Три грани круга

Такой бескомпромисный голос у мужчины я слышала на стройке, когда он командовал своими подчиненными. Там они его слушались беспрекословно. Но там Гевор был на своем месте. А здесь?

Однако и тут у него удалось. Стефан, попытавшийся возмутиться, умолк стоило только Гевору на него взглянуть пронзительным взглядом карих глаз. Стефан стушевался, лишь пробормотал что-то о времени, которое уходит.

Ганна отложила нож в сторону и предприняла еще одну попытку развернуть младенца в моей утробе. В этот раз она уже не церемонилась, запустив руку напрямую в чрево. Острая боль в очередной раз разорвала тело. Я потеряла сознание.

* * *

Круги перед глазами, далекие голоса, мельтешащие мухи не давали мне сосредоточиться на одном из звуков, который я с огромным усилием пыталась вычленить из всей какофонии, творящейся вокруг. Слабый, едва различимый писк, прерывающийся и вновь возобновляющийся, перекрывающий другим чуть более грубым, вот что не давало мне покоя.

В комнате стоял дикий гам, мужские и женский голоса пытались переговорить друг друга, а мне хотелось лишь одного, чтобы они замолчали. Я мечтала услышать тишину, а не назойливые голоса, не дающие мне покоя.

— Ти-хо-о, — разлепив пересушенные губы вытолкнула из себя.

Думала, что меня не услышат. Нет. Услышали. Зацыкали друг на друга. Замолчали.

Подлетели сразу же втроем. Довольные, словно сладкого на праздник объелись.

— Ревекка, ты меня слышишь? — Ганна принялась щелкать перед моими глазами пальцами.

— Даже вижу, — каркнула в ответ. Пересохшее горло царапнуло когтистой лапой.

Она слышит. И видит. Она в себя пришла, — улыбаясь чему-то, мне совершенно непонятному, произнесла женщина. Такой счастливой я ее никогда еще не видела.

— Может у нее горячка? — поинтересовался Гевор.

— Нет. Кожа розовая. Температуры нет, — пощупала женщина мой лоб. — Кризис миновал. Как же ты нас напугала, девочка. Три дня в коме. Думали, что уже не вытянем. А ты сильная.

— Выкарабкалась. Молодец.

— Она у нас герой, — раздался со стороны голос Стефана. А вторил ему какой-то посторонний звук. Я повернула голову чтобы определить откуда он исходит и увидела мужчину, бережно держащего на руках небольшой сверток. У мужчины полностью менялся взгляд, стоило ему взглянуть на свою ношу. Он становился каким-то безумно-приблажным, словно Стефан держал в руках нечто такое от чего зависела его судьба и вся дальнейшая жизнь. — Правда, крошка?

Последняя фраза была обращена именно к свертку. Я не могла ошибиться.

— Что с моими малышами? — внезапная мысль заставила напрячься, уж больно подозрительно выглядел сверток на руках у Стефана.

— Познакомься. Это твоя крошка. Мы зовем ее Лайза, но ты можешь дать ей второе имя, — и вплотную ко мне поднесли таинственный сверток, в центре которого красовалось сморщенное личико…моей дочери. У нее были мои щеки. Их я не однократно видела в отражателе в детстве. А чуть позже переживала за их излишнюю пухлость.

— Один? Одна? — я не знала как сформулировать вопрос. Неужели спасли только одного ребенка? Я начала медленно, но верно впадать в пучину отчаянья. Ведь выходило, что пожалев меня поставили под удар жизнь еще одного моего малыша. Я не знала кто он: мальчик или девочка. Впрочем, это не играло значения.

— Что? Что случилось? Где больно? — рядом оказался Гевор, с тревогой всматривающийся в мои глаза.

— Малыш…он умер? — я должна была немедленно узнать ответ на вопрос.

— Какой малыш? — не понял мужчина.

— Мой малыш.

— А! Твой?! Так не было никакого малыша, — довольно произнес Гевор.

— Как это не было? — возмутилась и даже попыталась приподняться на своем ложе. Меня тут же уложили назад, заявив, что в моем положении лишние движения совершенно противопоказаны. — У меня же двое. Мне врачи говорили, — объясняла я причину своего волнения всем присутствующим.

— Правильно. Двое, — радуясь непонятно чему сообщил мужчина. А потом добавил. — Две девочки. Одну ты видела, а вторая спит. Говорят, что на меня похожа, — расплывшись в улыбке заявил Гевор.

Если бы я не лежала, то несомненно бы села, потому как услышанная новость была для меня действительно новостью. Я почему-то всю беременность думала, что ношу под сердцем двух сыновей. Я готовилась к этому. И вдруг оказалось, что я ошибалась, что вместо сыновей я родила девочек. К такому повороту событий я была совершенно не готова.

— И как ее зовут? — дрожащим голосом спросила у мужчины, впившись в него взглядом.

— Анита, — и как бы оправдываясь добавил. — Мне всегда это имя очень нравилось. В нем какая-то тайна. Ты же не против? А?! — мужчина явно робел за свое столь вольное поведение. Вот не думала, что Гевор так может. — Ты же была без сознания, а нам надо было как-то общаться с девочками. Не по номерам же их называть? Ведь правда?

— Правда, — подтвердила, обдумывая полученную информацию.

Мне было больно, что я пропустила самые сладкие моменты в жизни дочерей, их первые вздохи, движения рук, шевеление пальчиков. Но в то же время я была счастлива, что они живы. Ведь это было самым главным. И все остальное отступало на дальний план.

— Но ты можешь добавить еще одно имя.

— Нет, — разлепив губы сообщила.

— Что нет? — Гевор напрягся.

— Не надо еще одно имя. Мне нравится. Все нравится. Все равно у меня не было придумано ни одного. Я предполагала, что будут мальчики.

— Ты расстроилась? — заглянув мне в глаза, спросил Гевор.

— Нет. Ни в коем случае. Так даже хорошо. Девочки. Я знаю как себя с ними вести. Ведь они такие же как и я, — мне все сложнее было говорить. Усталость неподъемным грузом навалилась на меня. Сил бороться с нею не было.

— Хватит болтать. Неужели ты не видишь, что ей плохо? — донеслось до меня.

То Ганна высказывала все что думала в глаза Гевору. Отреагировать я не смогла, потому как от усталости закрылись веки и я провалилась, в этот раз в сон.

Мои дочери оказались само совершенство. Я это поняла сразу же, стоило мне только на них взглянуть поближе и повнимательнее. Совершенно разные, как внешне, так и по характеру.

Лайза оказалась тихой и спокойной, а вот Анита, наоборот, шумной и верткой. Хотя, по началу мне показалось все несколько иначе.

Впрочем, чему я удивляюсь? Все в отцов. Лайзе достались мои щеки и мой подбородок, все остальное, вплоть до цвета волос она взяла от папы. Стефан был на седьмом небе от счастья всякий раз, когда смотрел на дочь. Я не могла разобраться что в нем больше: отцовской гордости за своего отпрыска или радости оттого, что его эксперимент, наконец, удался? О последствиях я старалась не думать.