Три фальшивых цветка Нереальности

— Да. Не выходите оттуда, проф. Я очень скоро приеду, и мы обо всём поговорим.

— Я погрею тебе чайку и предупрежу охрану.

— Предупредите их и о Вельзе тоже, он должен заглянуть.

— Хорошо.

Я попрощался с Колбинсоном и позвонил Вельзевулу. Дьявол ответил сразу же:

— Аллё, Дец, как дела? Всё нормально?

— Не сказал бы.

— Что-то случилось?

— Да, Кашпир пропал.

Вельз выпучил глаза.

— Как? Когда? Куда?

— Хотел бы я знать ответы на все эти вопросы. Но мне известно только, что его нет ни дома, ни в университете.

— Может, он в кафешке с какой-нибудь девахой?

— Ты путаешь его с нами, Вельз.

— Ну да. — Дьявол почесал макушку. — А, вот. В лаборатории могли закончиться химикаты, и он пошёл за ними.

— Для того чтобы получить химикаты, нужен специальный документ, а Колбинсон, я так понял, его не выдавал.

— А если так: Кашпир заболел, но забыл сказать… — И Вельзевул тут же замотал головой. — Нет, не может быть.

— К тому же я звонил ему домой — к телефону никто не подошёл.

Вдалеке уже показалось здание университета. «Конь» на автопилоте лихо лавировал между мобилями: когда надо — пригибался, когда надо — подпрыгивал. Один раз ему пришлось воспользоваться лазером, чтобы перерубить лиану плотоядного растения. Оно росло из канализации. Это был Гарри — домашнее животное одного моего друга. Он и его большая семья живут под землёй, в канализационных стоках, словно какие-нибудь черепашки.

— Что ты предлагаешь? — спросил Вельзевул.

— Я сейчас еду к Колбинсону, — сказал я. — Если с ним что-то случится, это будет означать конец нашего расследования. Бросай всё и дуй в универ. А пока за ним пригляжу я. Нельзя оставлять Колбинсона без присмотра: слишком многое от него зависит.

— Подожди… случилось ещё что-то, кроме исчезновения Кашпира?

— Да, и немало.

Я в темпе рассказал Вельзу о ночном приключении Кашпира. О воре, о «чёрном пятне», об энергетическом сгустке.

— М-да. — Вельзевул покачал головой. — Нельзя было отпускать его домой. По крайней мере, одного.

— Теперь и я это понимаю, но что от этого изменится?

— Кто его похитил? И что этим существам нужно от Кашпа? Скорее всего, это связано с цветком, — рассуждал Вельзевул. — Душу за сто даю. Да, цветок — с ним всё в порядке?

— В порядке.

— Может, они хотят выменять на него Кашпа?

— Мне эта мысль тоже приходила в голову. Ладно, спокуха, Вельз. Дождёмся их требований, а там посмотрим.

— А если требований не будет?

— Будут, — убеждённо сказал я. — Слишком много совпадений. Мы забираем цветок, в тот же день неизвестный проникает в лабораторию, а вскоре исчезает Кашп…

— Слушай, Дец, а что, если исчезновение Кашпира, — одно из тех, которые мы расследуем?

— Хорошо, что ты затронул эту тему. Надо выяснить. А ещё — поговорить со свидетелями. Если они знают что-то важное, но их похитят или устранят… ситуация может стать неуправляемой.

— Тогда ты займись свидетелями, а я присмотрю за Колбинсоном. Он для нас не менее важен.

— О чём я и говорю. Ты лучше работаешь на месте, а я по природе своей — ищейка.

— Дело становится опасным, Дец, — неплохо бы обзавестись оружием. Может, оно нам не пригодится, но с ним будет спокойнее.

— Ты прав. Я сгоняю к Зосуа — он обеспечит нас стволами.

— И пусть поторопится. Если к нам нагрянут, а мы будем безоружными, долго мы не продержимся.

— Не боись, Вельз, пушки будут у вас в течение получаса.

Я положил окурки в пепельницу. Когда я задвинул её, она мигнула синим — окурки были переработаны.

— Ну как, Вельз, в целом ситуация ясна?

— Да. И всё-таки ты считаешь, что Кашпа похитили с целью выкупа?

— Мне так каца. Но даже если я ошибаюсь, мы всё равно найдём и вызволим нашего призрака.

Вельзевул кивнул. Он тоже не любил, когда кто-нибудь портил жизнь его друзьям.

— Я выезжаю, Дец, — сказал он. — До связи.

— До связи, Вельз.

Я убрал фон и припарковался на стоянке — между летающим мобилем-осьминогом и солнечным тайфуном. Вылез из «коня», поставил его на сигнализацию. Электрические полосы укрыли собой мобиль; они раздувались и шевелились, готовые броситься на его защиту.

Ступеньки доставили меня к высоким дверям. Я вошёл в здание.

Охранник-жаббервог лениво повернул голову. Он молчал. Я бы тоже помолчал, пялясь на него, чтобы заставить его понервничать, — но времени было совсем мало.

— К Колбинсону, я — Децербер.

Охранник изучал меня своими лупешками.

— Проходите, — соизволил выдохнуть он.

И забыл о моём существовании.

Я подошёл к лифту. У дверей меня ждала огромная толпа. И хотя стенки лифта растягивались, я подождал, пока уедет большая часть пассажиров, и зашёл в кабину с меньшей партией.

Колбинсон сидел в комнате и пил чай. Когда я вошёл, он посмотрел на часы. Не потому, что я задержался, а потому, что это было его привычкой. Он любил точность. А чтобы быть точным, надо постоянно сверяться с графиком.

— Всё в порядке, проф? Ничего не случилось?

— Нет, Децербер, всё отлично. Только Кашпира нет. Я начинаю за него волноваться. Ты не знаешь, где он?

— Как сказать…

Я сел рядом и подробно описал Колбинсону всё, что творилось ночью в университете.

Колбинсон слушал меня, всё больше хмуря брови. Когда я закончил, он поправил очки и спросил:

— Кашпира похитили те, кому нужен цветок?

— Возможно.

— Но кто именно?

— Ночной вор… «чёрное пятно»… или кто-то ещё. Я не знаю.

— Ясно.

Колбинсон снова поправил очки. Он заметно волновался.

— А что, профессор, мой чаёк готов? — спросил я, чтобы разрядить обстановку.

— Ах да.

Он засмеялся и пододвинул ко мне чашку.

Я пригубил чай. Мм, вкусный — хоть и безалкогольный. Если не ошибаюсь, зелёный с жасмином.

— Не остыл?

— Нет, проф, в самый раз.

Я поставил чашку на стол.

— Спасиб’. А теперь, если вы не против… — Я вытащил сигары и закурил. — Осмотрим место преступления.

Я вошёл в лабораторию и присвистнул. Удержаться было невозможно.

Из-за моего плеча вынырнул Колбинсон.

— Я трижды включал очистительную систему, — сказал он. — Вообще-то производитель гарантировал идеальную чистоту с первого раза.

— Видно, он не знал, что такое взрыв в университете твёрдо-жидкостей.

В углах, куда не смогла добраться очистка, горками лежало битое стекло. Грязные пятна и потёки усеивали стены и потолок. У Колбинсона редко что-то взрывалось — он был опытным учёным. Но если уж взрывалось, можете быть уверены: теперь это ничем не отстираешь.