Третья степень близости
Шрифт:
– Понятно. Наверное, они кололи тебе что-то такое успокаивающее, чтобы ты качать свои права не вздумала.
– Наверное. Вообще чудо, что я жива осталась! Ребенок попой лежал. И еще крупный он был. Врач прямо мне сказала, что, кабы это были первые мои роды, пришлось бы операцию делать. Представляете?! В таких условиях – и операцию! Я бы точно загнулась! А так все обошлось, но намучалась я ужасно.
– Значит, места, где находилась эта больница, ты тоже не помнишь?
– Нет.
– Ну, хоть что-нибудь! Название улицы. Номер дома.
– Какая там улица! Какой там дом! Когда меня
– А твой муж? Он…
– Он ничего не знает, – глухо произнесла Марина и закуталась в свой домашний халат поплотнее. – Он уверен, что я все это время провела в борделе. Он и этим-то меня попрекает, сволочь! Все, говорит, тебе там внутри раздолбали. Прямо ведро со свистом влезет.
– Он что, не понял, что ты недавно рожала?
– Нет! Говорю вам, и так – сплошные попреки! А уж если бы он узнал про ребенка… Мне бы совсем жизни не стало.
Женщина выглядела совсем сломленной. Да, не сладко ей пришлось. И была ей охота жертвовать собой ради какого-то там мужа? Задолжал он ведь сам, у нее совета не спрашивал. Ну, вот и пусть бы сам отдувался. Жена ему доброе дело сделала. Помогла. Собой пожертвовала. А он еще ее и попрекает! Ну, не урод ли? Сам дел натворил, а жена или дети тут при чем?
Попросив Марину, если она вдруг что-то вспомнит, позвонить им сразу же, подруги поехали к себе. Настроение у них было безрадостное. Вторая встреча с Мариной окончательно подорвала их веру в мужскую порядочность.
Садясь в машину, Кира внезапно увидела у своих ног маленькую бумажку. Обычно в ее родном «Гольфике» никакого мусора не валялось. А тут вдруг – бумажка. Непорядок! Поэтому бумажку Кира быстро подняла. И увидела на ней ряд цифр.
– Это ведь телефон, который нам передали те дядечки, – сообразила Леся. – Ну, наши кавалеры из борделя. Таракан нам все-таки передал их записку. А ты ее чуть не потеряла!
– Ой! Ой! – озаботилась Кира. – Надеюсь, Никита не взял с этих кадров их деньги? Ведь мужики удовольствия так от нас и не получили.
– Ничего. Наверное, их другие девушки утешили.
Но Кира уже задумалась о другом:
– Позвоним?
– Хотелось бы получить свои вещи обратно, – призналась Леся. – Очень бы хотелось. Главным образом сумочку.
Вообще-то, страстью Леси были шляпки. Вот, к примеру, другие девушки самозабвенно коллекционируют обувь, а Леся любила шляпки. Она знала, что эта деталь одежды не слишком актуальна в наши дни. Нечасто увидишь на улице даму в шляпке. Разве что зимой или в конце осени, когда появление шляпки на голове ее обладательницы оправдано наступившей холодной погодой.
Шляпка из детали кокетливой и шаловливой стала сугубо функциональной. Но какая разница! Леся все равно их любила. И эта любовь была у шляпок с Лесей взаимной. Шляпки Лесе шли. Всякие. Разные. Ей шли широкополые, в стиле французского кинематографа семидесятых годов прошлого века. Кокетливые таблетки, держащиеся на голове с помощью шпилек. Ей были к лицу шляпки с вуалью, шляпки с цветами, с ягодами. У Леси была даже одна шляпка, украшенная фигурками животных, вырезанных из фетра. И что вы
думаете? Даже та гротескная шляпка была ей к лицу.Сейчас на Лесиной голове была нацеплена немыслимая конструкция в три яруса, больше всего напоминающая праздничный торт. И что же? И она тоже умудрялась выглядеть на Лесе импозантно, хотя прохожие и оглядывались на нее со странным выражением на лицах.
– Звоню, – предупредила подругу Кира, пока в трубке шел набор номера.
– Можешь назначать им свидание. Я готова!
И Леся поправила шляпку. Вид у нее был воинственный и одновременно кокетливый. Ну, насколько вообще кокетливым может выглядеть свадебный торт. Леся уже почти придумала, что она скажет этим двум, когда вновь встретится с ними, но внезапно Кира передумала. Она положила трубку и в ответ на удивленный взгляд Леси сказала:
– Не могу! Мы ведь для этих двоих просто падшие женщины, проститутки. Встречаться с ними вновь – значит, подтвердить это их мнение.
– Но вещи…
– А переубеждать их, – перебила ее Кира, – значит, поставить под угрозу все наше расследование! Если расскажем этим типам, что мы делали в борделе на самом деле, они могут донести на нас Никите.
– Могут, – огорчилась Леся. – Мужчины такие сплетники!
– Еще хуже, чем женщины!
– Так не звоним?
– Пока не поймаем преступника – нет, – твердо произнесла Кира.
А Леся ощутила, как сначала в ней все оборвалось. Не будет ни курточки, ни любимой сумочки! А потом, совершенно внезапно, Леся также ощутила, как в ней поднимается волна горячего желания поймать преступника. Ведь теперь выяснялось, что от его поимки напрямую зависело то, как скоро она сможет встретиться вновь со своей любимой сумочкой, ну, и с любимой курточкой тоже. А значит, следовало поторопиться.
– И вообще, если бы эти двое были приличными людьми, они могли бы оставить наши вещи у… Зачем они вообще их взяли? Кира, а нельзя ли что-нибудь придумать?
– Что придумать?
– Ну, что-нибудь!
– Что, например?
– Ну, скажем, что мы журналистки.
– Хм. Журналистки?
– Ага.
И, видя, что подруга заколебалась, а также предвкушая возможную скорую встречу со своей горячо любимой сумочкой, Леся стала необычайно убедительной:
– Скажем, что мы вели независимое журналистское расследование.
– О чем?
– О деятельности подпольных публичных домов. Готовим к печати серию разоблачительных статей!
– Но это же глупо! Мы в этот дом попали по рекомендации Светланы.
– И что?
– И что же это получается? Она – хозяйка, и сделала бы что-то себе в убыток? Прислала журналисток, чтобы они испортили ее налаженный бизнес?
– Ну… скажем, что Светлану мы тоже обманули.
– Нет уж! – решительно покачала головой Кира. – Выкинь эту идею из головы!
Леся внимательно посмотрела на подругу и поняла, что дальше настаивать бесполезно. Сейчас Кира рисковать не станет. Когда с одной стороны – любимые шмотки, а с другой – жизнь и свобода ни в чем не повинного человека, которого могут засадить за преступление, которого он не совершал, Кира колебаться не будет. О том, чтобы вернуть себе горячо любимые шмотки, Лесе до поры до времени можно забыть.