Три дня

— Рафи, проезжай побыстрее, а то сейчас вцепится, — сказал я.

Водитель дал газ и мы вскоре оказались у цели. Сдав арестанта, зашли в армейскую лавочку, чтобы пополнить запас сигарет и прочей мелочи, по длинному списку, составленному ребятами из роты. Закончив с покупками, мы прошли мимо бетонного забора, вдоль которого сидели, в ожидании допроса, связанные боевики. Один из них курил, держа сигарету скованными руками. Кто-то из «добреньких» угостил, невзирая на однозначный запрет. Рафи на ходу выбил ногой сигарету из рук боевика, сказав ему что-то по арабски.

— Что ты ему сказал? — поинтересовался я.

— Что курить вредно.

Правильно, нечего расслабляться перед допросом.

Мы уже почти подошли к БТРу, когда неожиданно заработала сирена системы предупреждения о ракетном нападении. «Чего это вдруг? Откуда? Неужели боевики протащили в Шхем «Грады»? Или это, не дай бог, что-нибудь более глобальное?» — что-то это мне совсем не нравилось. Где у них тут бомбоубежища, мы понятия не имели, а счет времени мог идти на секунды. Поэтому мы с Рафи просто забежали в щель между нашим БТРом и стеной здания, около которого припарковались. Вообще-то, особой причины паниковать не было, у нас самая плотная пятиступенчатая ПРО в мире. От РЗСО защищала система «Железный Купол», от тактических ракет — «Праща Давида», а от баллистических — трехступенчатая система, состоявшая из низковысотных «Пэтриотов», средневысотных «Стрел 2 и 3» и подогнанных американцами к нашим берегам эсминцев с заатмосферной системой «Иджис». Пробить такую защиту было бы довольно проблематично. Немного успокоившись от таких мыслей, я увидел в небе шесть дымных следов. Судя по всему, это были противоракеты, стартовавшие в нескольких километрах от нас. Следы быстро тянулись к востоку. «Шесть сразу, значит это или «Железный Купол» или «Праща Давида». В любом случае, атакующие ракеты — не баллистические. Что уже радует.»

Рафи не удержался и высунул голову, провожая ракеты взглядом. И в тот же момент на его темных солнцезащитных очках появилось отражение второго солнца. Тени на стене стали неестественно четкими. Рафи, вскрикнув, схватился за глаза. Я лишь в ужасе вжался сильнее в стенку бронетранспортера, уже понимая, что ЭТО было. Многочисленные занятия по гражданской обороне, начиная еще с советской школы, не оставляли сомнений. В течении нескольких секунд случились еще две вспышки, судя по меньшей четкости теней, более удаленные. Сказать, что я был в шоке от происходящего — значит, не сказать ничего. Только билась мысль: «Доигрались в переговоры с Ираном! Спасибо чернож. мордому президенту. Нобелевский лауреат, мля, а бомбы теперь на нас падают! Что же теперь с нами будет?!!!» Примерно минуты через полторы-две до нас добралась ударная волна, которая, впрочем, вызвала лишь дребезжание стекол. Быстро произведя в уме расчет, я вычислил, что эпицентр первого взрыва был в 30–35 километрах к востоку от нас. То есть, почти на границе с Иорданией. Очень странно.

Поборов, наконец, страх, выглянул из-за БТРа. Ожидаемых ядерных грибов не было. На востоке алели три светящихся облака, почему-то на значительной высоте над землей. Еще страннее. Вряд ли взрывы на такой высоте могли нанести значительные повреждения. В чем же тогда смысл?

Я вдруг обратил внимание на оглушающую тишину вокруг. Не работал ни один двигатель, не доносилось ни единственного искусственного шума. Смутные подозрения зародились у меня. Я заскочил в БТР и кинулся к рации. Она не работала. Протиснулся на водительское место и попытался дрожащими пальцами завести двигатель. Получилось, с третьей попытки. Вылез обратно и увидел, как один из срочников мучает свой абсолютно мертвый мобильник. Кто-то безуспешно пытался завести новенькую, набитую электроникой, легковушку. Догадка подтверждалась — электромагнитный импульс! Вся электроника сдохла. В моем древнем БТРе никакой электроники и в помине не было, а вся проводка толщиной с полпальца. Вот он и завелся. Но почему такой мощный импульс? Расстояние-то большое.

Первым порывом, после того, как я понял, что атака закончилась и взрывы произошли далеко от центра страны, было немедленно вернуться в батальон. Он километров на пятнадцать ближе к эпицентру. Могут быть пострадавшие, особенно те, кто смотрел в этот момент в небо. Но связи то нет! Значит, надо здесь разузнать обстановку. Кстати, а что с Рафи?

— Ты как? Как глаза? — спросил я его.

— Да я-то нормально, поморгал немного и все.

— Тогда пошли в штаб, попробуем узнать что и как.

В штабе творился бардак. Ни одно из устройств связи не работало. Ни проводные, ни, тем более, беспроводные. Повертевшись там с час, мы уже собрались ехать, когда один сообразительный связист догадался достать из чулана древние дисковые телефоны, хранившиеся там черт знает сколько лет. Подсоединив их вместо сгоревших современных, смог установить связь с Генштабом. В результате его разговора с кем-то из его тамошних знакомых, кое-что прояснилось. По оценкам специалистов, взрывы были высотные, километров тридцать. Мощность каждого 20–25 килотонн. Доставлены они были туда, предположительно, тактическими ракетами типа «Зильзаль-3» иранского производства, стартовавшими с территории Иордании и сработавшими на наивысшей точке траектории, до перехвата их противоракетами. Из какой страны были доставлены боеголовки, тоже не вызывало сомнений. Кроме Ирана, ядерными технологиями пока никто не владел. Сами иранцы пока, правда, категорически отрицали свою причастность к событиям. Но вряд ли это им поможет.

Беспокойство вызывало другое. Сами взрывы произошли над долиной реки Иордан и прямого ущерба почти не причинили. Разве что десятку арабских деревень в округе. Мы, правда, потеряли два боевых самолета и десяток БПЛА, находившихся в воздухе. Но, по мнению специалистов, электромагнитный импульс на несколько порядков превосходил ожидаемый от взрывов такой мощности. Видимо, были применены боеприпасы специальной конструкции, рассчитанной именно на это. Скорее всего, иранцы, не надеясь пробить нашу ПРО и поразить центр Израиля, решили таким хитрым способом лишить наши войска технологического преимущества. И это им удалось. Беспроводная связь была нарушена на всей территории Израиля, проводная на восточной ее половине. Сгорели многие линии ЛЭП и некоторые электростанции, подача электроэнергии по всей стране была нарушена. И, самое главное, в полосе шириной 20–30 километров от реки Иордан была выведена из строя вся военная техника, содержавшая электронные компоненты. Более того, в атмосфере образовалось ионизированное облако, наводившее мощнейшие помехи и исключавшее, по прогнозу Генштаба, возможность применения радиосвязи, авиации и другой высокотехнологичной техники в районе иорданской границы в течении не менее чем трех дней. Сопоставив это с данными разведки, зарегистрировавшей в последние дни концентрацию значительных сил, по ту сторону Иордана, можно было прийти к неутешительным выводам. Силы состояли из подразделений новой «исламской» иорданской армии и сирийского и иранского контингентов, прибывших на помощь после переворота. Можно ожидать, что они, пользуясь временной беспомощностью израильской армии, попытаются прорваться в центр страны. А ведь есть еще «Хизбалла» на севере, «Хамас» на юге, два миллиона палестинцев в центре и миллион израильских арабов. Это будет конец. Поэтому Генштаб обращался ко всем подразделениям, находившимся около восточной границы, с требованием перекрыть основные дороги, ведущие к центру страны, дав время на тотальную мобилизацию. Вот и наша боевая задача, пора в путь. Мы с Рафи побежали к БТРу. Посмотрев в небо, я обнаружил очень высоко пять белых полос, тянущихся с запада на восток. Предположительная точка их начала должна была быть где-то у побережья. «Ага, пипец персам!» — мстительно подумал я. Это, видимо, был наш ответ. «Но почему всего пять? Наверное, решили только точечно ударить по отдельным иранским ядерным объектам.» Новая баллистическая ракета «Иерихон — 3» позволяла с точностью до десятков метров положить ядерную боеголовку малой мощности прямо на нужный объект. На большее, видимо, правительство не решилось. Все таки, ядерная атака была не совсем «настоящая» — взрывы-то высотные. Прямого ущерба, а главное — радиоактивного заражения, нет. Значит, и отвечать в полную силу по гражданским объектам как-то не с руки. И на границе, надо полагать, тактическое ЯО применено не будет — во первых, нечем — самолеты-то не летают, а во вторых, учитывая размеры нашей страны это будет просто самоубийство.

Наш бронетранспортер со всей возможной скоростью несся на восток. После очередного поворота я заметил толпу арабов, собравшихся у вьезда в одну из деревень, в паре сотен метров от дороги. Посреди толпы стояли несколько людей в камуфляже и размахивали «Калашами». «Точно, знали что-то заранее, козлы! Уже готовятся!» — подумал я и дал очередь из пулемета.

— Ты чего? — заорал мне Рафи, видимо, плохо рассмотревший происходящее. — Это же просто мирные жители!

— Нет уже никаких мирных жителей! Началась тотальная война, ты еще не понял? И если за следующим поворотом такая толпа будет стоять на дороге — ты намотаешь их на гусеницы!

У одного из еврейских поселений мы притормозили около машущей нам винтовками группы поселенцев. Я быстро объяснил им обстановку.

— В общем, связи нет и еще долго не будет, свободных подразделений тоже нет. Вряд ли армия сможет оказать вам помощь в ближайшее время, — подвел я неутешительный итог.

— Не нужна нам помощь, главное, чтобы не мешали! — ответил один из них, хищно посматривая на притулившуюся на соседнем холме арабскую деревушку.

«Кажется, скоро на пару деревень в округе станет меньше», — безразлично подумал я, разглядывая суровые бородатые лица поселенцев. Сейчас они припомнят арабам старые обиды. Впрочем, не мы это начали.

Добравшись до батальона, мы обнаружили, что ничего страшного здесь не случилось. Все же, дистанция до эпицентра и тут была приличная. Пострадавших не было. Танки, конечно, сдохли, слишком они были новые. А БТРы завелись.

Комбат с мрачным лицом выслушал мой доклад и развернул карту. Слава богу, наши офицеры уже в возрасте, помнят еще, как карту читать. А то молодежь, избалованная всякими GPS-ами, уже не очень-то в этом и разбирается. Комбат, посовещавшись с офицерами штаба, ткнул пальцем в точку на карте. Перекресток 90-го шоссе, идущего вдоль реки Иордан и дороги, ведущей к центру. Близко от эпицентра первого взрыва и недалеко от нашего нынешнего местоположения. Там, по мнению офицеров, и было одно из вероятных мест переправы противника через реку.

Быстро свернув операцию в деревне, батальон на всех сохранивших способность к передвижению транспортных средствах (а, кроме БТРов, это были лишь пара старых грузовиков с боеприпасами), начал выдвигаться к цели. Километрах в пяти от границы мы выехали на начало спуска с горной гряды к долине реки Иордан и остановились. Я достал бинокль и, встав ногами на крышу БТРа, осмотрел открывшуюся перспективу. Стала ясна причина остановки — мы опоздали!

Оба берега Иордана были покрыты массой людей и техники. Не менее двух сотен танков, насколько я мог рассмотреть в бинокль, старые Т-55. Наверное, сирийцы, перетряхнув свои ржавые запасы, собрали из каждых трех один работающий. Но и их нам остановить нечем! Новейшие противотанковые ракеты «Гиль» превратились в бесполезный хлам. Танков у нас нет. Авиационной поддержки не будет. Оставались несколько десятков гранатометов «Лау» и «РПГ». А там еще пехоты на полноценную дивизию! Часть сил противника уже переправилась на наш берег, организовав плацдарм. Скоро переправятся и остальные и через пару часов будут здесь.