Третья террористическая

К нему пришел «бригадир».

— Ты не хочешь помочь своим братьям, которые сейчас там воюют? — спросил он.

— У меня нет братьев. Они все погибли, — ответил Мамедов. — И нет денег.

— Тогда бери оружие и иди воюй, если ты мужчина, а не презренный трус!

Воевать Мамедову хотелось даже меньше, чем давать денег. Он этого удовольствия уже хлебнул в первую войну. Причем под завязку! Лучше было отдать деньгами, чем кровью, но его только что кинули на крупную сумму, а его жена ждала ребенка. Не эта — та, вторая, жена.

— У меня сейчас нет денег, — повторил он.

— … — сказал «бригадир» по-чеченски, что было угрозой и было оскорблением.

Пугать чеченцу чеченца дело пустое. Даже если тот струсит, он все равно этого не покажет. И уж совсем глупо оскорблять.

Мамедов ответил. Ответил в том же тоне, на понятном торговцу и его «крыше», не чеченском и не русском, а на блатном языке. Ответил в том смысле, что, пока он там за свободную Ичкерию свою кровь, не жалея, проливал, они здесь по-легкому «бабки» заколачивали и с «телками хороводились», как последние, трусливые шакалы.

Что было правдой, и потому было вдвойне обидно!

Чеченская группировка, «крышующая» колхозный рынок, еще два рынка и без счета торговых палаток, гибнуть в неравной борьбе с русскими захватчиками не спешила, предпочитая бомбить безоружных лохов в российской глубинке, откупаясь от войны чужой «зеленью».

А Мамедов осмелился сказать об этом вслух, нанеся тем оскорбление, которое можно было смыть только кровью. Его кровью.

Мамедова убили и отрезали ему голову, представив банальную бандитскую разборку патриотическим актом. Чтобы другим неповадно было воз-бухать против «крыши» и «бабки» жать.

Как можно на такое дело не давать?..

Нельзя не давать!..

Потому что все дают, от Калининграда до Владивостока и от Салехарда до Астрахани. Нищие попрошайки, которые сидят на вокзалах и в переходах, торговцы на рынках и известные всей стране нефтяные магнаты, качающие нефть из тюменских недр. Попрошайки «отстегивают» по сто рублей, магнаты — миллионы долларов.

Потому что если не «отстегивать», то мало не покажется! Пусть даже ты самая наикрутейшая «крыша». Приедут с родины боевые ребята с автоматами и гранатометами и покрошат в лапшу. Это ж не менты, с ними не договориться. Они же не для себя берут!..

Тоненькие ручейки сотен отнятых у нищих рублей, тысячи — торговцев, миллионы — магнатов, сливаясь в мощные денежные потоки, текут налом, в чемоданах курьеров в Чечню и через границу, с валютных счетов на счета офшорных банков. Каждый день, каждый час. Потому что война питается не только кровью и не столько кровью, сколько деньгами. Причем в та-аких количествах! Ведь каждый отстрелянный в цель или мимо патрон, он не бесплатный, а стоит десять или больше центов, очередь — два или больше долларов, подствольная граната — полтинник, пластид — сотня, автомат — пятьсот, противотанковый гранатомет — от пяти штук, ручной ракетно-зенитный комплекс — пятьдесят…

А сколько в той Чечне на руках автоматов и пистолетов? И сколько из них ежедневно вылетает тех пулек, а из подствольных гранатометов гранат? Сотни тысяч?.. Тра-та-та… Ба-бах!.. — и нет миллиона!

А сколько автоматов приходит в негодность, теряется или изымается войсками? И покупается вновь. Сколько банок тушенки и галет съедается? Сколько одежды рвется? Ботинок изнашивается?

А ведь это не все, есть еще амуниция, радиостанции, видеокамеры, джипы, спутниковые телефоны, медикаменты, палатки, взятки российским журналистам и чиновникам, номера в закордонных гостиницах и койко-места в госпиталях…

И надо платить денежное содержание «личному составу». И премии — от пятидесяти до двухсот долларов за голову каждого убитого солдата-срочника федеральных войск, триста — за более ценного «контрабаса», от пятисот до тысячи за офицера. Доплату — за снайпера. И особо — за генерала.

А сколько тех солдатиков, офицеров и генералов полегло в Чечне? Тысячи! И за каждого нужно платить! И сколько взорвано и сожжено машин, БТРов, танков, «вертушек»? Взорвано мостов и зданий? За которые положена отдельная плата.

Это же миллионы!..

Каждый день!

Каждый божий день!..

И как прикажете воевать, если этот денежный поток вдруг, в один прекрасный для России и несчастный для Ичкерии день, иссякнет? Совсем!

А никак! Из чего стрелять, если то, из чего надо стрелять, не на что купить? И чем стрелять, если нечем стрелять? Чем подбивать танки и сбивать вертолеты? Чем платить за головы убитых солдат?..

Ну не вилами же и косами на танки переть! Да и не попрет никто!..

И все, и кончится война. Если закончатся деньги.

И поэтому они не должны закончиться, и каждый чеченец, где бы он ни был и чем бы на жизнь ни зарабатывал, должен отстегнуть на войну сотку или миллион. Которые пойдут на покупку патронов, гранат и зенитных комплексов. И на оплату голов…

И все будет в порядке!

Потому что пока есть деньги, война будет продолжаться. До тех самых пор, пока будут деньги!..

Глава 11

Следующую посылку они ожидали с тихим ужасом. В следующей посылке должна была прийти голова. Их дочери. Потому что денег они так и не нашли. Хотя обещали их многие.

Если бы все те, что они выслушали за последнее время, обещания можно было обратить в звонкую монету, то они бы стали очень богатыми людьми и смогли выкупить свою дочь. Причем не один, а сто раз! Но обещания остались не более чем обещаниями. Те, кто давал им деньги, сами были нищими, отрывающими кровные сотни от зарплат и пенсий. Те, кто мог дать много, интересовались, на какие они могут рассчитывать дивиденды. Их можно было понять, потому что, когда отдаешь сто рублей из пенсии, теряешь всего сто рублей, а когда одалживаешь полмиллиона баксов, то теряешь оборотные средства, то есть теряешь не пол-«лимона», а пол-«лимона» плюс еще пол-«лимона» утраченной годовой прибыли, еще «лимон» в следующем году, который наварится с первоначальной суммы и наваренной с нее прибыли, и еще два — через год. То есть теряешь почти в десять раз! А таких «бабок» никакие детки не стоят! Тем более чужие. И им отказывали.

Их дочь находилась в плену, а они ничем не могли ей помочь!

— Обижайся, Витя, не обижайся, но ты просе…шь свою дочь! — пророчил Виктору один его приятель. — Попомнишь мои слова!

— А что мне делать? — отчаянно вопрошал совершенно растерянный, уже ни во что и ни в кого не верящий отец.

— Драться! Мужик ты или не мужик?! Хватит сопли жевать, собирайся и лети туда! Ищи их и бери за глотку! Вот так! — хватал себя поперек горла приятель, багровея и страшно выкатывая глаза. — Они — тебя. Ты — их! Деньги-то у тебя есть?