Три цвета надежды

Ненасытно задвигавшись на девушке, Джей-Хоуп всё больше прислушивался к ощущениям и трезвел. Слишком трудно, слишком тяжело входилось в обычно гостеприимное лоно. Его природа, привыкшая к Нури, не распознала её, хотя было не менее хорошо, может быть, даже более, но это стоило списать на влияние алкоголя, ведь раньше он никогда в таком виде не трахался. Хосок яростнее заработал бедрами, желая поскорее достичь разрядки, пускай и знал, что быстро он этого делать не умеет. И в этот момент, когда он отдался сугубо мужскому труду – вколачиваться с животной жестокостью в горячее и влажное нутро, вгонять себя до основания и до женского крика - он прислушался к стонам и голосу, звучавшему под ним. Он не принадлежал Нури!

Хане было по-прежнему немного больно, но ладони Хоупа, прижимавшие её к себе, гладящие, ласкающие щеку, пальцы Хоупа, берущие её пальцы и переплетающиеся с ними снимали напряжение и доказывали, что останавливаться рано, что дальше будет лучше. И девушка, забываясь, перетерпев пик неприятных ощущений, подстроилась под получение удовольствия, зная, что в любом случае запомнит это всё, как нечто прекрасное. Но Хосок почему-то стал замедливаться, пока совсем не остановился. Простонав последний раз, Хана замолчала, заметив, что парень перестал двигаться. Его руки отпустили её и, упершись по сторонам, на подушку, приподняли его над ней. Сверкнули распахнувшиеся глаза, пытающиеся увидеть сквозь черноту. Студентка увидела в них – хотя скорее предположила, чем увидела, в этом-то мраке, - возвратившуюся трезвость. Внезапно подорвавшись с места, Хосок слетел с кровати и, упав на пол, поднялся на ноги, и засуетился по комнате в поисках источника света. Прежде, чем он нашёл его, нащупав включатель, Хана успела выдернуть из-под себя одеяло и накинуть сверху. Только что переспав с парнем, она жутко его засмущалась, как и своей наготы в целом. Ей не хотелось, чтобы он видел её без всего. С зажжением лампочки Джей-Хоуп обернулся к кровати и, разглядев Хану, пошатнулся. Она восприняла это как разочарование, отторжение и пренебрежение. Конечно, он хотел заниматься любовью не с ней…

Молодой человек во все глаза таращился на девушку, с которой только что слез. Это определенно была не Нури, и обстановка вокруг говорила о том, что это не бордель. Почему же он подумал, что всё совершенно иначе? Складывание цельной картины не совсем удавалось, но кое-что память выдавала. Он уже был в этой комнате, не так давно… общага! И девушка, это же официантка из кафе, где они постоянно зависают. Как её там? Джина, Нана… Хана!

– Хана?! – сипло выдохнул Джей-Хоуп. Вместо ответа она опустила глаза, прижав к себе одеяло и прячась за ним. – Как я… что я тут делаю? – Что он тут делает? На одеяле, скрывшем голую студентку, алело пятно. О боже! Нет! Понятно, что он тут делает, но как же… ведь он никогда… таких не трогает. Обещал сам себе. Его и не волновали они. Такие. – Как я оказался здесь?

– Вы… - несмело начала Хана, едва заставив себя приподнять взгляд. – Вы были пьяны.

– Это я помню… а потом? Я пришёл в ваше кафе, кажется…

– Да, и уснули. Мы вызвали такси… - Хосок ждал дальнейшего повествования. Хане было жутко признать, что это её инициатива – привезти его к себе. Но что уж лгать? – При вас не было документов, а вы не отвечали, куда вас везти… И мне пришлось привезти вас сюда. Мне помог поднять вас охранник, я сказала, что вы мой кузен, иначе бы не пустили.

– Черт!
– Хоуп схватился за голову, вспомнил о важном – посмотрев на всё ещё дыбящееся орудие кое-как запихал его в штаны и застегнул, – сел на стул. – Я… прости, Хана. Мне нет оправдания. Я полез к тебе, да? Я тебя… изнасиловал? – со страхом спросил парень, абсолютно не помня, как же перешло к сексу. Он очнулся в процессе, на стонущей девушке, а сопротивлялась ли она? Все следы указывали на то, что она была девственницей, а какая девственница добровольно отдалась бы такому пьяному скоту?

– Нет, - тихо-тихо выговорила Хана, натянув одеяло до носа. Хоуп округлил глаза.

– Нет? – она покачала головой в подтверждение. – То есть… я не принуждал тебя? Скажи правду, я лез силой?

– Нет, - неразличимым шелестом повторила она. Молодой человек замолчал, ненадолго отвернувшись. Как после этого ей в лицо смотреть? Он её почти не знает, она его тоже. Она хорошая и порядочная девчонка, а он воспользовался этим и даже не помнит деталей – как именно воспользовался.

– Я не должен был, Хана, почему ты не отбросила меня? Почему не ударила? Ты должна была выпроводить меня из своей постели, - провинившимся мальчиком, он скрестил пальцы на коленках, воззрившись в пол. А то ему так проблем было мало! По глупости, какому-то тупейшему стечению обстоятельств, он ещё и свои принципы преступил, и сломал жизнь юной девушке. Почему она не кричит на него и не обвиняет?

– Я… - она нерешительно помолчала. Посмотрев на Хосока, она обожглась своим взглядом об его и опять скрылась за одеялом уже чуть ли не с головой. – Я не хотела вас останавливать.

– Не хотела? – Джей-Хоуп повторил это просто так, уже поняв смысл сказанного. Он нравился ей. Вот почему она сделала всё это: привезла к себе, уложила, не сопротивлялась. Но в этом нет её вины. Вся ответственность полностью на нем. Если бы он не был таким похотливым идиотом, то не зашел бы так далеко. – Что я могу сделать для тебя? В качестве извинения…

– Мне ничего не нужно, - не думая протараторила Хана.

– Ты не должна думать, что я пытаюсь откупиться. Я, правда, хочу исправить содеянное, - понимая глупость фразы, он махнул рукой. – Нет, конечно, этого не исправить… Но хоть что-то я должен сделать, чтобы заслужить прощение…

– Но я не обижаюсь! – заверила девушка. Ей хотелось только одного – чтобы он вернулся в её кровать, ещё раз поцеловал, ещё раз обнял. Продолжил делать то, что делал. И Хосок, действительно поднявшись, подошёл к кровати, но опустился не на неё, а перед ней – на корточки.

– Ты меня ненавидишь?

– Вас?! – удивилась Хана. – Ну что вы… за что?!

– Я в таком виде… сделал это… не такой у тебя должен был быть первый раз, - Джей-Хоуп поднялся и, привычно похлопав по карманам, обнаружил в заднем кармане брюк небольшую пачку денег. Ему было неловко, стыдно, гадко, отвратительно, ему хотелось сбежать прочь, зарыться где-нибудь, не высовываться ещё лет десять, но совесть не позволяла уйти, не выяснив до конца всё, что можно. А что было выяснять? Хосок достал деньги и положил на тумбочку у изголовья кровати. – За такси, и хлопоты, прости… - но денег было явно больше, чем требовали услуги доставки. Хана, видя, что ей пытаются заплатить за бескорыстно подаренную любовь, сначала онемела, выпучив глаза. Пронаблюдав за рукой Хоупа, опять скользнувшей в уже пустой карман, девушка уставилась на него мокрыми глазами. Рыдания засели в горле, слезы оскорбления защипали. Схватив деньги, она швырнула их в физиономию Хосоку.

– Как вы можете?! Я же не проститутка! – заплакав, она спрятала лицо в ладонях, не увидев, как плохо стало тому. Он вообще не знал, что делать, и как выйти из ситуации. Некстати вернувшаяся полная трезвость совершила чудо телепортации. Он будто пропал в одном месте и появился в этом, и ему приписали преступления, которые совершал не он – он вообще отсутствовал! Хосок покосился на окно – выпрыгнуть? Что за трусость. Соберись. Накосячил – разгребай. Перед ним плачущая девушка, обиженная им же. Он только что отымел её, став первым, и предложил за это денег. Он это сейчас сделал? Свинья.

– Хана… Хана, - присел он на кровать, занеся руку, чтобы погладить её по голове, но не опустил. – Прости, прости пожалуйста… - Что сказать? Как быть? Унизил честную девчонку. – Слушай, у меня никогда раньше не было девственниц, - она перестала трястись от слез и, хотя лица не повернула, всё же замерла. – Никогда не было. Я понятия не имею, что я должен сейчас сказать и сделать…

– Правда? – показался один глаз в щелке между пальцами. – У вас никогда не было… девственницы?