Три `Д` для миллиардера. Свадебный салон

Артур пролистал список контактов и нажал на нужный номер.

— Стас, — он не стал отходить или отворачиваться, наоборот, даже постарался погромче говорить, — я тут в саду твоем. Каком, каком… Детском. Сюда дети мои ходят. Да, из клуба. Их систематически провоцируют на драку, а твой воспитатель не справляется с конфликтом. Нехорошо, Стас, что это за педагог? Ты же говорил, они у тебя специальное обучение проходят. А тут мальчишек задирают, а твой педагог предпочитает все свалить на их маму. С теми родителями я сам поговорю, ты с сотрудниками разберись. А то заберу парней и Семашкину отдам. Еще и рекламу вам нехорошую сделаю. Давай, давай, разбирайся. Колчина Зинаида Рудольфовна. И ты не болей.

Он отключил вызов и снова обратился к Анастасии. На Колчину не смотрел. На сбитых летчиков смотреть неинтересно.

— Как фамилия Ивана, знаете?

— Знаю, — ответила та, так широко распахнув свои зеленые глаза, что Артуру внезапно захотелось сделать что-то такое, чтобы она еще больше удивилась.

Чтобы в них заплескалось еще и восхищение. Например, прямо сейчас построить новый детский сад и подарить ей. Пускай будет, управляется как-то с салоном, и с садиком справится.

— Вы всегда так свои дела решаете, Артур Асланович? — сглотнув, спросила Анастасия, и Тагаев не удержался от самодовольного кивка.

— По мере возможности. Но здесь все оказалось проще. Стас Левченко, учредитель, мой знакомый. Это бизнес его жены, у нее несколько садов и языковые школы. А Левченко мой акционер. Так что, Анастасия, вы скажете мне фамилию нашего антагониста?

— Исаев, — ответила вконец ошарашенная девушка.

Рудольфовна за ее спиной заламывала руки и явно раздумывала, сразу падать перед Тагаевым на колени или сначала как следует порыдать. Мальчики так радостно улыбались, что у Артура внутри стало тепло, будто нагрело солнышком.

— А где ваша сестра? — спохватился он, и сам не смог сдержать улыбку, вспомнив, что сестра у них старшая. На двенадцать минут.

— Она на репетиции, — ответил Давид. — Поет.

— А вы не поете?

Братья горестно замотали головами.

— У нас слуха нет. Стефа говорит, нам слон на уши наступил.

— Может медведь? — подсказал Артур, но Данил невесело возразил.

— Если бы. Тогда бы она нам голос поставила. А со слоном точно не поставит.

— Не расстраивайтесь, у меня тоже слуха нет, — успокоил их Тагаев, — и вон какой вымахал.

— А ваш папа алкаш, — донеслось до них визгливое, и Артур обернулся.

От крыльца вприпрыжку бежал рослый мальчишка, неуклюже загребая в воздухе одной рукой. Его губа была густо смазана белой мазью. Да он почти на голову выше Давида с Данилом! Артур с уважением посмотрел на своих парней.

Стоп. О чем это он. Своих?..

— Ванечка, — раздался душераздирающий вопль.

Возле ворот парковался автомобиль, из которого выглядывала блондинистая голова с безупречно уложенной прической. Анастасия напряглась, и Артур инстинктивно заслонил ее спиной, притянув к себе за плечи Давида и Данила.

Глава 7

— Ванечка! — истерично вопит Исаева.

Мне ничего не видно за Тагаевым, кроме его широкой спины, обтянутой дорогой костюмной тканью — он слишком высокий. И я привстаю на носочки.

Взгляд невольно залипает на крепкой смуглой шее, на аккуратно стриженном затылке, и по телу невольно пробегает дрожь.

Тут же одергиваю себя — нашла время! Судя по сердитому лицу приближающейся мадам Исаевой, здесь ожидается настоящая битва.

Она подбегает к сыну и всплескивает руками при виде его разбитой губы.

— Опять! Эти малолетние бандиты опять тебя изуродовали! Мой хороший, мой бедный мальчик! — она порывисто обнимает пыхтящего Ивана и протягивает ему ключи. — Иди садись в машину, мы сейчас поедем снимем побои, а потом в полицию. Пусть этих рецидивистов упекут в колонию для несовершеннолетних, там им самое место.

Ваня несется к воротам, а Исаева поворачивается ко мне и мстительно шипит:

— Не надейтесь, что на этот раз вам все сойдет с рук, госпожа Савицкая!

Она гордо следует вслед за сыном, а во мне внутри будто взрывается динамит. Да как она смеет называть моих детей рецидивистами!

Набираю в грудь воздух и собираюсь выйти из-за Артура, чтобы заступиться за сыновей.

— Стоять, — громко произносит Тагаев и, видя, что Исаева не обращает внимания повторяет еще громче. — Стоять, я сказал.

— Вы мне? — удивленно поворачивает она голову.

— Да, тебе, — спокойно говорит Артур. — Ты сейчас вернешься и извинишься перед моими детьми.

— Хамло! — дернула плечом мадам. — Пошел ты знаешь куда?

— У Ивана есть отец? — поворачивается ко мне Артур, и я вспыхиваю как китайский фонарик, когда понимаю, что стою слишком близко. И что наши лица теперь тоже слишком близко.

Поспешно отступаю, пряча смущение, но меня выручает Рудольфовна.

— Есть, — делает она шаг вперед. Руки по швам, подбородок вздернут, глаза горят. — У Ивана есть отец.

Так и кажется, что Тагаев сейчас гаркнет: «Вольно, сержант!» но он лишь одобрительно кивает.

— Отлично. А кто он, случайно не помните? А то воевать с женщинами я как-то не привык…

— Павел Яковлевич Исаев, хозяин ипподрома.

— Городского ипподрома? Это который построен на земле, выделенной под стадион?

Рудольфовна вместо ответа недоуменно пожимает плечами, а я припоминаю, что одно время вокруг стройки ипподрома ходили подобные разговоры, но нам со Стефой тогда было не до муниципальных проблем.

Пять лет назад городской совет выделил землю под строительство нового стадиона, а спустя некоторое время на этой земле чудесным образом вырос новенький ипподром. Видимо, городу он оказался нужнее. Или горсовету.

Тагаев поднимает глаза к небу и совершенно по-мальчишески выдает радостно-восторженное: «Йес!» А я холодею и отступаю еще дальше.

Как бы фантастично это ни звучало, но я родила двух детей и одного клона. Клона Тагаева. Если Давид хоть раз скажет при нем «Йес!», вот так согнув локти и сжав кулаки, то только самый недалекий и слабовидящий не заметит их поразительного сходства.

Тревожно окидываю взглядом своих мальчиков. Те не выглядят испуганными или расстроенными, наоборот. Следят за Тагаевым, и в их взглядах сквозит затаенное восхищение. А еще надежда.

Артур снова листает на экране контакты. Он ведет себя так, будто Исаевой здесь нет вообще, а та, напротив, останавливается и озадаченно прислушивается к разговору.