Три короны для Мертвой Киирис

— Ты же хочешь спросить, где он, Киирис. Так спроси.

— Боюсь, тогда тебе придется убить меня, ведь подобные артефакты слишком ценны, чтобы рассказывать о них первой встречной расм’маа’ре.

— Возможно, я бы не сказал о нем, будь Осколок цел. Но Бергата разбила его десять лет назад, и от Осколка осталась лишь бесполезная, усыпанная драгоценными камнями рама. Никто не в состоянии восстановить то, что стало Пылью забвения. Никому это не под силу. И двое уже поплатились за самонадеянность. Думаю, Бергата спрятала раму так далеко, что и сама забыла, где.

Он слабо застонал, повернулся на бок, подставляя Киирис спину. Мейритина охотно подвинулась ближе. Не обняла, просто уткнулась носом ему в шею, закрыла глаза — и, словно сирота из сказки, пошла по скупо разбросанным Раслером хлебным крошкам.

У Королевы-матери был Осколок Зеркала мира. Одна из величайших реликвий, созданных во времена, когда теургия была подвластна лишь богам. За право владеть Осколком велись кровопролитные войны, дотла сжигались города, горы превращались в пепел, а океаны — в мертвые пески. Бергата была странной женщиной, но ее жажду власти Киирис чувствовала так же отчетливо, как собственные руки и ноги. Что же заставило королеву уничтожить то, что подняло бы ее на вершину мира?

И кто были те двое? Пытаться воссоздать сотканное из забытья — безумие! Это под силу лишь богам, которые давно глухи к молитвам смертных и Первой крови, которая давно утекла в Поток.

Киирис словно обухом по голове огрели. Внезапная догадка раскрылась, словно жестокая рана, обнажая всю глубину возможной подоплеки ее похищения. Что если Королеве-матери вовсе не была нужна вышколенная дорогая наложница для плотских утех своих сыновей?

«Нам нужно оружие, — хищно осклабилась Кровожадная ипостась. — Я бы предпочла пару легких мечей, но сгодится любая длинная булавка, гребень. Яд, — тут она брезгливо поморщилась, — хотя это оружие убийц, старух и трусов. Если королеве в самом деле понадобилась Первая кровь, то ты знаешь, что будет дальше».

Она знала. И не боялась.

Но нужно подумать, как потянуть время, чтобы сделать то, ради чего она здесь. А потом, после исполнения воли голосов предков, ее собственная жизнь больше не будет иметь ценности.

Глава четвертая

Она проснулась от того, что в тишину комнат ворвался стук распахнутой двери, а вместе с ним влажный холодный сквозняк. Киирис даже веки толком разлепить не успела, как ее грубо подхватили под локти, стащили на пол. Перед глазами мелькали несколько пар ног. В дремоту, будто гвозди, втискивался шипящий свист выхваченных из ножен клинков. Она инстинктивно прикрылась руками, но это не помогло. На голову обрушился удар закованной в латную перчатку руки. Оплеуха опрокинула Киирис на спину. Перед глазами разлилось красное марево, под носом стало влажно. Она рассеянно мазнула по влаге ребром ладони, отрешенно посмотрела на кровавый след.

— Что ты сделала с моим сыном?! — Королева визжала громче застрявшей в капкане суки, на глазах которой выпотрошили ее последнего щенка. — Что ты с ним сделала?!

Еще один удар, от которого голова едва удержалась на шее. В затылке хрустнуло.

— Моя королева, прошу вас…

Голос просителя донесся откуда-то с периферии сознания и был смутно знакомым, хоть нерешительность скрадывала все интонации. Ах да, лекарь. Что он тут делает? И почему старая мегера вопит о сыне?

Раслер?!

Киирис попыталась встать, но попытка не увенчалась успехом. От удара перед глазами до сих пор плыло, пол качался, словно палуба попавшего в шторм корабля.

— Моя королева, домин Раслер… Он спит.

Беготня неожиданно прекратилась. С горем пополам Киирис удалось сесть, опереться на стену. Кровь хлестала из носа, стекала на платье и расплывалась по тонкой ткани уродливыми кляксами. В их завораживающих завитках Киирис виделись то хищные оскалы, то непролитые слезы. К счастью, громкий и удивленный шепот Королевы-матери вывел ее из оцепенения.

— Он спит? Правда спит?!

Королева, словно молодая девица, скинула бархатные туфли, и на цыпочках подошла к постели сына. Очень медленно, словно боялась спугнуть диковинку, присела на самый край, склонилась к умиротворенному лицу сына.

— Он в самом деле, как будто спит, — сказала с таким замешательством, что Киирис едва не пожелала ей сгореть в пекле за свои преждевременные выводы и огульные обвинения. — Боги всемогущие, неужели, мой сын… исцелится?

— Я бы не стал делать поспешных выводов, моя королева, — сказал лекарь, но под ее грозным взглядом. Сменил тон на заискивающий. — Но прогноз действительно благоприятный. У Наследника костей хороший крепкий сон, и здоровый цвет лица.

— Что за порошок ты дал ему в этот раз? Какой-то новый рецепт? Почему мне не сказал?

— Всего лишь поменял пропорции прежнего, моя королева. Он должен был снять боль, и я, признаться, сам удивлен побочным эффектом.

— То есть ты хочешь сказать, что подсунул наследнику империи что-то такое, что…

Она чуть не задохнулась от гнева, но в этот момент Раслер что-то пробормотал во сне и повернулся на бок. Одеяло сползло ниже, обнажило повязку на животе — и злость Бергаты как рукой сняло. С безграничной любовью женщина подоткнула ему одеяло и несколько долгих минут всматривалась в лицо спящего сына.

С кровати Бергата встала уже прежней жестокосердной королевой, готовой до последнего вздоха бороться против каждого, кто посягнет не только на ее детей, но и на ее право оставаться возле них так долго, как это возможно.

— Тебе стоит поблагодарить лекаря за то, что он уже дважды спасает твою шкуру: первый раз подчищая за тобой неумелое лечение моего сына, и сейчас, рискнув встать между тобой и моим гневом. И, помнится, я предупреждала о том, что тебе следует знать свое место, потому что оно точно не в постели ни одного из моих сыновей.

— Я запомню, королева-мать. — Киирис приложила ладонь к кровоточащему виску и шмыгнула окровавленным носом. — Теперь-то наверняка запомню.

«Мы запомним», — прошипела в унисон ее словам Кровожадна ипостась.

— Кто-то объяснит мне, что тут происходит?

Раздраженный голос императора заставил Киирис собрать последние остатки сил и подняться, чтобы сделать поклон. Хотя она едва стояла на ногах и, ее отчаянно шатало из стороны в сторону. Нельзя показывать слабость, нельзя обнажать свою попранную гордость. И тем более, сейчас не время становиться между обезумевшей волчицей и ее волчатами, которые давно превратились в охотников на людей, но для нее по-прежнему остаются щенками.

Нужно во что бы то ни стало узнать про Осколок. А как это сделать, если за один день в замке она успела насолить этой гарпии везде, где только можно?

— Твой брат спит, Дэйн!

Удивительная метаморфоза! Киирис стоило усилий сдержать иронический смешок и не выдать свою злость. Только что Королева-мать была спятившей ссукой, но, стоило появится императору — и ее безумие растворилось без следа. Осталась лишь дрожащая от счастья женщина, которая не стесняется подтирать набежавшие в уголках глаз нечаянные слезы.