Тревожная служба

–  Никогда не забывайте, что к подчиненным надо относиться, как отец к сыновьям. Не заигрывать с ними - народ быстро разгадывает фальшь. Не кричать на них - криком человека не воспитаешь. Ни в коем случае не путайте формирование коллектива с составлением боевого расчета. У каждого человека есть мечта, большая или маленькая, но мечта, может быть, даже одна на всю жизнь. Надо знать, о чем мечтает каждый из ваших подчиненных, помогать осуществлению этой мечты. Ведь при сильном желании человек может добиться даже невозможного.

Комиссар снова пытливо оглядел нас.

–  Всем вам хоть немного, но довелось повоевать. Это хорошо: боевой опыт - самое большое богатство для военного человека. Но война показала не только наши сильные стороны - они на виду у всех, но и наши недоработки в обучении и воспитании людей и во многом другом. В боевой учебе мы допускали немало условностей и послаблений. А надо учить людей тому, что нужно в бою, и так, как бывает в бою. Хромала и наша политическая работа. По требованию штаба войск погранокруга мы готовим сейчас свои предложения по устранению недостатков. - Батальонный комиссар похлопал ладонью по лежавшей перед ним бумаге. - В скором времени обсудим этот документ с начальниками и политруками застав.

Требование современной воинской жизни, друзья мои, - ни одного дня без учебы в обстановке, приближенной к боевой! Помните: тот, кто стоит на месте, идет назад. Назад! - повторил Пьянков, повысив голос. - Понимаете? Умейте сами и научите подчиненных ползать по-пластунски, окапываться. Умейте сами и научите подчиненных владеть штыком и прикладом, метко стрелять из всех видов табельного оружия, метать гранаты. В будущей войне, а она, думается мне, не за горами, героем будет тот, кто отважен и всесторонне подготовлен в военном отношении.

"Война, думается мне, не за горами..." Эти слова комиссара встревожили. Но я тут же подумал: "Красная Армия дважды всыпала японским милитаристам. Поставила на свое место маннергеймовцев. Не может быть, чтобы это не отрезвило немцев!"

Комиссар поднялся и, заложив руки за спину, стал расхаживать по комнате.

–  Все вы были в отряде особого назначения, - начал он после минутного молчания. - Я понимаю, вам немножко не по себе: и воевали будто, и не воевали, в тяжелейших условиях прошли на лыжах двести километров по лесам Карелии, а настоящего боя так и не увидели. Верно я говорю?

–  Верно, товарищ батальонный комиссар! - за всех нас ответил Антипин.

–  А вам такая задача и была поставлена! - Пьянков сжал кулак и легонько ударил им по столу. - Вы были резервом. Вы и другие такие же отряды. "Зачем? На случай чего?" - спросите вы. Отвечу. Наши войска не сразу поняли, что это такое - линия Маннергейма, с чем ее едят. А пока разбирались, пока прикидывали, где и как ее лучше прорвать, капиталистические страны - одни открыто, другие тайно - в самых широких размерах готовили помощь Финляндии. Англичане даже экспедиционный корпус на суда посадили. Стремительное наступление Красной Армии расстроило эти коварные планы. Рюти, Таннер, другие финские заправилы, раздумывая над картой боевых действий, поняли, что советские войска вот-вот окажутся в Хельсинки, и запросили пардону. Мы не возражали. Пожалуйста. Безопасность Ленинграда обеспечена. А так называемое жизненное пространство, не в пример некоторым странам, нам ни к чему.

На прощание комиссар сказал:

–  Еще раз прошу: не забывайте о политическом обеспечении службы и учебы. Помните: за политическое воспитание подчиненных спрос прежде всего с вас. Не считайте, пожалуйста, что это дело только политрука. Если командир не может провести политические занятия, политинформацию, беседу, прочитать лекцию, выступить с докладом, если не может ободрить, воодушевить людей страстным словом, какой же он после этого командир!..

* * *

До острова Койвисто нам дали провожатого. Лед был надежным, если не считать множества уже затянувшихся воронок от снарядов и бомб. Дошли быстро.

Первый, кого я увидел в штабе комендатуры, был политрук Иван Никитович Орешков. Мы обнялись.

–  Андрей, снова вместе! - объявил Орешков. - Я назначен к тебе на заставу.

Мы обнялись еще раз. Для меня это сообщение было большой радостью.

Орешкова тоже досрочно выпустили из Петергофского пограничного военно-политического училища и направили в отряд особого назначения НКВД. Так стал он политруком пулеметного взвода, которым командовал я. Мы подружились. Иван Никитович никогда не унывал, и это мне нравилось в нем больше всего. Бывало, прищурится, улыбнется одними глазами и начнет рассказывать - все слушают его как завороженные. Пограничники тянулись к нему, как иззябшие люди к ярко пылающему костру. Был он щедр душой, отважен и смел, любая работа в его руках спорилась.

Получилось так, что в Соф-пороге наши с Орешковым пути разошлись. Мы погоревали и, делать нечего, распрощались.

–  То мы только пели: "На запад поедет один из вас, на Дальний Восток другой..." - горько пошутил Орешков, - а теперь и в самом деле разъезжаемся. Встретимся ля?

И вот встреча состоялась.

–  Личный состав заставы видел? - спросил я Ивана Никитовича.

–  Отличные ребята! - с гордостью отозвался Орешков о пограничниках. Такие же, какие были у нас во взводе. Многие служат по пятому году. (Старослужащим так и не удалось демобилизоваться - помешала война. - А. К.) Любой из них, если потребуется, может заменить нас с тобой. Меня особенно радует то, что и коммунисты есть. На заставе будет полнокровная партийная организация!..

"Подчиненные у меня коммунисты, а сам я - комсомолец, - мелькнуло в голове. - Несоответствие получается! Пора и мне готовиться для вступления в партию - это ведь заветная мечта..."

Дежурный пригласил к коменданту. Капитан М. С. Малый встретил нас радушно. Был он коренаст и темноволос. На чисто выбритом лице, продубленном солнцем и ветрами, выделялись острый нос и прищуренные, словно всматривающиеся, карие глаза. С первой минуты мы заметили, что Меркурий Семенович Малый немногословен, точен, внимателен к людям. Инструктаж коменданта отличался деловитостью. Слова ясные и емкие.

Когда чисто служебные дела были решены, Меркурий Семенович сказал:

–  Поговорим о хлебе насущному Сегодня познакомитесь с личным составом, получите продовольствие, оружие, боеприпасы, погрузите все это на розвальни - и в путь. Продовольствие, обмундирование и снаряжение, боеприпасы, почту мы будем доставлять вам вначале гужевым транспортом, затем - на катерах.

И вот мы у цели своего непродолжительного путешествия. Быстро освободили сани, перенесли грузы на берег и остановились, разглядывая дома поселка Алватти, морской маяк и окружающую местность - недавний узел сопротивления, левый фланг линии Маннергейма.

Один из цепи островов, прикрывавших собой Карельский перешеек с запада, Пий-Саари - бывшая морская крепость - узкой полосой (длина шестнадцать километров, ширина один - четыре километра) вытянулся с севера на юг. Из рассказов коменданта я знал, что здесь проходили ожесточенные бои. Острова Койвисто, Тиурин-Саари и Пий-Саари теперь контролировали морские подступы к Ленинграду.

По-весеннему ярко светит апрельское солнце. Морозный воздух пропитан дразнящими запахами хвои, смолы, набухших почек березы, черемухи, тополя... Кипенный снег густо запятнали черные кляксы - следы артобстрелов и бомбежек. Повсюду - разбитая, искореженная боевая техника, военное имущество, трупы лошадей и коров.