Тревожная весна 1918
Шрифт:
И Иван Петрович и есаул, оба крайне смущенные, протискивались вперед и волей, неволей, принимались за порученное дело. Но иногда встречались и весьма сомнительные лица офицерского звания, возможно, что большевистские агенты. Они, наоборот, всячески стремились пролезть на командные должности. Несколько человек было обнаружено из тех, кто раньше работал у большевиков. Поэтому, наконец, нам пришлось создать специальную "комиссию" по типу ЧК под председательством генерала Смирнова, дабы разобраться в офицерском вопросе и, вместе с тем, очистить район от большевистских шпионов. Так мои штабные офицеры — Рытиков и Дронов подобную проверку не прошли и были отстранены от дальнейшей работы.
Уже к вечеру 5-го апреля дружины были реорганизованы в полки, которым присвоили наименования по станицам. Общая численность Донской армии 5-го
Нашу пехоту составляли следующие полки: Кривянский 1000 человек, Новочеркасский 700, Заплавский 900, Бесергеневский 800, Богаевский 900, Мелиховский 500 и Раздорский 200. Кроме того, имелся пластунский батальон из казаков, служивших в нем в Германскую войну — 160 героических бойцов и одна сводная сотня из казаков Аксайской, Ольгинской и Грушевской станиц. В состав нашей конницы вошли: 7 Донской казачий полк — 700 человек. Сводный полк — 400 бойцов и команда конных ординарцев штаба — 45 человек.
Трофейного оружия на всех не хватало. Из невооруженных людей мы сформировали при полках особые команды, надеясь в ближайшие дни вооружить их оружием за счет большевиков. Пока же эти команды использовали на тыловых работах. Наша артиллерия состояла из 6 орудий, но пригодных для стрельбы было только 4. Запряжек имелось лишь на 2 орудия. Снарядов было около 120. Зато пулеметов оказалось 30 штук. Распределение их по полкам вызвало бурные протесты, так как все пулеметы были трофейные, уже имели своих хозяев и дружинники, имевшие их, не хотели делиться с другими. Когда казаков распределили по полкам, каждому полку отвели точный район квартирования, приказав местонахождение штабов полков и сотен обозначить флагами и значками и регулярными донесениями поддерживать непрерывно связь с штабом армии.
От командного состава категорически потребовали неотлучно быть с казаками, знать каждого бойца в лицо, приложить все усилия, чтобы спаять казаков, объединить их, служить им во всем примером, завоевать их доверие, и вместе с тем, стать действительными их начальниками, вернув былое гордое значение слова «офицер».
Как видно, задача, возложенная на командный состав, была чрезвычайно сложная и трудная. Однако, к чести скромного новоявленного донского офицера, могу засвидетельствовать, что мы с нею справились прекрасно. Большая заслуга в этом была как генерала Полякова, так и полковника Денисова. Они не пропускали дня, чтобы не побывать на позициях и не ободрить казаков. Они проверяли расположение частей, заботились об их питании, часто разговаривали со станичниками, а когда нужно было, то подтягивали их, чем естественно поддерживали престиж командного состава. У казаков постепенно проходил революционный налет, и они привыкали видеть в офицере, прежде всего, своего старшего наставника и начальника.
Работа в Заплавах, надо сказать, протекала в необычайно своеобразных условиях.
К вопросу о введении настоящей дисциплины, учитывая психологию дружинников, приходилось подходить осторожно и деликатно. Легко было какой-либо несвоевременной мерой получить обратные результаты. Нельзя было не считаться, что казаки только что начали выздоравливать от большевистского угара. Их можно было уподобить выздоравливающему тифозному больному, которому, если дать сразу сытую мясную пищу, значило бы его убить.
Очень много вызывал хлопот вопрос продовольствия для казаков, отрезанных от своих станиц. Они очутились на положении пасынков, так как станицы с которыми связь существовала, заботу о продовольствии для своих полков целиком взяли на себя, но чужих кормить категорически не желали. Однако, в конечном результате, все же удалось убедить станицы все продовольствие и фураж доставлять в Заплавы, где оно интендантом нашей армии полковником Бобриковым будет уже распределяться по частям. Результаты тех переговоров прибывали в виде мычащих, блеющих стад и гогочущих гусей, числом превосходящих самые смелые ожидания. Да и порции нам подавались порядочные. Для раненых и больных мы учредили подобие госпиталя. Нашлось 2–3 врача и несколько сестер милосердия. За неимением медикаментов и перевязочного материала мы пользовались подручными средствами.
Наши новые полки по очереди несли сторожевую службу на позициях. Весь
район между Новочеркасском и Заплавами — открытая плоская равнина, пересекаемая изредка неглубокими лощинами. Нашу главную позицию мы выбрали примерно в 2 километрах к западу от станицы и в ночь на 6 апреля приступили к рытью окопов и ее оборудованию. Траншеи шли не одной сплошной изломанной линией. Отнюдь. Соединялись проходами, но не более того. Штаб армии расположился в станичном правлении и был связан телефоном с позицией. Довольно далеко впереди, на левом фланге, у станицы Кривянской обстоятельства вынуждали нас иметь авангардную позицию.С военной точки зрения эта позиция была совершенно ненужной, но Кривянцы, настроенные весьма воинственно и составлявшие отличный полк под командой полковника И. Зубова, настойчиво просили не оставлять их родную станицу на разорение большевикам и держать около нее наши части. Пришлось, в ущерб общему делу, согласиться с этим, причем только одни лишь Кривянцы и несли там службу, не пропуская в то же время свою очередь и на главной позиции.
Большевики допустили огромную тактическую ошибку, что 4 апреля они нас не преследовали, увлекшись грабежом захваченного Новочеркасска. Да и никто просто не хотел шевелить наше осиное гнездо. "Товарищи" упустили наиболее благоприятный момент разогнать "казачью армию", бывшую тогда в образе полувооруженной и панически настроенной толпы. Оставались они пассивны и 5-го апреля, тем самым позволив нам переорганизовать дружины и несколько упорядочить самые важные и неотложные вопросы.
С нами в Заплавы несомненно проникли и большевистские агенты, что постоянно вились вокруг нас, словно мухи вокруг компота. Когда они поспешили донести в Ростов, что здесь закладывается прочный фундамент будущей Донской армии и что вскоре может создаться серьезная угроза существованию Советской власти не только в Новочеркасске, но и в целой области, то большевики крайне обеспокоились и решили под корень уничтожить эту опасность. Потому что теперь восставшие находились в явном меньшинстве, были отрезаны со всех сторон и, как наверняка полагали красные, обречены.
С 6-го апреля они начали активные боевые действия против Заплав. Главный удар большевики опять направляли на станицу Кривянскую, предварительно обстреляв ее сильным артиллерийским огнем. Наши части это наступление успешно отбили. Столь же были неудачны атаки красных и 8-го апреля. Ворвавшись в наше расположение, элитный красногвардейский Титовский полк потерпел разгромное поражение, потеряв при этом деле около сотни человек убитыми и ранеными, и в том числе своего влиятельного красного командира. Последнего с огромной помпой хоронили в Новочеркасске, да разроют его могилу дикие кабаны. Церемония торжественных похорон под духовой оркестр (вместе с дежурной пьянкой) заняла у деградирующих большевиков целых два дня. В течение этих дней они нас не беспокоили, а мы, пользуясь этой временной передышкой, лихорадочно налаживали дело организации и сколачивания боевых частей.
Первые наши успехи сильно ободрили казаков. Большевики же, ввиду неудачной борьбы с казаками силой оружия, решили испробовать на них свой излюбленный прием, то есть лживую агитацию. И вот, как-то перед нашей позицией показались автомобили противника с белыми флагами. Их появление вызвало в окопах разные комментарии и горячие споры по вопросу — стрелять или нет. На другой день, такие автомобили приблизившись к нашим окопам, бросили несколько пачек прокламаций и затем удалились.
В оставленных прокламациях большевики предлагали казакам "мир" на условиях выдачи ими своего командного состава. Так и мы на таких условиях готовы мирится — везите к нам на суд в кандалах из Москвы Ленина и Троцкого, вместе с остальными ублюдками. В агитках красные поясняли казакам, что им нет никакого смысла воевать против таких же трудовых казаков и крестьян и что их в междоусобную борьбу обманным путем втянули офицеры и помещики. Идиоты! Кто тут из нас помещики? Земля — станичное достояние. Но, такая пропаганда была тогда крайне опасна и могла иметь для нас весьма тяжелые последствия. Это зло было самое опасное и с ним приходилось бороться весьма осмотрительно. Я опирался на ветеранов. Они слишком хорошо знали, что следующая битва принесет вопли и кровь, ранения, боль и жажду, но, скорее всего и добычу в виде награбленного золота большевиков или мешочка настоящего чая, снятого с разлагающегося, усеянного червями трупа очередного "товарища".