Три короны для Мертвой Киирис

— Отвези меня туда, куда тебе самому хочется меня отвезти, — предложила она.

Просьба его удивила и озадачила одновременно.

— Хорошо, — наконец, согласился Дэйн. — А сейчас тебе нужно как следует выспаться, потому что впереди будет несколько часов пути верхом, и меня беспокоит, что ты до сих пор слишком слаба для подобных вылазок.

— Не стоит меня недооценивать, мой император.

— И в мыслях не было. — Упрек пришелся ему не по душе. — Я всего лишь беспокоюсь о тебе.

Император поднялся, и после его ухода постель стала неуютно-пустой. Киирис опустилась на подушки, зажмурилась. Стоило Дэйну покинуть комнату, как в голове буквально взорвался сонм голосов: крики, укоры, проклятия. Она закрыла уши руками, замотала головой, но от этого сделалось еще хуже. Поток стремительно рушил ее хрупкое внутренне равновесие, которое Киирис с таким трудом выстроила между долгом и любовью. В голове яркими вспышками проносились показанные Раслером картины: гора костей, пустые глазницы обугленных черепов, огненная рана в небесах, кровоточащая жизнями ее народа.

— Думала, что будет так просто отмахнуться от того, что этот убийца угробил весь твой род?

Киирис подняла голову, посмотрела на сидящею прямо на столе Кровожадную. И поняла, что нисколько не удивлена ее живому» визиту. В последнее время обе ее ипостаси вели себя на удивление молчаливо, что могло свидетельствовать лишь об одном: их душит древняя теругия. Истребляет, словно паразитов, которые мешают ей распуститься во всей своей разрушительной красоте.

— Что тебе нужно? Пришла позлорадствовать?

— Пришла дать дружеский совет: воспользуйся этим шансом и прирежь мясника его же мясницким тесаком. Именно такой смерти он заслуживает. Если, конечно, в тебе осталась хоть капля гордости и чести.

В ней много чего осталось, но все это никак нельзя было уместить в хрупкий внутренний мирок без страха разрушить его до основания.

— Хватит ерничать, — осадила Кровожадную Соблазнительница. Эта ипостась заняла место на краешке кровати и смотрела на Киирис с неподдельным сочувствием. — Разве ты не видишь, что наша девочка совсем запуталась.

— Я не запуталась. Просто…

— … просто не знаешь, как выбрать между горячим и мокрым, — огрызнулась Кровожадная. — Если бы в тебе была хоть капля храбрости, ты бы сделала это уже давно!

— Вы — всего лишь отголоски чужой души в моей голове, — безразлично возразила ей Киирис. — И лишь благодаря моей древней теругии вы обе в некоторые моменты становитесь материальны. Если не станет меня, вы тоже исчезнете.

— Думаешь, меня пугает смерть? — Кровожадная все сильнее распалялась. Ее светлы глаза полыхнули ядовитым зеленым огнем, на безупречном белокожем лице появилась россыпь уродливых трещин, сквозь которые просачивался тусклый пар. — Если бы только я могла исчезнуть, освободиться, я бы с радостью заплатила за эту возможность своим теперешним существованием. Нет ничего более отвратительного, чем сидеть на привязи у бесхребетной игрушки, которая не способна думать ничем, что выше промежности.

Соблазнительница сокрушенно покачала головой, при этом в ее взгляде Киирис тоже без труда нашла разочарование. В их прежней жизни каждая была едва ли не наилучшим образчиком женщин своего народа, и каждая занимала высокое положение: Киирис чувствовала это, могла бы даже увидеть отдельные фрагменты их личных воспоминаний. И каждая делала то, в чем была щедро одарена: одна воевала наравне с мужчинами, кровью и ранами выгрызая свободу для своего народа, другая плела интриги и заговоры, одним лишь взмахом ресниц подчиняя даже самых непокорных королей. Немудрено, что каждой не по душе, что вместе с ними их таланты поместили в негодное, недостойное тело, вся уникальность которого была лишь в том, что оно могло принять в себя их душ.

— К счастью, мне не нужно ваше одобрение, — Киирис перевела взгляд на дверь, за которой только что скрылся император. — И за все свои ошибки и неверные поступки, я заплачу сполна.

— В таком случае поспеши, — взбрыкнула Кровожадная, и на этот раз его взгляд даже через расстояние обжег мейритину презрением. — Потому что очень скоро я вырву нас обоих из твоего проклятого тела. И заберу с собой вот это.

Она брезгливо стряхнула с ладони темные сгустки теургии.

Киирис сглотнула — и наткнулась на обеспокоенный взгляд просочившейся в дверь рабыни. На руках верной Корты скулил и брыкался щенок фира. И именно сейчас присутствие подаренного императором нежеланного зверя стало настоящей отрадой.

— Помоги мне привести себя в порядок, Корта, — поглаживая неугомонного щенка под челюстью, приказала рабыне Киирис. — Император повезет меня на прогулку.

Глава двадцать вторая

— Ты взяла с собой щенка, — сказал Дэйн, когда Киирис, в сопровождении рабыни, появилась на внутреннем дворе в условленное время. — Честно говоря, я был уверен, что он тебя раздражает.

— Самую малость, — не стала лукавить она. У фира была ужасная привычка хватать ее за ноги, выражая тем самым какую-то свою собачью привязанность. А так как за прошедшее время он заметно подрос, часть его укусов превращалась в совсем не безобидные раны. — Но, боюсь, он любит меня бескорыстно и целый день ходит по пятам, как привязанный.

Дэйн окинул щенка заинтересованным взглядом — и хохотнул.

— В таком случае, не лучше ли оставить псину в замке и показать королев-матери, что хуже воя ее младшего сына может быть только вой ее младшего сына и твоего щенка?

— Отличная идея, мой император, как и все, что приходит в твою светлую голову, — поддалась она его игривому настроению.

Он легко подхватил ее за талию и усадил на спину лошади. Несколько мгновений всматривался в ее лицо, как будто выискивал там что-то и, наконец, сказал:

— Ты все еще очень бледная, Киирис.

— Это пустяки, которые не стоят того, чтобы ради них жертвовать возможностью побыть рядом с моим императором еще немного.

— Не сказал бы, что мне так уж лестно твое внимание и жертвенность.

— Разве не такой должна быть женщина хозяина целой империи?

На это Дэйн ничего не ответил, но за мгновение до того, как убрать ладони с ее тали, его лицо неожиданно переменилось. На лбу вспухла уродливая рана, и кровь из нее щедро заливала глаза и нос.

— Дэйн, — пробормотала Киирис — и страшные отметины растворились без следа.

— Ты определенно слишком слаба, — попытался вмешаться Дэйн.

— Прошу тебя — не лишай нас обоих этого дня, — почти взмолилась она. В груди стало вязко, тяжело, словно туда поместили пожирающего все эмоции червя. И от его усердия Киирис застывала, превращалась в пустую, неспособную чествовать тепло болванку. — Я не доставлю хлопот.

Когда они выехали за ворота, все, о чем она думать, как сказать Дэйну о том, что смерть уже пришла за ним. Как сказать ему то, что уже медленно уничтожает ее саму?