистер Мичум в течение двух минут вывозит его на улицу, задолго до того, как полиция опечатывает здание и начинает расследование. Уверен, что они сосредоточат внимание на нашем друге в соседнем здании, который наделает шума. Да и у кого могут вызвать подозрение человек в инвалидном кресле и его спутник? Вы идете в любом удобном для вас направлении, пока не выбираетесь из толпы. Потом, возможно, заходите в какой-нибудь ресторан, чтобы перекусить, и возвращаетесь в отель. Что касается меня, я разбираю винтовку, упаковываю ее части в карманы ленты, надеваю пальто, закрываю окно, забираю книги, закрываю замок двери офиса с помощью своих игрушек и через несколько минут после вас выскальзываю из здания.

– Мне только что пришло в голову еще кое-что, – сказал Лон. – В вестибюле и коридоре это не имеет значения, поскольку там все истоптано, но на линолеуме или паркете пола офиса наверняка будут видны следы колес моего кресла. Обитатели офиса придут на следующий день на работу, увидят эти таинственные следы, и у них могут возникнуть вопросы. Я не знаю, как работают следователи; может быть…

– Замечательно, – сказал я. – Следы – это просто замечательно. Джимми, постарайся найти офис, где был бы тринадцатилетний «Гленливет Голд». Не «Гленливет Ред», а «Гленливет Голд» [39] . Возможно, мне захочется выпить виски в процессе…

39

В те времена в США практически в каждом офисе каждой компании в свободном доступе находились спиртные напитки – так сказать, для «представительских нужд», а также для внутреннего потребления; это не считалось нарушением трудовой диспиплины и «распитием на рабочем месте».

Мы рассмеялись, и я впервые почувствовал прилив оптимизма.

В то утро у меня совершенно не было аппетита. После бессонной ночи мне хотелось на свежий воздух. Около 8.00 я вышел из отеля и немного прогулялся по центру города. Дома вокруг по большей части выглядели безвкусными, безликими и довольно обветшалыми. До наступления эры небоскребов из стали и хрома в Далласе было еще далеко. Без пылающей красным неоновым светом летящей лошади на уровне пятнадцатого этажа здание «Магнолия Ойл Компани» выглядело убогим. Небо хмурилось, грозя дождем, но свежий воздух оказывал на меня самое благотворное влияние. Деревья стояли почти голыми, резкие порывы ветра гнали по улицам палую листву. В те времена каждый сам сгребал листья перед своим домом, собирал их в кучи у обочины и сжигал. В городе стоял запах гари, навевавший воспоминания детства, когда я еще не занимался покушениями на президентов.

Помните переворот в Сайгоне? Мне приходилось убивать и других президентов.

Я зашел в кафе у минерального источника Уолгринс, просмотрел «Даллас морнинг ньюс», выпил чашку кофе и послушал разговоры техасцев, с нетерпением ожидавших визита Кеннеди. Многие собирались идти смотреть на симпатичного молодого президента и его жену-красавицу. В газете была статья, автор которой обвинял президента в чрезмерной уступчивости по отношению к коммунистам. Техасцы в этом уголке Далласа сошлись во мнении, что эта статья написана безвкусно, а некоторые из них подвергали ее ожесточенной критике.

Я ни с кем не вступал в разговор, стараясь оставаться в тени, хотя благодаря твидовой спортивной куртке и красному галстуку явно выделялся среди посетителей кафе. Но они были слишком возбуждены, чтобы обращать на меня внимание. Я вспомнил о белой рубашке, оставленной в номере, и решил переодеться в нее и повязать менее яркий галстук. Собираясь в эту поездку, я не особенно заботился о гардеробе, а теперь пожалел, что не взял с собой темный костюм «Брукс».

Потом я направился обратно в отель, но прошел мимо еще несколько кварталов по Мейн-стрит и зашел в магазин головных уборов. Поболтав пару минут с хозяином, купил небольшую мягкую ковбойскую шляпу серого цвета – как раз для осени – со слишком широкими, на мой вкус, лихо загнутыми полями. Я знал, что у меня будет в ней дурацкий вид, но идея заключалась в том, чтобы слиться с массой местных, отдававших предпочтение именно такого рода головным уборам. В традиционной шляпе я стал бы слишком заметной фигурой.

Ощущая себя замаскировавшимся лазутчиком во вражеском стане, я вернулся в отель и прилег немного отдохнуть. Телефон молчал. Я пришел к выводу, что Джонни, очевидно, уже отправился выполнять свою задачу, а Лон, скорее всего, отдыхает. Наверное, и Алик уже ехал на работу, везя с собой винтовку, которую он вынес вчера из дома миссис Пэйн. Меня никогда нельзя было уличить в особой набожности; к тому же взывать к небесам о помощи в таком сомнительном деле казалось по меньшей мере неразумным, но я не мог ничего с собой поделать и, обратив взор вверх, что-то бормотал в надежде быть услышанным.