Три мудреца в одном тазу

Зрители завизжали от ужаса — некоторые уже бежали прочь от арены. Но большинство остались на местах и жадно следили за схваткой — такого амфитеатр Гайдина еще не видел!

Колобков начал было разворачивать робоскаф обратно, но тут черная гора зашевелилась. Чудовище, по всем законам обязанное расшибиться в лепешку, уцелело и даже сохранило способность передвигаться!

«Амацумара» резко прибавила скорость. Колобков весело скалился — этот агрегат действительно оказался поразительно прост в управлении. Хотя, конечно, не будь за его плечами десяти лет на подъемном кране, учиться пришлось бы дольше…

Тролль поднял голову и увидел несущуюся на него металлическую махину. Он бешено заревел и попытался подняться на ноги. Не получилось — ноги, да и значительная часть других костей, оказались сломанными. Строго говоря, Спруг уже скончался, просто этой туго соображающей туше требовалось несколько больше времени, чтобы осознать, что она уже не способна передвигаться.

Робоскаф затормозил рядом с черной горой. Трехпалые клешни ухватили полумертвого тролля за плечи, щупы расчистили спину от шерсти, а фуллеритовый бур с силой вонзился точно в позвоночник гиганта. От бешеного рева добиваемого тролля заложило уши у всех зрителей — Спруг кричал так, что у Гены разбились темные очки. Валера невольно ухмыльнулся — справедливость восторжествовала, теперь и напарник лишился своих окуляров.

Смотрелось это очень неаппетитно — во все стороны брызгали капли крови, клочья мяса и осколки костей. Бур, способный просверлить даже алмаз, без особого напряжения проделал сквозную дыру в спине тролля. Однако тот рычал и хрипел, но, тем не менее, не умирал.

— Да когда же ты сдохнешь, Винни-Пух?! — озлобленно вскричал Колобков, нанося страшный удар обеими клешнями по затылку чудовища.

Треснул череп, наземь потекли мозги. Спруг издал последний тоскливый вой и распластался на песке. Жизнь исполинского гладиатора закончилась.

— Слава чемпиону! — завопил из кабины Колобков. Робоскаф поднял клешни в жесте триумфатора.

А из самой дальней ложи незаметно вышел угрюмый человек с электроновым кольцом в нижней губе. На его лице отражалось нечеловеческое бешенство.

Глава 28

Привыкли руки к топорам,

Только сердце неподвластно докторам…

Песенка палачей

После столь убедительной победы над гигантским черным троллем Колобков стал героем дня. Наместник Города, скрипя зубами, передал ему драгоценную раковину и очень быстро исчез. Впрочем, это мало кого волновало.

Хотя следовало бы.

— Твой план провалился! — возмущенно кричал Наместник. — Твой тролль бесславно сдох!

— Тс-с-с!.. — медленно поднял палец к губам Стаза, холодно взирая на вопящего толстяка. — В этом нет моей вины — твои шпионы не предупредили меня, что среди этих людей есть могущественные волшебники. Теперь придется действовать более тонко…

— Я… я очень надеюсь!.. — начал задыхаться Наместник. Он выхватил из клетки синюю жабу, только что выделившую слизь, и начал жадно ее облизывать. — Это… это… это становится слишком опасным!.. Надо устранить их всех!.. устранить!.. но мои стражи не осмелятся выйти против чародеев и того… того многорукого медного чудовища!

— Это была совсем не медь, дурак… — презрительно усмехнулся Стаза. Он вертел в руках отломившийся кусок промышленного лазера. — Это было нечто из другого мира… Да, придется действовать тоньше… Им-ма… Им-ма… Им-ма, я к кому обращаюсь?!!

— Прости, льке Стаза, не расслышал, — пробасил здоровенный эспелдак, держащий клещи. — Этот мальчишка так громко кричит…

— Хорошо. Что ты у него узнал?

— Пока ничего. Но я попробую еще…

Разговор происходил в просторном, но очень душном помещении — все свободное пространство заполнял пар и дым. На нескольких горбылях висели молодые парни — те самые портовые голодранцы, которых Колобков нанимал для сбора информации. Не все, правда — стражи поймали примерно половину, остальные затаились по разным норкам и подвалам.

Им-ма — опытный кат из Эспелдакаша, уже много центумов верно служащий Шуа’лай Стазе, спокойно и деловито выбивал из своих жертв все, что знали. Проблема была в том, что знали они очень немного, так что большая часть усилий пропадала впустую. Пленники и так уже рассказали все, что могли рассказать.

— Ну что, попытаемся еще, мой хороший? — повернул голову влево Им-ма.

Крохотная тупайя, сидящая у него на плече, согласно пискнула. Эта необычная белка-обезьяна была единственным существом, дорогим этому безжалостному палачу.

Пытки продолжались еще довольно долго. Один из парней вскоре потерял сознание — его сначала хлестали кнутом с шестью хвостами, а потом перешли на тяжелую бронзовую палку. Другому вырвали клещами все зубы, третьему выломали ребра щипцами. Четвертый пока еще пребывал в относительном здравии — его всего лишь пару раз хлестнули розгами. К нему-то и подошел теперь кат — с очень маленьким, но очень острым ножиком…

— Либо больше им сказать нечего, либо они поразительно стойки, — наконец сдался Им-ма, искромсав все лицо последнему парню, но так и не добившись ничего полезного. — Если мне позволено будет предположить, льке Стаза, я бы отдал предпочтение первому.

— Согласен, — поморщился Стаза. — Тем не менее, позаботься о том, чтобы они пока что остались живы — пусть им дадут пить и есть. Когда они уснут, я войду в их сны и узнаю все, что мы еще не узнали. Ну а потом скормим их… ах да, у меня же больше нет тролля… Как видишь, я пока что потерял больше, чем ты, — брезгливо посмотрел он на Наместника. — Ты утратил всего лишь толику презренного металла, я же потерял своего любимца!

— Раковина рода Мараха… — всхлипнул Наместник. — Фамильное сокровище… Ценнейшая, уникальнейшая… Ап-ап-ап… Видят боги, не было, нет, не будет таких раковин больше…

— Замолчи, ничтожный! — хлестнул его по лицу Стаза. — Раковина! Верно говорят мудрецы: если ты много ешь, у тебя много экскрементов! Радуйся, что утратил эту глупую безделушку — теперь тебе не нужно заботиться, что однажды ее украдет какой-нибудь Щиколотка!

— Ап-ап-ап!.. — застонал Наместник.

— К слову о Щиколотках… — задумался Стаза. — Можешь войти, я же знаю, что ты стоишь за дверью!

В дверь, пригибаясь и подобострастно улыбаясь, вошел одноглазый мужик лет сорока. Судя по широким ремешкам на сандалиях, заботливо прикрывающим щиколотки, он действительно принадлежал к когорте профессиональных воров Юберии.