Три мушкетера в Африке

Пальмовое вино на бутылку красненького, только что принятого Вюрмом в буфете, легло хорошо. Кроме того, стоило Вюрму чуть зазеваться, и в его стакан подливался ром. Такая адская смесь кого хочешь с ног свалит, так что к половине десятого наш четвертый лежал в лежку и задавал храповицкого.

Селим вновь погрузился в дремоту, а девяностолетних старцев нелегко пробудить к жизни.

Альфонс Ничейный на цыпочках подкрался к часам. Настало время озаботиться нашим алиби.

Стрелка часов резво побежала вперед и замерла на без четверти три. Минуту спустя точный механизм разразился боем.

К тому моменту мы трое тоже успели растянуться на полу и захрапеть.

– Господа! – испуганно вскинулся Селим. – Поторопитесь, вот-вот три часа пробьет, а дорога добрых десять минут!

Мы вскочили, будто спросонья, и принялись трясти Вюрма.

– Эй, Вюрм, вставай, да поживее!

Вернуть его к жизни было нелегко, но колотушки – действенный способ, а для нас было крайне важно, чтобы он продрал глаза хоть на минуту.

– Пошевеливайся! – крикнул я и огрел его по башке. Не пугайтесь, не слишком сильно.

– Эй, парень! – присоединился ко мне Хопкинс и ободряюще хлопнул спящего по плечу. (На другой день Вюрм угодил на неделю в лазарет: у него ни с того ни с сего оказался поврежден хрящ на лопатке.)

Наконец Альфонс Ничейный окатил его ведром воды.

Вюрм зашевелился и приоткрыл глаза.

– Чего вы?… – ошарашенно пробормотал он.

– Поторопись! Уже почти три часа.

Парню не потребовалась наша помощь в сборах. Что ни говорите, а муштра сказывается. Несмотря на пьяный дурман, он был готов в считаные секунды и тупо пялился на часы.

– Придется… бегом… – бормотал он. – Чего же он… раньше-то… нас не разбудил… старый чертяка…

Селим, которого походя обозвали «старым чертякой», уже успел получить с нас деньги и вновь погрузился в сон.

– Бегом так бегом! – И мы припустились бежать.

Альфонс Ничейный остался последним. Прокравшись за спиной старика, проворно перевел маленькую стрелку на нужное время. Теперь часы снова показывали без четверти десять. Селим продрыхнет до утра, а мы рванули к форту.

– Н-надо же так… проспать… – Вюрм с трудом переводил дыхание и вдруг споткнулся обо что-то.

Это случайное препятствие оказалось моей ногой. Пьяница выругался и упал. Его снаряжение разлетелось в стороны, а сам он тяжко стонал, распростершись на земле.

– Что вы копаетесь, черт побери! – заорал Альфонс. – Соберите его причиндалы – и айда, ноги в руки! Уже три часа!

Пока мы усердно разыскивали в потемках оружие и кепи Вюрма, тот мирно уснул на обочине.

Мы только того и ждали. Укрыли спящего шинелью и прислушались: он громко, ритмично храпел.

Время близилось к десяти, нельзя было терять ни минуты! С выступа скалы мы перелезли через стену и очутились на крыше штабного здания. Эта лазейка была хорошо известна всем легионерам. Еще через пять минут мы сползли вниз по стене здания и проникли в прачечную, а оттуда, через вентиляционное отверстие, пробрались в коридор хозяйственного корпуса.

Справиться с воротами склада для таких бывалых парней, как мы, – плевое дело. Тонкие белые пальцы Альфонса Ничейного с дьявольской быстротой нащупали и вывинтили болты, удерживавшие замок.

Тем временем я бесшумно устранил три стальных полосы, после чего попросту вынул из петель мощную створку ворот. Смею утверждать безо всякой ложной скромности, что такая задача оказалась бы не по плечу большинству писателей; пожалуй, даже Шекспир не сумел бы лучше, во всяком случае, без шума.

– Вперед… – шепотом скомандовал Ничейный, и в его руке блеснул спутник грабителей, ручной фонарик. Стены склада были сплошь уставлены полками, перегороженными на отсеки. Посреди помещения, на заваленном бумагами столе, – большая амбарная книга, где в алфавитном порядке значились владельцы каждого отсека.

Франсуа Барре… 242/193… VII.

Над каждой полкой – небрежно намалеванный белой краской номер. Где же двести сорок вторая? Ага, вот она… и узелок с пожитками Барре. На бумажной наклейке помечено:

Франсуа Барре, личный номер 108

рядовой 45-го взвода 1-й роты

исправит, работы

Колония: Игори

Наклейку Альфонс отодрал, а узелок сунул Хопкинсу.

– Держи… – шепнул он. – И двигай отсюда. Встретимся у Вюрма.

Хопкинс исчез. Теперь предстояло отыскать барахлишко Левина, где завалялось письмецо от Франсуа Барре, так и не прочитанное адресатом. Нужный отсек мы нашли без труда.

– Вот оно! – обрадовался Ничейный. – Поспеши к месту встречи! – И отклеил бумажку с номером.

– А ты?

– Я должен заполнить опустевшие отсеки какими-нибудь чужими вещами и прилепить к ним эти наклейки. Чтобы не догадались, чье имущество пропало. А потом проверю, не оставили ли мы следов. Поторапливайся!

Уходить мне не хотелось, но с Альфонсом не поспоришь. Я вернулся к тому месту, где мы оставили Вюрма. Чурбан Хопкинс уже был здесь, а ровно к одиннадцати подоспел и Ничейный.

На мой взгляд, той ночью мы поставили беспримерный мировой рекорд по краже со взломом: за час проникнуть в хозяйственный корпус, взломать складские ворота, похитить нужную вещь и вернуться к исходному пункту… Желающие могут попробовать!

Вюрм храпел оглушительно, так что в целях предосторожности пришлось поставить глушилку в виде рюкзака.

Сперва мы обследовали узелок Франсуа Барре. Здесь были вещи, которые не разрешалось брать с собой в лагерь, главным образом книги.

Как вам известно, я тоже человек начитанный. «Жиль Блаза», «Гвиневеру», «Похождения Рокамболя» я уже упоминал, но кроме этих основополагающих трудов я люблю перечитывать историю рыцаря Лоэнгрина по кличке Лебедь – без этого в наше время образованному человеку и шагу не ступить. Франсуа Барре, судя по всему, питал к литературе такую же слабость, как и я. Правда, он больше стихами увлекался: тут были томики какого-то Данте, Пушкина и Браунинга. Ну, этого мы тоже знаем, он не только стишки кропал, но и револьвер изобрел.