Три мудреца в одном тазу

К середине ночи пассажиры «Чайки» начали просыпаться. Хотя до рассвета еще оставалось больше двенадцати часов. За обеденным столом все чувствовали себя ужасно неловко — никто не привык завтракать, когда за иллюминаторами царит беспросветная мгла. Ее отчасти рассеивали только легкие зарницы высоко в небе — большие сгустки тепория, находясь в темной фазе, иногда вспыхивали на какой-то миг.

— Серега, а я вот вчера насчет штукатура не понял, — вернулся к запавшей в душу теме Колобков. — Что общего-то?

— Совершенно ничего… — равнодушно ответил Чертанов, ковыряя холодную овсянку.

Дизельный генератор после шторма забарахлил, и завтрак остался наполовину сырым. Угрюмченко уже целый час копался в его недрах, но с одной рукой ему приходилось нелегко. Правда, Колобков выдал ему в полное распоряжение Вадика с Гешкой — все-таки по труду у близнецов были пятерки. А школьный трудовик гонял своих подопечных самым суровым образом.

Впрочем, Петрович ему ничем не уступал.

— Щетка сломалась… — ворчал механик, стараясь встать на четвереньки так, чтобы не побеспокоить загипсованную руку. — Кабель прохудился… Шов разошелся… Ты, тот, что потолще, дай-ка сварку.

— Это он тебе, — заявил Вадик.

— Нет, тебе, — отпарировал Гешка.

— Сварку!

— Ты толще!

— Ни фига, ты!

— Сварку!

— Я с Нового Года на два кило похудел!

— А я на три!

— Сварку!!!

— Да ты в дверь не пролезешь!

— А ты в ворота!

— [цензура] мать, где сварка?!! — не выдержал Угрюмченко. И испуганно зажал рот рукой — как уже упоминалось, жена хозяина не выносила мата.

— А-а-а… — довольно заулыбались близнецы.

— Чур, договор, — прищурился пожилой механик. — Вы, черти, не говорите маме, что я вас учу всяким словам, а я не говорю папе, что вы мне ни хрена не помогаете. Идет?

Близнецы переглянулись и кивнули:

— Идет.

— Тогда ты принеси сварку, а ты держи фонарь.

Ремонт затянулся часа на три. Петрович в маске сварщика ползал на корточках, с трудом управляясь со сварочным аппаратом одной рукой. Вторую, неряшливо загипсованную, он прижимал к груди. Вадик держал баллон, а Гешка — фонарь. Причем как бы он его ни держал, механик все равно требовал не придуриваться и направить свет так, чтобы ему было удобно. Хотя такая позиция попросту отсутствовала.

— Черти, скажите кэпу, чтоб не раскачивал посудину! — крикнул Угрюмченко из недр машинного отделения. Оттуда слышался шум сварки и летели искры. — Если у меня сейчас шланг дернется, совсем без рук останусь!

— Ты думаешь о том же, о чем и я? — задумчиво спросил Гешка, глядя на генератор.

— Ага. Давай ему шланг тряхнем!

— Я вам тряхну! — приглушенно прокричал механик. — Не майтесь дурью, черти, лучше держите фонарь правильно! Одно вам дело доверил, и то не справляетесь! Вот я вашему папке скажу, он вам ремня всыпет! Ну все, вроде работает…

Лампочка в кают-компании наконец-то перестала моргать и засветила ровно. Колобков поднял голову и удовлетворенно хмыкнул:

— Да, рано еще электричество на свалку списывать… Матильда Афанасьевна, а в холодильничке пиво еще осталось?

— Осталось, — каким-то очень добрым голосом ответила теща. — Только недолго вам радоваться, Петр Иваныч! Кончится скоро ваше пиво, а нового вы тута не купите!

— А-а! — тоненько взвизгнул Колобков при мысли о таком ужасе. Но тут же успокоился: — Вы меня зря не пугайте, Матильда Афанасьевна! Пива я в Лиссабоне на две недели взял, а мы сейчас старичков до дому подбросим, и обратно домой! С полным трюмом брильянтов! Будете себя хорошо вести, я и вам брильянтовый ошей… ожерелье подарю.

— Да я из ваших рук хлеба кусок в голодный год не возьму! — возмутилась теща. — Лучше помирать буду!

— Ой ли? — ехидно прищурился зять. — То-то вы, гляжу, прямо с голоду пухнете за мой счет-то. Или это вы на свою пенсию икорку черненькую сейчас трескаете?

Матильда Афанасьевна поперхнулась черной икрой, которую действительно наворачивала столовыми ложками, и свирепо уставилась на своего вечного врага. Тот ответил таким же взглядом. Их жена и дочь нерешительно переводила глаза с мужа на маму, размышляя, кого поддержать на этот раз. Обычно она старалась лавировать между противоборствующими стихиями, создавая у каждого иллюзию, что стоит именно на его стороне.

Однако на этот раз перебранка затухла в самом начале. Из ходовой рубки донесся крик штурмана:

— Земля!!!

Глава 6

Природа, звонко пробуждаясь,

Теплом и радостью полна.

И громко солнцу улыбаясь,

Повисли дети из окна.

Альфред Хичкок

— Это ваш остров? — прищурившись, спросил Колобков.

До эйкрийского утра оставалось еще часов шесть. Далеко впереди в луче мощного прожектора виднелась темная масса, круто поднимающаяся из воды. В бинокль можно было разглядеть редкие кокосовые пальмы, торчащие на берегу то там, то сям. А дальше вставала сплошная стена зелени.

— Лучше подождем утра, — предложил Фабьев. — В темноте я к берегу не пойду — черт его знает, где там идти. Может камни, может мели…

— Подождем, конечно, — согласился Колобков. — Где на якорь думаешь вставать, Василь Василич?

— Так сразу не решишь… — пожевал папироску штурман. — Но не здесь — смотри, какой тут берег крутой. Может, с другой стороны пристань получше будет? А, деды? Это же ваш остров, или нет?

— Остров? — удивился Мельхиор. — У нас есть остров?

— Кто из вас, молокососов, украл мою вставную челюсть?! — повысил голос Каспар.

— Зачем тебе вставная челюсть, у тебя же все зубы свои! — брюзгливо посмотрел на него Бальтазар.

— Ну и что? По-твоему, я не могу иметь вставную челюсть?! Я ей орехи колю! Кто ее взял?!

— Смотрите, я нашел картинку с нашим островом! — раскрыл книгу Мельхиор. — Точь-в-точь, правда?

— Это не остров, это сливовый пудинг, — фыркнул Бальтазар.

— Пудинг? Мы живем на пудинге? — удивился Каспар. — А почему никто мне об этом не говорил?

— Старый дурак! Вы оба старые идиоты! — разозлился Бальтазар. — Зачем я только с вами связался?! Вы же все время только путаетесь у меня под ногами! И уверен, хотите меня убить! Все хотят меня убить, все! Вот этот стол ведет себя очень подозрительно! И не смотри на меня так!