Три эффекта бабочки

Верещагина с ужасом наблюдала за подругой. Она ожидала чего угодно, только не этого дикого хохота и страшного кашля, который напоминал лай раненой собаки. Неля резко вскочила и бросилась к подруге. Она прижала Олю к себе и принялась гладить ее по голове, как маленькую девочку, которой только что причинили боль.

– Тише, тише, Олечка, успокойся. Кругом люди. На нас уже смотрят. Может тебе воды дать?

– Не волнуйся. Со мной все в порядке. Я спокойна, - задыхаясь произнесла Оля и почувствовала, как ком провалился в желудок.
– Давай-ка, подруга, попроси счет. А я выйду на воздух. Душно здесь.

Высвободившись из объятий подруги, на нетвердых ногах и слегка пошатываясь, Оля вышла из зала в узкое фойе. Но идти дальше сил не было. Скворцова остановилась и осмотрелась по сторонам. Ее взгляд уткнулся в маленький диванчик, который стоял напротив двери. Едва переставляя ноги, Оля приблизилась к нему и тяжело опустилась в мягкие кожаные подушки. Курить не хотелось. Во рту была такая сушь, что казалось ее не удастся размочить даже литром воды. Оля облизала шершавым языком губы и откинулась на спинку дивана. В голове было звеняще пусто, а душа корячилась в судорогах.

За порогом этого милого уютного кафе была уже совсем другая жизнь.

Даже сегодня, спустя месяц после того злополучного обеда, Скворцова не понимала, почему она сразу приняла на веру слова Верещагиной. Ведь Нелька могла и солгать. Это водилось за ней и раньше. Но тогда понимание того, что у Валерки есть другая не вызвало даже ни малейших сомнений. Почему? Наверное, потому, что она уже давно знала это сама. Она догадывалась, она чувствовала и видела многие вещи, которые не видеть и не чувствовать было нельзя. Но сознание не хотело принимать очевидное за правду. Оно не хотело мириться с реальностью и всякий раз уводило ее в другую сторону, в прошлое, туда, где все хорошо, где нет проблем, где нет предательства любимого, где она защищена от внешнего мира и где она хочет оставаться до конца своих дней. Скворцова с определенной долей брезгливости относилась к тем женщинам, которым изменяли мужья. Таких историй в их окружении было множество. И Оля наблюдала как ее знакомые и малознакомые женщины переносят адюльтеры мужей. Вели они себя по-разному. Но в их кругу ни одна несчастная не ушла от неверного мужа, и прощала все или делала вид, что не в курсе происходящего. Оля в глубине души сопереживала им, но не уважала их и даже презирала за то, что эти куры не смогли удержать подле себя своих мужей. Она боялась даже думать на эту тему, потому что сама не знала, как поведет себя в подобной ситуации. Но одно знала точно - она не простит Валерке измену. Никогда.

Но время шло, а она ничего не предпринимала. И странное дело, всю свою боль, страх, неопределенность и неуверенность в завтрашнем дне она направила на ту, которая стал причиной ее страданий. На свекровь. Это Ларочка произвела на свет мужчину, который предал их любовь и нанес ей такую страшную рану. Это Ларочка воспитала Скворцова во вседозволенности. Это Ларочка не объяснила сыну, что семья - это самое главное в жизни, в то время как сама меняла любовников как перчатки, а теперь обхаживала Петрушу Усольцева. Именно свекровь вертела ее Валеркой как хотела, покрывала его проделки и настраивала его против семьи. Эта старая карга виновата во всем. И видит бог наступит время, когда старуха поплатится за все сполна.

Оля нашла место на платной стоянке и припарковала автомобиль. Прежде чем покинуть салон, она посмотрелась в зеркало. Губы растянулись в злорадной улыбке, глаза блестели ненавистью, а багряный румянец растекся по щекам. Нет, такой муж не должен ее видеть. Скворцова на мгновение прикрыла пылающее лицо руками, а отняв их вновь взглянула в зеркало. Теперь отражение показало счастливую, довольную всем и всеми красивую женщину. Мягкую, добрую и покладистую. Великолепную жену и мать. Ну и, конечно, примерную невестку.

5.

– Привет, дорогая.

– Здравствуй, милый. Как долетел?

– Нормально. Как дома? Как дети?

– Все хорошо.

Привычный поцелуй. Затертые до дыр банальные вопросы и ответы. Все, как всегда. И никаких эмоций. Ни радости от встречи после долгой разлуки. Ни душевного трепета, ни нежности, ни любви. Да, все как вчера, позавчера и год назад.

Но на лице Оли блуждала улыбка. Притворно-счастливая. И в который раз за последнее время она подумала о том, что не может вспомнить ни тот час, ни ту минуту, когда вместо гримасы страдания она надела на себя маску, скрывая под ней обиду, страх, боль и отчаяние. Наверное, это было то мгновение, когда она сидя на диванчике в фойе, вышла из оцепенения и подумала о том, что на измене мужа жизнь не заканчивается. Или, когда вместе с Нелькой переступила порог того злосчастного кафе и вышла на улицу сделав вид, что ничего страшного не произошло. Или, когда приехала домой и Скворцов, помогая ей снять куртку, с лучезарной улыбкой на губах спросил:

– Как прошла встреча в верхах? Как там Нелька поживает? Что у нее новенького?

– Да у нее все хорошо. Можно сказать, что просто отлично. Пепе наконец соизволил ей дать развод и пообещал, что по-прежнему не оставит ее своими заботами. И будет ей помогать несмотря ни на что.

– Да уж, - неопределенно хмыкнул Валера.
– Только мне что-то в это мало верится. Его патологическая жадность родилась впереди него. Вспомни, как он жался заказать в ресторане целую бутылку "Столичной", когда мы были у них в гостях в Милане. Он еще потом долго пытался нам объяснить, что у них, итальянцев, не принято заказывать алкоголь бутылками.

– Ну и что? На Нельку ведь он денег не жалел никогда. И думаю, что он немаленькую сумму отстегнул хозяину борделя, выкупая ее.

– Ну... я бы тоже денег не пожалел на красавицу-модельку, оказавшуюся в беде.

– Правда?

– Да шучу я, шучу, - рассмеялся Скворцов.
– Не делай такое сердитое лицо. Ты у меня одна такая красавица, умница и прелестница. Ну, ты понимаешь, о чем я. Ни одна женщина с тобой не сравнится.

Муж коснулся губами ее щеки и отправился наверх к детям. А она осталась стоять в холле напротив зеркала, вглядываясь в свое отражение. Она попыталась натянуть на лицо счастливую улыбку, которая должна была символизировать полное и безоговорочное удовлетворение от слов мужа. И хотя в этот момент никто не видел слез неожиданно брызнувших из ее глаз, Оля упрямо растягивала дрожащие губы в улыбке. Она смахнула ладонями слезы и потянулась к ящику комода, где лежала косметика. Оля припудрила лицо и начала подводить глаза черным косметическим карандашом.

Однако, дело дрянь. Валерка врет и не краснеет. Когда ложь входит в привычку, то врать с каждым днем становится все легче и легче. И теперь она точно знает, что для мужа ложь уже давно стала нормой. И что ей теперь делать дальше с этим безнадежным отчаянием, которое с каждой секундой поглощает ее все больше и больше? Но ответа на этот вопрос у Скворцовой не было, как не было и желания сейчас думать об этом.

Оля бросила карандаш на комод, провела пару раз щеткой по волосам и побрела в кухню. А ночью... а в эту ночь они спали мало. Оля желала, как можно теснее слиться с мужем, чтобы освободить свою голову от назойливых и страшных мыслей. Она не могла и не хотела потерять его. Она шептала нежные слова и ожидала от него того же. И он откликался на ее призывы и любил ее так, как когда-то давно, в самые первые месяцы их близости. В эту ночь она желала давно забытого наслаждения и наконец провалилась в его бездну. Оле казалось, что она может умереть от восторга все больше и больше поглощающего ее. И когда из ее груди вырвался крик наивысшего экстаза, из ее глаз покатились слезы. Но это были слезы блаженства и удовлетворения, а еще счастья обладания любимым мужчиной, который был с ней здесь и сейчас. Спустя какое-то время в сознании запульсировала мысль, что нельзя сдаваться без боя. И муж должен и будет принадлежать только ей одной. И надо только избавиться от помехи. И эта необузданная страсть, и вершина блаженства, на которую она сейчас взошла, будет ей покоряться снова и снова.

Оля боялась заснуть, чтобы это состояние легкого полета в невесомости не ушло, не исчезло, не растворилось. Она должна была запомнить это состояние и эти восхитительные мгновения с тем, чтобы в дальнейшем они помогали ей стать неуязвимой и смелой в ее борьбе за счастье. И отныне никто не увидит ее слез и ее слабости. И никто не заберет у нее то, что принадлежит ей по праву.

Утром Оля проснулась от нежных поцелуев, которыми муж осыпал ее лицо.

– Что с тобой произошло? Ночью ты словно обезумела, - тихо произнес Валера, нежно проведя пальцами по животу Оли.
– И не делай вид, что ты спишь.

– Тебе не понравилось?
– откликнулась Оля и открыла глаза.

– Напротив. Ты была великолепна, - прошептал Скворцов и погладил ее бедра, потом грудь.

Оля прижалась к мужу всем телом и когда он мягко вошел в нее, она застонала и крепко обхватила его бедра руками, яростно двигаясь навстречу экстазу. Муж был ласковым, любящим и неистовым. Непередаваемое наслаждение вновь захлестнуло Олю.

– Я люблю тебя. Я люблю тебя, - шептала она. Оля была в его объятиях послушной и настойчивой, а он был частью ее. И так будет всегда. Всегда...