Три года в Кувейте
Шрифт:
Как-то мы разбирали сложное заболевание 32-летнего мужчины, вызвавшее деформацию тазобедренного и коленного суставов, укорочение ноги и деформацию голеностопного сустава: стопа была фиксирована после перенесенного воспалительного процесса в положении подошвенного сгибания. После длительного обсуждения этого сложного в биомеханическом смысле больного упомянутый доктор предложил план лечения, рассчитанный на длительный срок и направленный на ликвидацию путем сложных реконструктивных операций многих деформаций нижней конечности. Когда поговорили с пациентом, выяснили его просьбы и спросили, что бы он хотел от врачей, больной ответил, что пришел за советом, не опасно ли ему совершить хадж в Мекку. Об операции он и слышать не хотел, так как, по его словам, его ничто не беспокоит и он считает себя практически здоровым человеком. Дело в том, что больной, несмотря на значительные анатомические и функциональные изменения в одной из нижних конечностей, в общем-то был хорошо компенсирован, т. е. он ходил без добавочной
На клинические разборы больных при необходимости приглашались ортопед-невропатолог доктор Карл Обердар из Чехословакии, а также специалисты-физиотерапевты доктора Зейнап аль-Бендери и Эмэль Абу ан-Нага, обе из Египта. Все они работали в физиотерапевтическом стационаре Ас-Сабах-госпиталя.
К услугам клинической конференции очень часто прибегали руководители объединений, особенно в случаях с больными с плохим исходом после неудачного оперативного лечения. А таких больных было немало. Атмосфера клинических конференций всегда была доброжелательная и деловая. Проходили они по четвергам после окончания рабочего дня. Несмотря на усталость, врачи собирались на конференции с большим интересом и удовольствием: старшие, предвидя полезные дискуссии, на которых можно показать свою эрудицию и знания, младшие — послушать и, как говорится, набраться ума. Это был единственный раз в неделю, когда мы сходились все вместе. Здесь же, в кулуарах, мы обменивались новостями и мнениями о наиболее интересных больных, операциях. И несмотря на то что помещение конференц-зала в старом здании клиники, где мы проводили клинические конференции, было неказистым, в нем мы всегда чувствовали себя хорошо и уютно. Значительно позже в связи с вводом в эксплуатацию нового корпуса госпиталя мы получили хорошую и просторную аудиторию. Но мы так к ней по-настоящему и не привыкли.
Чтобы закончить вопрос о плановых конференциях, проводившихся в госпитале, следует сказать и о рентгенологических конференциях. Они созывались регулярно два раза в месяц — второй и четвертый понедельник. Собирались па них ортопеды-травматологи и все врачи-рентгенологи, работавшие в Кувейте. Эти конференции в отличие от клинических проходили без больных. Врачи приносили рентгенограммы, помещали их в негатоскоп, и начинался их разбор. Как правило, это были трудные в диагностическом отношении случаи.
Я вспоминаю одну из рентгенологических конференций с участием профессоров М. Вайса из Польши и А. Суинъярда из США, на которой разбирался сложный амбулаторный больной. Рентгенологическая картина заболевания была настолько трудна, что упомянутые профессора, мои коллеги и я могли высказаться о диагнозе только предположительно, к тому же называя лишь две-три нозологические единицы. Бедренная кость пациента была очень изменена и напоминала по рентгенологической картине злокачественную сосудистую опухоль или фибросаркому с расплавлением костной ткани. На этом фоне встречались и участки костной ткани с нормальной структурой. Рентгенологическая картина поврежденного бедра не укладывалась в рамки классической рентген-диагностики ни одного из известных заболеваний. Профессор Л. Суинъярд во время диспута сдался первым, сказав, что не знает такого заболевания. Его примеру последовал и профессор М. Вайс. Я тоже капитулировал, при этом высказав предположение насчет проявления в данном случае какого-то заболевания, свойственного данной стране или данной географической зоне. Больного решено было положить в госпиталь и подвергнуть операции диагностической биопсии, что и было сделано, но не в нашем госпитале. Потом мне сообщили, что у него оказался двадцатилетней давности, запущенный и нелеченный эхинококк бедренной кости.
Мне вспоминаются и другие интересные больные, рентгеновские снимки которых разбирались на этих конференциях. Это были больные со сложными изменениями в костях и суставах при болезнях крови, при расстройстве функции паращитовидных и других эндокринных желез, почек и т. д.
Эти конференции оказались особенно поучительными для начинающих врачей. Приведу характерный случай. Один молодой доктор, дежуривший в клинике, Али Хасан Вафа, принес рентгеновский снимок прямо с приема. Это была рентгенограмма голени мальчика девяти лет, получившего травму. Врач попросил старших товарищей помочь ему разобраться, есть ли на рентгенограмме какие-либо изменения: трещина, перелом или смещение эпифиза (ростковая зона кости) вследствие травмы. Рентгенограмма, сделанная только в одной передне-задней проекции, была абсолютно нормальной. Мы посоветовали врачу сделать, как это и принято, добавочный снимок, теперь уже в другой проекции — боковой. Повторная рентгенограмма показала длинный косой перелом диафиза большеберцовой кости. Больному тут же была оказана надлежащая медицинская помощь.
4 декабря 1971 г. в ортопедическом госпитале отмечалось десятилетие общества рентгенологов и ортопедов. Был устроен большой прием, на котором кроме врачей присутствовали министр общественного здоровья доктор Адб ар-Раззак Мишари аль-Адвани с женой, немкой
из ФРГ, и профессор Эар Брук из Англии. Инициатор и организатор этого общества доктор Махмуд Камель аль-Буз выступил с коротким сообщением по поводу юбилея и подвел скромные итоги деятельности организации.В кулуарах мы разговорились с министром, выходцем из очень влиятельной и богатой кувейтской семьи аль-Адвани. Ему было 55 лет. В Англии он окончил медицинский факультет Лондонского университета. Возвратившись на родину, он стал работать врачом в государственном госпитале. Спустя несколько лет он уехал в Лондон на специализацию, сдал экзамены, получил диплом терапевта, после чего вернулся в Кувейт. Дела у него шли весьма успешно, что дало ему возможность наряду с работой в государственных лечебных учреждениях открыть собственную частную терапевтическую клинику.
В прошлом школьный педагог, аль-Адвани все чаще и чаще возвращался к мысли о возобновлении своей педагогической деятельности, но уже в качестве врача-преподавателя Кувейтского университета. С этой целью он на два года уехал в Соединенные Штаты Америки, где совершенствовал свое педагогическое мастерство. Возвратившись, он продолжал готовить себя к будущей деятельности преподавателя университета, одновременно занимаясь врачебной практикой. Однако вскоре ему пришлось резко сократить свою врачебную деятельность и отодвинуть на неопределенное время реализацию своих педагогических устремлений. Дело в том, что в феврале 1971 г. правительство Кувейта назначило Абд ар-Раззака Мишари аль-Адвани министром общественного здоровья.
Будучи умным и широко образованным человеком, он решился нарушить вековые обычаи своего народа и одним из первых кувейтцев женился на иностранке неарабского происхождения, а также, сбросив с себя традиционную арабскую одежду, оделся в европейский костюм.
Кстати сказать, таких людей из числа кувейтской родо-племенной знати было очень мало, можно даже сказать, единицы. Так, из множества кувейтцев, составлявших большой аппарат министерства общественного здоровья, только министр и один из его заместителей, Абд ар-Раззак аль-Юсиф Абд ар-Раззак, носили европейские костюмы. Остальные ходили в традиционной кувейтской одежде и не снимали ее даже во время своих деловых поездок в арабские страны Ближнего Востока. Лишь при выезде в западные страны кувейтские чиновники надевали европейские костюмы. По возвращении же на родину они вновь облачались в живописный национальный наряд. Вместе с тем молодежь все чаще отказывалась от традиционных форм одежды. В машинах, а также на стадионах и в кино можно было видеть юношей с непокрытыми головами, а их хлопчатобумажные платки, аккуратно сложенные вчетверо, были лихо перекинуты через одно плечо. Это напоминало американских военнослужащих, носящих свои бескозырки-пилотки в неслужебной обстановке на плече, подоткнутыми под погон.
Здесь мне хочется коротко остановиться на национальной одежде жителей Кувейта. Тяжелые климатические условия, а также веками сложившиеся обычаи наложили свою печать на ее характер.
Женщины носили традиционные черные абаи, закрывавшие их с головы до пят. Состоятельные люди эти накидки шили обычно из черного шелка, а бедуинки — из черной хлопчатобумажной ткани. Надевались они прямо на голову и ниспадали до пят, закрывая все тело. Традиционную одежду женщины составляли также хлопчатобумажные шаровары и длинные с пышной юбкой платья из парчовых, расшитых золотыми нитками или украшенных разноцветными узорами тканей. Лицо, как правило, закрывалось либо легкой черной кисеей, либо специально связанной ниспадающей на грудь легкой маской с прорезями для глаз. Исключение составляли девушки-студентки, которые охотно носили брючные костюмы и мини-юбки.
Среди высокопоставленных кувейтских женщин, как, впрочем, и среди бедуинок, сохранялась в моде татуировка надбровных дуг, лба, щек, верхней губы, подбородка, а также кистей, стоп, лучезапястных и голеностопных суставов. Нередко пожилые женщины красили ладони и подошвы стоп очень стойкой темно-коричневой краской — охрой. В моде оставалось также прокалывание одной ноздри и одного уха и ношение в них украшений: жемчуга в золотой оправе, серег или разноцветных бусинок. Золотые украшения на женщине, даже небогатой, не были редкостью. К ним относились кольца, браслеты (в том числе из золотых монет), цепочки с различными подвесками, а у более состоятельных (жен и дочерей шейхов) — массивные узорчатые золотые пояса, украшенные самоцветами, вес которых достигал 350–400 г.
Мужчины в Кувейте в летнее время носили длинные, до пят, хлопчатобумажные белые арабские рубахи с длинными широкими рукавами (дишдаша или галабия), закрывавшие все тело от палящего солнца. Голову покрывали глубокой белой вязаной кружевной хлопчатобумажной шапочкой, поверх которой накидывали платок, закрывавший шею и лицо и предохранявший их от солнца, а голову — от теплового воздействия солнечных лучей. Платок этот обычно был квадратным, летом — белым, а в осенне-зимнее время — пестрым с красными узорами на белом фоне. Богатые кувейтцы, как правило, круглый год носили белые сатиновые платки, украшенные узорами ручной вышивки из белых шелковых ниток. Перед тем как надеть платок на голову, его складывали вдвое по диагонали. Платок на голове удерживался черным толстым шерстяным или джутовым шнуром (агаль), сложенным на макушке вдвое в виде двух перекрещивающихся сзади колец.