Третья раса
Шрифт:
Она медленно встала, прошла туда и, глотая подступившие к горлу слезы, ударила ладонью по клавише активации.
Это было именно то, на что толкал ее КИМ.
Способ самоубийства более завуалированный, безболезненный, нежели выстрел в грудь.
Колпак камеры бесшумно поднялся. Внутри загорелся приглушенный свет. Сдавленно пискнули включившиеся приборы.
Эллис, не раздеваясь, залезла внутрь, легла на жесткое ложе, дождалась, пока крохотные иголочки зонд-инъекторов вонзятся в оголенный участок ее шеи, впрыскивая в кровь подготовительный раствор…
Голова кружилась, к горлу подступала тошнота.
Хотелось плакать… Навзрыд.
Прозрачный
Прежде чем колпак окончательно опустился, она подняла обе руки, сжимая в них пистолет, и, плача, нажала на курок.
Остаток обоймы, так и не перезаряженной после памятных событий в кольцевом коридоре «Антея», вылетел тремя выстрелами, слившимися в короткую очередь.
Отдача откинула ее назад, в объятия жесткого ложа.
Колпак закрылся, и под ним мгновенно взвихрилась молочно-белая муть усыпляющего газа.
Уже проваливаясь в сладкое, вызывающее головокружение небытие, Эллис сквозь мутные струи увидела, что из простреленного ею пульта, который управлял крионическими процессами, повалил жирный густой дым.
Она все-таки убила себя…
Часть вторая. Форма смерти
Глава 6
Странные вещи иногда творятся в пространстве.
В черноте космоса, на фоне мрака, медленно плыл обыкновенный металлический шар, внешне очень напоминающий древнюю рогатую мину, какие использовали на старой Земле во время войн двадцатого века, чтобы уничтожать морские суда.
От мины он отличался тем, что казался много крупнее, да и его начинка была совершенно иного толка.
Трехметровый металлический шар излучал не смерть, а самые обыкновенные радиоволны.
Если подлететь к нему совсем близко, то, рассматривая ноздреватую, потускневшую броню, давно утратившую свой отражающий свет глянец, можно было без труда понять, что он дрейфует здесь давно… очень давно.
Но, несмотря на свой солидный возраст, этот аппарат продолжал функционировать, периодически, с интервалом в несколько часов, испуская в космос мощные потоки радиоизлучения с длиной волны в двадцать один сантиметр.. [13]
Шепот вечности, смешанный с реликтовым излучением галактик… Кто мог его услышать в этой невообразимой, мертвой дали?..
13
Волна такой длины соответствует излучению нейтрального водорода и зарезервирована для подачи сигнала бедствия космическими судами.
Сигнальный буй медленно дрейфовал в космосе, и его движение на фоне темноты казалось ничтожным, незаметным.
«Надежда умирает последней…» — вот какие слова стоило бы вырезать на поверхности его ноздреватой, изъеденной космической пылью, потемневшей от возраста броне.
…Она не умерла.
Этой надежде, по сути — тщете, выброшенной в космос скорее ради самоуспокоения, было суждено сработать, сбыться.
Ослепительная искорка света, зародившаяся во мраке Рукава Пустоты, постепенно росла, приближалась к тому месту, где дрейфовал древний сигнальный радиобуй.
Это движение поначалу казалось медленным, таким же неспешным, как само
время. Прошло не менее нескольких месяцев, прежде чем искорка света переродилась в величественно продвигающийся в пространстве, призрачный, объятый неистовым свечением контур.Это был человеческий корабль.
Космический рудодобывающий комплекс носил малопоэтичное название «Спейсстоун» [14] и представлял собой неправильную пространственную конструкцию из четырех уродливых, совершенно неэстетичных секций. Его длина от вытянутого носа до закругленной кормы составляла не менее пяти километров. А если смотреть строго сверху, то очертания основного модуля «Спейсстоуна», вместе с пристыкованной к нему космической фабрикой и двумя танкерными платформами, чем-то напоминали угловатого, непропорционально сложенного морского ската с размахом «крыльев» километра в полтора…
14
Спейсстоун — космический камень (англ.).
Сейчас он выглядел как неподвижная яркая точка, но нужно понимать, что его скорость на самом деле была чудовищно велика. «Спейсстоун» шел с ускорением не менее двухсот пятидесяти тысяч километров в секунду, немного не дотягивая до той скорости, какую развивает в вакууме свет. Его движение могло показаться медленным только относительно бездны космических расстояний, в трехмерном континууме измеряемых световыми годами… Так что из той точки, где висел упомянутый буй, все выглядело примерно следующим образом.
Яркая искорка, которая долго росла в пространстве, сначала превратилась в крохотный шарик, потом он вдруг стремительно, рывком вырос, раздался в размерах, потерял свою округлую форму… и тогда всего на несколько мгновений в пространстве проступил размазанный контур объятого пламенем тормозных двигателей многокилометрового космического корабля. Еще секунда, и он, сверкнув фантомным росчерком, исчез, опять превращаясь в пылающую точку.
Чудовищная скорость космического странника не позволила ему затормозить сразу по появлении — для этого «Спейсстоуну» требовалось время.
Внутри корабля было в этот момент светло, тихо и пусто.
Люди, составлявшие его экипаж, лежали в ледяных объятиях полусна-полусмерти, и мир пока не существовал для них.
В центральном зале управления на одном из экранов внезапно появилась бегущая строка текста:
«17. 07. 3815 г.
02 часа 26 минут 15 секунд бортового времени. Зафиксирован сигнал искусственного происхождения с ярко выраженной периодичностью, дешифровке поддается.
02:27:17. Определена нештатная ситуация. Полученный сигнал классифицирован по категории 805.
02:27:29. Инициировано экстренное пробуждение экипажа».
Криогенный модуль «Спейсстоуна» был обставлен безо всяких изысков — скупо и функционально.
Десять низкотемпературных усыпальниц (девять рабочих и одна резервная) тянулись в два ряда, по обе стороны узкого прохода.
Только две из них оставались закрыты, колпаки же остальных были в данный момент подняты вверх.
— Черт… — Сергей Иволгин с трудом сел, придерживаясь обеими руками за борта криогенной камеры. Его глаза оставались при этом закрыты, на лбу выступили мелкие бисеринки пота, губы шевелились, добавляя еще что-то почти беззвучное…