Три кило веселья

– Не поступил еще в продажу, - вздохнул Алешка.

– Или уже его кто-то купил. И на стенку повесил.

– Нет, Дим. Папа говорил, что такие краденые вещи сначала в отстойнике держат.

– Где?

– Ну, прячут некоторое время. Пока шум от кражи не уляжется. И пока опера искать не устанут.

Не знаю, как опера, я уже здорово устал. И Алешка тоже. Даже не столько от ходьбы и впечатлений, сколько от отсутствия результата.

– Поехали домой, - сдался Алешка.
– Мы здесь уже все обшарили.

Но даже возвращаясь домой, мы по привычке шарили глазами.

И вот в одном переходе остановились у киоска, где торговали холодным оружием. Там его было полно: и кинжалы, и шпаги, и мечи, и сабли с шашками, и даже копья с алебардами. И даже рыцарь стоял во весь рост в своих доспехах.

Но все это было не настоящее. Подделки современные. Все блескучее, нарядное, яркое, но сразу видно - это не оружие, а так, побрякушки на стену, чтобы гости удивлялись:

– Ах, какая у вас прекрасная коллекция!

– Да, моя гордость! От прадеда досталась. Вот этот меч - тринадцатого века. Сабля - четырнадцатого. А щит найден на поле Куликовом.

– Да что вы говорите! Какая прелесть. А далеко это поле? Там что-нибудь еще осталось?

А на самом деле всю эту прелесть три дня назад какой-то умелец из консервных банок склепал.

Но вот охотничьи ножи в этом ларьке были хорошие - сразу видно. Мы стали их разглядывать… И вдруг среди них мелькнуло что-то знакомое. Желтая костяная рукоятка!

– Дим, - шепнул Алешка, - действуй.

– Можно вот этот кортик посмотреть?
– спросил я продавца. Мордастый такой парень, стриженный наголо. На голой шее - цепочки.

– А чего его смотреть?
– лениво отозвался он.
– Это не кино.

– Мне нравится, - сказал я.
– Я хочу его купить.

– Ты?
– Он даже глазами захлопал.
– Покупай, - усмехнулся с презрением.
– Штука баксов.

– Покажите сначала, - настаивал я.
– И думаю - торг уместен. Он штуку не стоит. Он где-то тридцатого года, не раньше.

Я говорил так, будто был большим знатоком холодного оружия.

– У нашего деда, - добавил я, - почти такой же. Ему за него семьсот баксов предлагали.

Парень почувствовал покупателя. Неохотно вытащил кортик из кучки ножей и кинжалов. Настороженно протянул мне.

– Если побежишь с ним, - шепнул, - стрелять буду.

С замиранием сердца я взял кортик, вытянул немного клинок из ножен, сделал вид, что меня интересует его сталь, а сам впился глазами в номер. Сзади в меня дышал Алешка.

Номер… Волшебный… 25121930! Нашелся!

Справившись с волнением, я вдвинул клинок в ножны, протянул кортик парню.

– Я его беру, - сказал я, стараясь, чтобы голос мой звучал равнодушно.
– Но не за штуку.

– Восемьсот пятьдесят, - сурово отчеканил парень.

– Восемьсот, - так же твердо сказал я.
– Не отдавайте его никому. Я схожу за деньгами. Я здесь рядом живу.

– Лады.
– Парень сунул кортик в ящик под прилавком.

Мы быстренько зашагали по переходу.

– Надо папе звонить, - сказал я.
– Срочно.

– Ой! Дим!

– Алешку даже трясло.
– Пока он приедет! Вдруг этому жлобу больше предложат? Вон милиционер! Скажем ему все. И даром кортик заберем!

Он еще шутить в состоянии.

Милиционер в полной «сбруе» - портупея, дубинка на поясе, пистолет в кобуре - важно стоял у киоска с кассетами и неторопливо лизал мороженое, поглядывая по сторонам внимательными глазками.

Мы кинулись к нему:

– Товарищ сержант! Вон в том ларьке продается краденый кортик! Его украли у знаменитого адмирала Курочкина. Он Герой Советского Союза! Он юнгой воевал с фашистами! Он инвалид и хромает. А у него кортик украли!

Мы думали, что великий страж порядка сейчас же бросится к ларьку и наденет на парня наручники. Но сержант не спешил. Он огляделся, бросил в урну бумажку от мороженого, вытер ладонью рот и сухо сказал:

– Документы!

Я растерялся:

– У меня нет с собой паспорта.

– Ну-ну. Стойте здесь! Никуда ни шагу!
– и он неторопливо зашагал к ларьку. Засунул в его окошечко всю голову и что-то сказал продавцу. Что он сказал и что тот ответил, мы не услышали - стояли вдалеке, да и говорили они негромко.

Мы только увидели, что продавец что-то сделал и протянул сержанту узкий бумажный сверток. Тот сунул его в карман и направился к нам.

– Документов нет. Придется проехать в отделение. Там установим ваши личности и разберемся: что и у кого вы украли. У какого такого адмирала.

Ну вот и все. Кортика нам больше не видать!

Я чуть было не заорал во все горло:

– Граждане! Этот милиционер - жулик!

Даже уже рот раскрыл. И он так и остался у меня раскрытым. Довольно надолго.

Потому что откуда ни возьмись за спиной сержанта возникли двое крепких молодых людей. Один из них сунул ему под нос удостоверение, а другой ловко и не очень заметно надел на него наручники. И они сразу же, дружно, почти в обнимку, пошли по переходу.

– Степик!
– вдруг взвизгнул Алешка и сорвался к киоску.

Степик и еще один крепкий молодой человек уже разговаривали с бледным продавцом.

Он открыл им дверь, Степик вошел внутрь, а его напарник остановил двух прохожих и попросил их быть понятыми при обыске. Он сказал им:

– Этот гражданин подозревается в скупке и перепродаже краденого.

Тут все стало ясно. Этого жулика Степик и его сотрудники уже «вычислили» и готовились к его задержанию. Как же вовремя они тут оказались!

Обыск длился не очень долго. Оперативники сложили в сумки вещественные доказательства - там, кроме нашего кортика, оказалась еще целая куча ворованного, - закрыли, заперли и опечатали киоск и повели парня к машине.

Степик махнул нам, и мы помчались за ним.

На улице в одной машине уже сидел бледный продажный мент, который за деньги подстраховывал жулика-продавца, в другой машине сидел бледный жулик-продавец. А в третью сели мы со Степиком.