Три могилы - в одной

– Прошу... милости прошу, дорогой гость... и хозяин. А это моя дочка Ада, Вы уж извините меня, Ваше сиятельство, что я осмелился устроить в Вашем доме день торжества, день её рождения, - растерянно говорил управляющий, кланяясь графу.

Евгений крепко пожал ему руку, но совершенно не слышал лепет Карла Ивановича. Он с изумлением глядел на смущенную девушку, видя в ней ожившую Таню Панину.

– Адочка, поздоровайся с графом, - обратился приемный отец к дочери.

Тут, наконец, Евгений вышел из оцепенения. Он подошел к Аделаиде и низко поклонился ей. Ада смущенно подала руку и, сделав реверанс, мило улыбнулась. Граф взял руку и нежно её поцеловал.

– Простите меня... я совершенно изумлен Вашим сходством с одной девушкой, которую я когда-то безумно любил и облик которой до сего времени ношу в своем сердце.

С этими словами Евгений снял с груди своей медальон и, раскрыв его, показал Аде портретик Тани.

– Ах, Боже мой! Да ведь это я!
– девушка с удивлением смотрела на портрет Тани Паниной. Ей казалось невероятным такое поразительное сходство с незнакомой особой. Она даже была готова заподозрить графа в розыгрыше, в хитрой подделке, но вспомним давние слова отца об её сходстве с какой-то Таней, избавилась от промелькнувшего подозрения. Возвращая графу медальон, она шутливо произнесла:

– Приятно видеть свое подобие на груди такого замечательного человека, как Вы, Ваше сиятельство.

– Я теперь же перенесу его в самое сердце, - заявил Евгений, нисколько не шутя и показывая, как он укладывает его в свое сердце. Заметив вспыхнувшее лицо девушки, он взял её руку и, ещё раз целуя, просительно добавил:

– Умоляю Вас, ну разрешите мне эту маленькую вольность.

Понимая, что вокруг него незнакомые люди, что здесь прерванное торжество, он обратился к окружающим:

– Извините, господа, что своим появлением я помешал вашему веселью, и пожалуйста не стесняйтесь. Так приятно и так радует меня, что мой приезд невольно совпал с вашим торжеством. Будьте, как дома. Чувствуйте себя непринужденно. Еще раз прошу прощенья.

В зале послышался шепот и одобрительный сдержанный разговор. Я подошел к Евгению и протянул руку:

– Позвольте Вас приветствовать, дорогой граф Евгений Михайлович, с благополучным прибытием, - произнес я полуофициальным тоном.

– Боже мой! Иван Дементьевич... Да ты ли это, мой милый друг? Вот не ожидал.
– Евгений с чувством тряс мою руку, пытливо заглядывая в мои глаза.
– Нет, так старые друзья не здороваются. Разреши мне тебя обнять и расцеловать.

Мы крепко обнялись и расцеловались, как действительно старые друзья. К графу стали подходить знакомые люди, старые соседи, и каждый хотел сказать ему что-нибудь приятное.

– Какая приятная встреча! Какая встреча! Мог ли старый скиталец ожидать что-либо подобное?
– говорил Евгений, любезно здороваясь с окружающими.

Наконец, поздоровавшись со всеми и сказав каждому ласковое словечко, он громко произнес:

– Господа, поддержите меня, я хочу просить нашу уважаемую виновницу торжества повторить "Розамунду". Кстати, быть может и я сумею проаккомпанировать ей на виолончели.

– Просим, просим! Милости просим!
– раздалось со всех сторон.

– Тогда, быть может, и я сумею помочь Вам на скрипке?
– спросил я Евгения.

– Давай, давай! Вспомним старину, - обрадовано проговорил Витковский, обнимая меня за плечи.

В зал принесли скрипку и виолончель графа. Ада снова села за рояль, мы настроили свои инструменты и после небольшого вступления заиграли "Розамунду". Нужно ли пояснять, что мы испытывали с Евгением: я играл и мучительно вслушивался в чарующие звуки давно знакомой мелодии. Нет не нежно. Почему? Да потому, что снова наличествовало то же, что и девятнадцать лет тому назад, когда за роялем сидела Таня, а сейчас выводила трогательную мелодию вылитая её копия, её двойник.

Евгений всегда с особенным удовольствием играл на виолончели, но сегодня он превзошел себя и играл с большим воодушевлением. Я, подстраиваясь под него, солировал на скрипке. Дивные звуки наших инструментов переплетались между собой, создавая рыдающую мелодию, говорящую ясно о чем-то необыкновенно красивом, безвозвратно прошедшем и родном. Хотелось самому рыдать, протестовать против неумолимого времени, отнимающего у людей золотые часы жизни, их молодости.

Евгений действительно играл с особым увлечением. Он забыл про время и не видел вокруг никого, кроме Тани. Он думал о давно минувших днях, когда перед ним была настоящая Таня, которую он любил, любит сейчас и будет любить до тех пор, пока угодно будет судьбе лишить его жизни на этой грешной земле.

Раздался заключительный аккорд и в зале снова воцарилась тишина. Только спустя некоторое время взрыв аплодисментов потряс воздух. Гости кричали: "Браво, браво!" Ада была довольна концертом, он безусловно удался, как бы они ни предполагала.

Отвернувшись к стене, Евгений молча плакал.

– Господа!
– прокричал взволнованный Карл Иванович.
– В данный момент исполнилась большая годовщина! Восемнадцать лет тому назад для нас с Матильдой Николаевной родилась девочка, имя которой Ада. Прошу почтить нашу воспитанницу, дочь Аделаиду Карловну, с её днем счастливого рождения, с совершеннолетием!

– Браво, браво! Поздравляем с днем рождения!

В зал внесли громадные подносы с бокалами, наполненными игристым вином. На веранде снова грянул оркестр. Начались многочисленные поздравления девушке, веселье восстановилось. Евгений пошел к себе, в свою старую комнату и переоделся. Немного погодя он вновь появился в зале в красивом фраке, на котором поблескивал орден французской республики. Он был кавалером Почетного легиона.

После поздравлений Ада увлекла гостей в комнату алегри, и все по очереди стали вынимать билетики из ваз. Матильда Николаевна раздавала счастливые подарки. Было весело и оживленно.

Евгений тоже вошел в эту комнату и, остановившись перед яслями с куклой, задумался. Как доктор медицины, он давно знал многое о строении человеческого тела и наследственной передаче внешнего сходства. Но откуда могло быть сходство Ады и Тани? Вот что было для него абсолютно непонятно. Перебрав в уме самые странные предположения, которые тотчас же опровергались прямо противоположными точными фактами, он пришел в конце концов к тому же заключению, к которому давно пришли соседи-дворяне и сам Карл Иванович, что здесь необъяснимая случайная игра природы и больше ничего.

– Евгений Михайлович, соблаговолите почтить новорожденную, - пригласил Карл Иванович, подойдя к графу и показывая ему на вазы с билетиками. Тащите свое счастье.

– Плохое у меня счастье, Карл Иванович, не везет мне с ним.

– Знаем, знаем, слышали кое-что. Да что поделаешь. Авось, ещё не все потеряно.

– Вряд ли...

– А я думаю, что отчаиваться ещё рано. Нам вот с Матильдой Николаевной только на старости лет и повезло. А Вы куда моложе меня. Однако... прошу.

Евгений подошел к вазе и, вынув билетик, подал его аде.