Три карты усатой княгини. Истории о знаменитых русских женщинах
Шрифт:
Орлов отбыл в Фокшаны [17] для заключения мира с Турцией, и там до него дошла весть о новом фаворите Екатерины — корнете лейб-гвардии Конного полка князе Александре Васильчикове, связь с которым позже сама императрица в письме Потемкину объяснит «дешпирацией», то есть отчаянием. Бросив все, Орлов помчался обратно в Петербург и в бешеной скачке, останавливаясь только для смены лошадей, преодолел почти три тысячи верст, но на подъезде к столице его встретил курьер с приказом императрицы отправиться в имение. Однако отставленный фаворит не покорился, вступил с Екатериной в переписку, и она — то проявляя твердость, то почти умоляя! — настояла на том, чтобы он год не появлялся в Санкт-Петербурге. Позже этот срок был сокращен, но место подле Екатерины Орлов безвозвратно потерял. Впрочем, даже по прошествии многих лет Екатерина не могла вспоминать об Орлове без слез.
17
Город на территории современной Румынии.
Именно с Васильчикова в жизни Екатерины начался период, как пишут мемуаристы, «бесстыдной чувственности». В 1774 году Васильчикова сменил Потемкин, через два года наступила очередь Завадовского, еще через год он уступил постель императрицы Зоричу, затем два года в фаворитах ходил Римский-Корсаков [18] (в его «правление» на месяц-другой вклинивались Страхов и майор Семеновского полка Левашев), его заместил Ранцов, следом был Стоянов, но не удержался, и его сместил Высоцкий, однако и он вскоре сдал позиций кавалергарду Ланскому, который несколько месяцев делил императрицу с Мордвиновым, затем властвовал четыре года единолично и закончил тем, что вогнал себя в могилу — боясь разочаровать Екатерину, он принимал во время жестокой ангины возбуждающие средства, и сердце не выдержало нагрузки [19] ; после были Ермолов, Дмитриев-Мамонов (по прозвищу, данному Екатериной, Красный Кафтан), Милорадович и Миклашевский, и завершает этот ряд Платон Зубов (возможно, в краткий период он делил императрицу со своим младшим братом Валерьяном), последний любовник Екатерины, бывший младше ее на сорок лет.
18
Дед выдающегося русского композитора Н. А. Римского-Корсакова.
19
Смерть Ланского вызвала в гвардии кривотолки: подозревали, что его отравили. В известном смысле отравление действительно имело место: Ланской использовал весьма распространенное в XVIII веке средство повышения потенции — истолченную в порошок шпанскую мушку (жучка длиной не более 20 миллиметров, в котором содержится обладающее раздражающим воздействием на кожу и слизистые оболочки вещество кантаридин). Чрезмерное увлечение шпанской мушкой приводит к болезням мочеполовой и центральной нервной систем, а в некоторых случаях может закончиться общим отравлением организма.
Список, вероятно, неполный; многие любовники оказались калифами на час и не оставили следа в воспоминаниях современников. Что же касается фаворитов, то знаменитый историк и археограф Петр Бартенев насчитывает их двадцать три. Одних Екатерина любила — например, Александра Ланского, чью смерть горько оплакивала, с другими ее связывали исключительно плотские удовольствия. Особое место в этом ряду занимает светлейший князь Григорий Александрович Потемкин, хотя и сдавший позиции в постели императрицы более молодым соперникам, но не утративший своего влияния и перешедший на роль почетного фаворита.
Есть серьезные основания полагать, что либо осенью 1774 года, либо в январе 1775-го Екатерина и Потемкин тайно обвенчались. Доводы в пользу того, что это событие действительно состоялось, содержатся в исследовании того же Бартенева. В частности, он первый процитировал (еще по рукописи) воспоминания князя Федора Николаевича Голицына, который сообщал в своих «Записках»: «Один из моих знакомых, бывший при Павле I в делах и в большой доверенности, уверял меня, что императрица Екатерина, вследствие упорственного желания князя Потемкина и ея к нему страстной привязанности, с ним венчалась у Самсония, что на Выборгской стороне. Она изволила туда приехать поздно вечером, где уже духовник ея был в готовности, сопровождаемая одною Мариею Савишною Перекусихиной. Венцы держали граф Самойлов и Евграф Александрович Чертков». В июле 1775 года у Екатерины родилась дочь Елизавета, получившая — по усечении фамилии отца — фамилию Темкина [20] . Впоследствии, когда страсть иссякла, а дружеская привязанность осталась, между Екатериной и Потемкиным был заключен своеобразный договор (и здесь уже не важно, были они законными мужем и женой или не были), который, в числе прочего, касался и фаворитов. Многие из вышеперечисленных молодых людей были протеже Григория Александровича.
20
Известен ее портрет (1797) работы Владимира Боровиковского, ныне находящийся в собрании Третьяковской галереи.
Для кандидатов в фавориты существовал целый ритуал, идею которого приписывают Потемкину. Едва светлейший князь узнавал, что императрица охладевает к очередному любовнику, как в поле зрения Екатерины, будто случайно, оказывались несколько хороших собой молодых людей, обычно гвардейских офицеров. На следующий день нередко один из них вдруг назначался флигель-адъютантом императрицы, и все понимали, что это означает. Затем свежеиспеченный флигель-адъютант поступал в распоряжение лейб-медика Екатерины англичанина Роджерсона, а затем, если Роджерсон не находил в нем каких-либо изъянов, попадал в руки графини Прасковьи Брюс, которая подвергала его «деликатным испытаниям». Через проверку в постели графини Прасковьи Александровны прошли многие любовники Екатерины (в том числе, возможно, в начале своей карьеры и сам Потемкин), а когда Брюс [21] перевалило далеко за сорок, она уступила ответственную роль фрейлине Анне Протасовой, бывшей на шестнадцать лет ее моложе. Наконец, преодолев все препятствия, фаворит вступал во временное владение роскошными покоями, где в письменном столе находил сто тысяч золотом на первые расходы, а заканчивал богатый событиями день в спальне императрицы.
21
Графиня Прасковья Брюс была доверенным лицом Екатерины на протяжении многих лет, однако в 1779 году императрица удалила Брюс от двора после того, как застала ее целующейся со своим любовником Иваном Римским-Корсаковым, который, похоже, был не прочь вернуться к «испытаниям» в постели графини.
Оказаться
на правах хозяев в этих покоях мечтали многие-хозяев временных, но даже краткого срока обычно хватало фавориту, чтобы обеспечить себя на всю жизнь. В 1774 году молодой князь Дмитрий Кантемир, наделав долгов, набрался наглости и, в стремлении поправить свои дела, стал искать способа сделаться любовником Екатерины. Дважды он проникал в ее комнаты, но никакой пользы из этого не извлек и тогда пошел напролом — изображая любовное томление, бросился в ноги императрице с просьбой приблизить к себе. Изумленная Екатерина велела Кантемира арестовать, а затем отправила к дяде графу Захару Чернышеву, бывшему ее любовником за двадцать лет до этого, — дабы тот вразумил племянника. Другой потенциальный фаворит Свейковский закололся, когда узнал, что его надежды не оправдались. Разочарование постигло и Джакомо Казанову, который, будучи в России, приложил, по собственному рассказу, немало усилий, чтобы забраться в кровать ее величества, но все его старания пошли прахом. Казанове не повезло — он оказался в Санкт-Петербурге как раз тогда, когда бурный расцвет переживал роман Екатерины с Григорием Орловым и она просто не заметила знаков внимания со стороны знаменитого соблазнителя.Апартаменты в царском дворце были для фаворитов золотой клеткой. Они подчинялись строгим правилам и находились под постоянным надзором. Покидать дворец они могли только с разрешения императрицы. Екатерина была невероятно ревнива, а к старости ревность превратилась в манию. Однажды она позволила Дмитриеву-Мамонову отозваться на приглашение французского посла де Сегюра. Встав из-за стола, гости посла были поражены, увидев карету императрицы, которая медленно разъезжала вперед-назад под окнами дома в ожидании выхода своего молодого любовника. Впрочем, у Екатерины были поводы для беспокойства: фавориты умудрялись изменять ей и при таком контроле. Особенно отличился по части любовниц Семен Зорич, а тот же Дмитриев-Мамонов, бывший вдвое моложе императрицы, бросил ее, как обычную смертную, и женился на молодой фрейлине Дарье Щербатовой. Надо отдать должное Екатерине: вместо того чтобы наказать изменщика, она устроила венчание молодых в церкви Царскосельского дворца, подарила им 100 тысяч рублей и 2200 душ, а затем просто вычеркнула Дмитриева-Мамонова из своей жизни, запретив ему появляться в Санкт-Петербурге.
Вся последующая жизнь Дмитриева-Мамонова прошла в безрезультатных мольбах о снятии этого запрета, обращенных сначала к Екатерине, а затем к ее наследнику Павлу I. Екатерина вела с ним терпеливую переписку, но делала вид, будто отчаянные просьбы ее не касаются, а Павел, известный оригинал, обошелся с Дмитриевым-Мамоновым в своем стиле: став императором, он возвел его в графское достоинство, однако ко двору не допустил — и это при том, что свежеиспеченный граф был единственным из любовников матери, к кому Павел относился с симпатией.
Увлечения императрицы дорого обходились государственной казне. Каждого фаворита она щедро награждала деньгами, крестьянскими душами, домами и поместьями.
Только на десять «основных» фаворитов в общей сложности была потрачена умопомрачительная сумма в 92 с половиной миллионов рублей; из них 50 миллионов пришлось на долю Потемкина. Через сотню лет за сумму в восемь с половиной раз меньшую (7,2 миллиона долларов, или 11 миллионов рублей) Россия продала Соединенным Штатам полную золота и прочих богатств Аляску. Екатерина потакала малейшим прихотям фаворитов. Ланской был не чужд искусств, и для него закупались ценнейшие коллекции камей и целые картинные галереи — эти произведения составляют сейчас гордость Эрмитажа. Дмитриев-Мамонов любил камни, и милостью императрицы купался в бриллиантах. Платон Зубов, в двадцать четыре года бывший одновременно начальником над всей русской артиллерией, начальником Черноморского флота и новороссийским генерал-губернатором, обожал геополитические игры, и Екатерина с жаром взялась выполнять его безумный план: одной армии, под командованием Валерьяна Зубова, предписывалось завоевать Тибет и повернуть оттуда на Константинополь, куда, пройдясь по Европе, должна была выйти другая армия, под началом Суворова; таким образом, вся Евразия попадала бы в «русские клещи».
Вкуса к плотским утехам Екатерина не утратила до последних дней, но, увы, под конец жизни императрица стала неразборчива, Незадолго до смерти она часто веселилась в обществе, состоящем из дам с лесбийскими наклонностями и молодых людей, которым сама годилась в прабабушки. Биографы императрицы стыдливо уходят от описания финалов этих вечеринок. Последуем их примеру и мы.
Екатерина предполагала прожить не менее восьмидесяти лет, но излишества подорвали ее крепкое здоровье. 6 ноября 1796 года, на шестьдесят восьмом году жизни, она скоропостижно скончалась в своей туалетной комнате. После смерти императрицы в ее личных покоях обнаружились две комнаты, о которых мало кто знал. Одну сплошь занимали эротические изображения, другую украшали портреты ее любовников — Екатерина никогда не расставалась со своими мужчинами; очевидец утверждает, что свободных мест на стенах этой комнаты не было.
Откуда есть пошли Сандуны, или Деньгами невозможно любовь к себе склонить…
Приходится признать, что сохранившиеся изображения не передают всю степень очарования Елизаветы Семеновны Сандуновой. С портретов, за небольшим исключением, смотрит чуть располневшая женщина в летах — взгляд ее полон достоинства, как и полагается той, которую несколько позже историки русского театра назовут великой певицей и «главной силой нарождавшейся тогда у нас национальной оперы». Впрочем, и при жизни Сандунова слышала о себе немало лестных слов. Неясно только, если судить по портретам, почему поклонников ее красоты было ничуть не меньше, чем поклонников ее артистического таланта. Придется нам довериться ее современникам, которые знали толк в прекрасном. В этом смысле Сандуновой повезло: она начинала на петербургской сцене в правление Екатерины II — в век, названный и галантным, и золотым. И надо сказать — если иметь в виду расцвет искусств, — оба определения как нельзя лучше подходят к этому времени.