Три билета до Эдвенчер

Теперь о клетках. У каждого животного клетка должна быть не слишком тесная, но и не слишком громоздкая, при этом способная сохранять прохладу в тропиках и тепло, когда корабль достигнет более северных широт. Больше всего проблем в этом отношении было с муравьедами: мы набегались в поисках двух достаточно больших ящиков для них. Но в конце концов великое множество самых разных и необычных ящиков были сколочены, свинчены, собраны и подготовлены к погрузке.

Длительное морское путешествие — самая беспокойная часть любой экспедиции зверолова, и мое возвращение из Гвианы отнюдь не явилось исключением. На пароходе мне предложили на выбор целый ряд помещений для размещения моей коллекции, и я имел неосторожность остановить свой выбор на одном из трюмов. Вскоре я понял, какую грубую ошибку совершил: в тропических широтах трюм был раскален, словно печка: даже при открытом люке сюда не залетал ни малейший ветерок, который мог бы облегчить жуткую жару. Зато при внезапном столкновении с холодным фронтом, когда мы проходили Азорские острова, температура в одну ночь упала на десять градусов, и турецкая баня мигом стала прохладным погребом. Из-за непогоды я вынужден был закрыть люк, и, как следствие, для кормления и ухода за животными и птицами приходилось включать электрический свет. Не следует думать, что им это особенно нравилось. Увы, на том беды не кончились: из-за поломки холодильников у меня моментально сгнило до сорока гроздей бананов, так что рацион фруктов, выдаваемых животным, пришлось урезать до минимума. В результате всех этих напастей я недосчитался целого ряда милых и ценных созданий. Правда, потери не были для меня полной неожиданностью, в таком деле они неизбежны. Опытные звероловы предупреждали меня, что южноамериканские животные — большие недотроги, и, следовательно, их труднее доставить живыми и здоровыми к месту назначения, чем представителей фауны почти любого другого уголка планеты. Были и такие специалисты, которые отрицали это (в их числе одна весьма авторитетная персона, которая не только не ловила зверей в Южной Америке, но вообще не бывала там). Но в целом рекомендации звероловов-ветеранов оказались к месту.

Конечно, было бы неверным предположить, что наше морское путешествие состояло из одних горестных моментов. Были и забавные. Ну, во-первых, это рождение детенышей у пипы, о котором я уже рассказывал; во-вторых, всему пароходу надолго хватило разговоров о том, как одна из моих обезьян укусила корабельного плотника. Были эпизоды меньшего масштаба, которые тем не менее оживили путешествие — ну хотя бы моя упорная борьба с двумя попугаями-макао, которых я всеми силами пытался удержать в клетке. Дело в том, что эти крупные птицы своими могучими клювами так раздолбали клетку, что ее передняя стенка попросту выпала. Каждый раз, когда я восстанавливал ее, они снова пробивали себе путь на волю, и в конце концов я сдался и позволил им разгуливать по всему трюму. Они то забирались на крыши клеток, то вновь слетали вниз, беседовали со мною хриплыми, несколько смущенными голосами, а иногда переговаривались с другими — законопослушными — попугаями, не рвавшимися из своих клеток. Беседы эти были забавны тем, что, как правило, сводились к одному-единственному слову. В Джорджтауне всех макао зовут Роберт, точно так же, как большинство попугаев в Англии зовут Пол или Полли. Таким образом, покупая макао в Гвиане, можете быть уверенными, что он умеет выговаривать собственное имя. Больше того, он доведет вас до глухоты, постоянно выкрикивая его. Вот как обычно происходил диалог у моих вольнолюбивых макао: когда они странствовали с клетки на клетку, время от времени один из них останавливался и задавал вопрос: «Роберт?» — в задумчивой манере. Другой отвечал: «Роберт!» — давая понять, что оскорблен идиотским вопросом, а третий — разумеется, из числа тех, что в клетке, — принимался бормотать про себя: «оберт, оберт, оберт, оберт». Вот так и велась беседа, и я никогда уж не думал, что в самое заурядное имя Роберт попугаи могут вложить столько разнообразных интонаций!

Сказать по правде, меня охватило чувство радости, когда я увидел с борта корабля замаячившие на горизонте серые, угрюмые доки Ливерпуля. Конечно, работы был непочатый край — нужно было выгрузить животных и распределить их по машинам, которые отвезут их в зоопарки — но мною овладело сознание, что самое трудное уже позади. Так, а кто это столь элегантный дожидается меня на причале? Так это ж Боб! Как будто и не таскался со мной по джунглям и селениям первобытных племен, вид такой цивилизованный! Мы вместе стали наблюдать за выгрузкой клеток. Последними борт парохода покинули два огромных ящика с муравьедом и его подругой — они медленно вертелись, когда кран опускал их на причал. Только после этого я, сопровождаемый Бобом, спустился к себе в каюту упаковать свои пожитки — никогда за три недели мне не было так легко и хорошо, как теперь.

— А знаешь, дружище, — сказал Боб, сидя на моей койке и глядя, как я пакуюсь, — с тех пор как я вернулся, в нашей старой доброй Англии все льют и льют дожди!

— А что в этом такого? — сказал я. — Ведь Англия на индейском наречии и означает Страна вечных ливней!

…Укладывая одежду в саквояж, я почувствовал что-то твердое в кармане брюк. «Уж не деньги ли?» — с надеждой подумал я и вывернул карман. На пол выпали… Нет, не деньги — три зеленых кусочка картона. Я подобрал их, взглянул и молча передал Бобу. На каждом из них крупными черными буквами было оттиснуто:

GEORGETOWN ТО ADVENTURE FIRST CLASS

Скажу не покривив душой: здесь что ни слово, то правда. Маршрут и в самом деле был полон приключениями… по первому классу!