Трезуб-империал

Трубка вежливо рассмеялась.

— Териенко звонил вашему главврачу. Тот уверил, что к вечеру вас снимут с инъекций, а к субботе отпустят… А к вам можно звонить? А то до трех в больницу не пускают.

— Не знаю. Я воспользовался телефоном медсестры, но самой ее что-то не видно…

— А, ну ладно, — бодро ответил Козинец. — Кстати, к нам едут Икрамов и кто-то из его группы. Часа через три будут здесь. Подполковник Чипейко уже в городе. Сейчас сидит у Териенко. Похоже, они с Икрамовым еще к первому секретарю попрутся.

— Понятно, — Сквира разом сник. — Чипейко уже взял на себя командование?

— Я его еще не видел.

— Квасюк заговорил?

— На первом допросе молчал. Ни звука не проронил. А ближе к полуночи его в больницу увезли. Он до сих пор там, у вас. Сначала осколки стекла у него из кожи доставали. Потом врачи объявили, что раз он побывал в аварии и терял сознание, то у него сотрясение мозга и ему нужен покой. Просили пока его не дергать. Ребята, которые с ним дежурят, говорят, что он так ни слова и не произнес. Вообще. Кстати, на бутылке, которую вы нашли в кустах около дома Ревы, отпечатки его пальцев. Эксперты подтвердили.

— Когда планируете допрашивать?

— Думаю, ближе к вечеру, когда Икрамов приедет. Теперь уж надо его дождаться. Хотя бы из вежливости.

— Еще чего! — буркнул Сквира. — Преступника разве не положено допрашивать по горячим следам?

— Так ведь врачи не дают…

— Плевать на врачей!

— Ну да, — неуверенно проговорил Козинец. — Вам, конечно, теперь все можно, а с нас стружку снимут…

Сквира вздохнул.

— Учителя из багажника вызволили? Допросили?

— Все подтвердил. И что Квасюк ему весной радиоактивную золотую цепочку приносил, и что интересовался, как счетчик Гейгера работает, и что вчера потащил его в школу со стадиона, а потом камнем по башке стукнул. Кстати, и физика врачи в больницу забрали. Тоже где-то у вас сейчас лежит…

Сквира оглянулся. Квасюка, конечно, держали где-нибудь в изолированном блоке, а вот учитель должен быть здесь, в хирургии, в одной из этих палат.

— Марта Фаддеевна найденные альбомы уже смотрела?

— Так… — Козинец замялся.

— Что? — капитан напрягся, не понимая, чем вызвана пауза.

— Она тоже… у вас … в больнице…

— Зачем? Ее же по голове не били. Это модно теперь, что ли, в больнице лежать? — усмехнулся Сквира.

— Инсульт у нее, — ответил Козинец.

Улыбка сошла с лица Северина Мирославовича.

— Собственно, ее минут через сорок после вас скорая забрала. Лежит в реанимации. Состояние удовлетворительное. Больше ничего не известно.

Капитан растерянно молчал.

— Утром допросили Богдану из фотоателье, — неуверенно продолжил Козинец. — Она опознала счетчик Гейгера и подтвердила, что видела его у Квасюка. Потом мы отправили в Луцк польский ящик из дома Рыбаченко — пусть эксперты посмотрят, может, подтвердят, что золото оттуда. Фотографии Квасюка переслали в Киев, чтобы покупатели ювелирных изделий смогли его опознать… В общем, заговорит он или не заговорит…

— Не заговорит, — с уверенностью сказал Сквира. Перед глазами стояло стянутое ледяной решительностью лицо фотомастера. Капитан помолчал немного, слушая низкое гудение в трубке. — Ладно. Не буду вас отвлекать. Звоните, если что.

— Так я планирую к трем приехать…

— Тогда жду. Только Икрамов с Чипейко все равно ваши планы поломают…

Сквира положил трубку. Тяжело поднялся, опираясь на костыль.

Путь к входной двери отделения оказался намного длиннее, чем от палаты до поста медсестры. Не по расстоянию, а по усилиям и времени, которые требовалось затратить. Зато сразу за дверью был больничный лифт. Буквально в двух шагах.

Сквира нажал на кнопку и стал ждать. Лифт приехал минуты через три. Дверь открыла толстая низенькая женщина в белом халате.

— Тебе куда? — спросила она.

— В реанимацию, — Сквира зашел в кабину.

Женщина закрыла дверь и нажала на кнопку.

— Туда не пускают, — сообщила она.

Северин Мирославович хотел пожать плечами, но это движение отдалось такой гаммой ощущений по всему телу, что он замер, боясь пошевелиться.

Через несколько секунд лифт тряхнуло, и он остановился. Женщина открыла дверь.

— Туда, в самый конец, — указала она. — Ты сам хоть дойдешь?

— Конечно, — пробормотал Сквира.

Он преодолел длинный пустынный коридор и встал перед дверью с надписью: «Вход строго запрещен!». Вывески «Реанимация» не было.

В этот момент дверь отворилась, из нее вышел толстый мужчина в хирургическом костюме, белой шапочке и с маской на груди. Он посмотрел на Сквиру, аккуратно закрыл за собой дверь и спросил на удивление тонким голоском:

— Вы заблудились?

— Это реанимация?

— Реанимация, — кивнул врач. — Только здесь посещений не бывает. Вообще.

— Даже к ветеранам войны, награжденным орденом Ленина? — Капитан не думал язвить, просто такая мысль пришла ему в голову первой.

— Без исключений, — холодно ответил доктор. — Вас проводить до вашего отделения?

— Я сам дойду. Вы мне можете сказать, лежит ли у вас одна больная…

— Могу. Пойдемте. Я по дороге с вами поговорю. Ветеран войны… Вас интересует Кранц… э-э-э…?

— Кранц-Вовченко.

— Да, именно. Она здесь лежит.

— Мне нужно… ну… к ней, — твердо заявил Сквира.

Врач посмотрел на него и нетерпеливо качнул головой.

— Это ведь реанимация. Здесь лежат люди, находящиеся между жизнью и смертью. Какие могут быть посещения, сами подумайте! Я первого секретаря горкома партии к ней не пустил!

— Она умирает? — прошептал Сквира и сам испугался своего вопроса.

Доктор взглянул на капитана внимательней.

— Вы ее родственник?

Он покачал головой.

— Я ничего не могу с вами обсуждать, — сказал врач. — Мы считаем ее состояние стабильным и удовлетворительным.

— Она может ходить? Говорить? Мозг пострадал?

— Поймите, — доктор мягко подтолкнул капитана в направлении коридора, — я не имею права с вами на эту тему разговаривать. Кроме того, сейчас еще слишком рано делать какие-либо выводы. Вы знаете, что такое инсульт?

— Удар, — растерялся Северин Мирославович.

— Лопнул сосуд в головном мозге. Кровь излилась прямо в нервную ткань и давит на окружающие мозговые центры. К тому же, поврежденный сосуд больше не поставляет кислород. Это серьезно, как вы понимаете. И Кранц-Вовченко не зря находится в реанимации. Пойдемте. — Он опять мягко подтолкнул собеседника в спину.