Три мужа для Кизи. Книга 2

– Значит, Джита отдала тот ладду другому мальчику… – сказал задумчиво Садхир, немного погодя. – Но послушай, Мохан, это же замечательно!

– Это ужасно! – проворчал юноша. – Это был мой ладду! Я его заработал! И я ей отдал его! Только ей!

– Ты посмотри на всё это иначе: добрая Джита отдала сладость тому бедному мальчишке…

– Вот именно! Она слишком добрая!

– Отдать что-то нуждающемуся – это дхарма, – возразил ему средний брат.

И младший как-то примолк. Согласно. Или переваривая новую идею. Он, кажется, с такой стороны на ту ситуацию ещё не смотрел. Только Садхир мог додуматься.

– И вообще, как я её запомнил… она была милой и доброй. Тот ладду – не единственное добро, которое она сделала. Значит, после смерти Джита попадёт в доброе место. В новом воплощении она будет удачливее обычных. Людей. Снова родится человеком – я в этом уверен. А родиться человеком – это величайшая удача. И твой ладду помог ей совершить ещё одно доброе дело, Мохан. Ты смотри на ситуацию так. Ведь может именно твой ладду, который она подарила раненному мальчику, который несомненно его утешил – тот ладду мог стать поступком, определяющим её путь. И, уверен, следующая её жизнь будет намного легче.

Вздохнув, Мохан сказал:

– Может… может, она родится в семье кшатриев? Или даже в царской?.. Она очень красивая… была. Ей бы не юбку, украшенную зеркалами носить, а одежды, расшитые золотом и камнями драгоценными.

– Может, будет… – сказал Садхир чуть погодя.

Его, видимо, не очень радовала мысль, что их сестра может родиться в царской семье, если эту жизни прожила благочестивой. Но ради младшего брата, хоть немного оживившегося, он эту мысль поддержал.

Мы какое-то время молча шли. Потом кто-то из них вздохнул.

– Но, всё-таки, я того мальчишку ненавижу!

Значит, вздохнул младший муж.

– За что? Ты же говорил, что он даже был ранен. А она – помогла страдающему.

– Я застал его, когда он сидел рядом с ней и доедал мой ладду. Представляешь, этот наглый нищий, грязный, голый, сидел с нею плечом к плечу! А вдруг он был из неприкасаемых? – голос бинкара задрожал от гнева. – А когда я кинулся к ним, чтоб оттащить её – он мне дорогу перегородил. Ещё и сшиб меня ударом ноги! Так больно спиной об корень дерева приложился! Прям всё помутнело в голове!

– Так, значит, он защищал её! – радостно вскричал Садхир.

– Чего?! – обиделся Мохан.

– Смотри: ты пришёл и стал орать. А тот мальчик Джиту заслонил собой. Значит, он боялся, что ты можешь её обидеть. И, выходит, он благодарный. Благодарный человек не может быть плохим.

– Он может быть благодарным только с одним или с немногими, – серьёзно добавил Поллав. – Вот как этот сопляк Сиб! Зовёт, небось, себя сам. То Разрушитель он, то по имени звезды. Всем хамит, но только с одной лишь Кизи вежлив.

– Так ведь она ночью пошла проверять, жив ли он, – Садхир почему-то говорил без злости и обиды. – Только потому, что ей приснился страшный сон. Я бы и сам не мог забыть девушку, столь отчаянно рисковавшую жизнью и репутацией, чтобы проверить, в порядке ли чужой ей… человек.

На слове «человек» он запнулся. Садхир… что-то подозревает о нём?.. А мог бы. Он внимательный.

– С какой там звездой он себя сравнивал? – проворчал Поллав.

А старший из мужей злился. Сильно злился. То ли на меня за ту мою выходку, то ли на Сиба, нашедшего способ пристать к нам всем, став моим названным братом. Только он так и не пришёл. Но, если тот сон о сражении Ванады с какими-то нагом и богом был правдой, то, выходит, Сибасур всё-таки старался выполнить мою просьбу. Вот, во сне том даже на колени перед Ванадой встал. Только чтобы упросить. И в долгу остаться у того не боялся. Но… всё было бессмысленно. Но… где сейчас Сиб? Ванада сражался так далеко от нас?..

Мохан вдруг заорал. Я аж дёрнулась.

– Ты чего? – бросился к нему Садхир. – Что с тобой? Ты… ногу ранил? Или… ты на змею наступил?!

А юноша ещё и заговорил не сразу, всех нас издёргав ожиданием. Но когда он заговорил…

– О, глаза слепого попугая! Плешивого! Да почему ж я?!

– Почему ты сразу не стал орать во всю глотку, чтобы тигры все точно услышали? – не удержался Поллав.

– Сохэйл! – вскричал Мохан, в каком-то странном приступе. – Сохэйл!

– Ты видел звёзды, лёжа лицом в земле? – насмешливо спросил старший брат.

Шорох. Кажется, тот сел. Или встал. Но продолжал повторять отчаянно:

– Сохэйл! Сохэйл! Сохэйл… Сохэйл…

И долго братья ничего не могли от него добиться.

А потом, судя по воплям возмущённым, вцепились в него, обезумевшего, не пуская.

– Я должен идти! – орал Мохан. – Я должен его найти! Сохэйл… Сохэйл!

Потом завопил от боли. Значит, его ударили. Ударить его в таком состоянии мог только Поллав.

– Да что с тобой?! – проорал глава семьи яростно. – Сколько можно орать?!

– Я только сейчас вспомнил… – голос юноши звучал тихо и потерянно. – О, как я не вспомнил раньше?..

– Рехнулся! – старший мужчина шумно выдохнул. – О, боги, за что мне это наказание?!

– Постой, – мягко сказал средний из музыкантов. – Погоди, Поллав. Я, кажется, что-то понял.

– Вот и просвети меня, – проворчал старший брат.

Чуть погодя, наверное, встав или сев возле младшего, Садхир тихо и мягко спросил:

– Мохан, тот мальчик сказал тебе своё имя? Его звали… – он запнулся и сам. – Его звали Сохэйл?..

– Так… – голос юноши дрогнул. – Так его назвала Джита. Она сказала… точнее, она кричала… кричала на меня! Мол, не трогай Сохэйла! Он и так едва стоит. Он ранен.

– Сохэйл… – потерянно произнёс Садхир.

Кажется, он тоже догадался.

Ведь Сиб иногда требовал, чтобы его звали Сохэйлом. И… и того одинокого мальчика, раненного, без одежды, их сестра назвала Сохэйлом.

Мог ли… мог ли Сибасур быть знаком с их сестрой? И… и, выходит, что Сиб и Мохан уже встречались прежде?.. Но, даже если так… я всё же не понимаю, что такое с этим именем?.. Почему Сибу так хотелось, чтобы другие звали его Сохэйл?.. Он… он, похоже, обрадовался, когда я назвала его этим именем, как он требовал его звать моих женихов. Хотя и не поверил, что я просто хотела порадовать его, назвав. Одинокий. Недоверчивый. Которому наплевать, что люди косятся на его одежду и странные украшения. Волосы… спутанные волосы… он ведь похож! Сиб, которого я знала – хотя бы немного знала – похож на мальчика из описания Мохана. Того, который говорил с сестрою моих мужей незадолго до нападения разбойников.

Но… я пыталась спасти жизнь Сибу, пошла к Ганге ночью. И за то Сиб сказал, что я буду его сестрой. Или ещё и за то, что прежде не побрезговала его пригласить в свой дом. И даже, когда другие не хотели, всё равно выбежала за ним и уговаривала вернуться. И… и на берегу, поняв, что он демон или полубог, увидев его, доедающим крокодила… я и тогда показала ему, что хочу с ним общаться. Что я всё-таки ему верю. Малознакомому, странному, может даже, немного безумному. Но я словами и поступками говорила ему, что я ему верю. И он потом назвал меня своей сестрой. И в тот же день старался меня защитить. И, страшно раненный, едва живой, всё же выпросил моих женихов позволить ему отвлечь жителей деревни на себя, чтобы ему поверили.