Три мужа для Кизи

Ага, теперь уже врёт, будто остался единственным из родственников по мужской линии! Очередной довод нащупал, чтобы ущипнуть милосердное сердце Садхира!

– Я собираюсь стать монахом! – возмутился мужчина.

Что?! Он?.. Но тогда…

Камень 5-ый

– Опять ты за старое! – возмутился Поллав.

– Но брат! – рассержено выдохнул средний.

– Вот когда твой старший сын подарит тебе внука, тогда и сможешь с чистой совестью отречься от мира, ибо будет кому помолиться о твоих предках.

– Но брат… – не унимался упрямец.

– Тогда… может, я женюсь? – бодро влез Мохан и опять покосился на меня.

Видимо, всё никак не мог позабыть очертания моего тела, облепленного мокрой тканью. Ох, дядя! Хотя хитрец точно рассчитал, что кто-нибудь не сумеет совладать с похотью, если увидит меня в слишком откровенном виде.

– Собираешься жениться прежде своих старших братьев? – мрачно посмотрел на него Поллав.

Юноша торопливо кинулся прятаться за среднего брата, словно тот мог его защитить. Ненадёжный он. Себя не контролирует. Да и ищет защиты у других. Совсем ещё юный. Да, впрочем, и лет ему шестнадцать или семнадцать на вид. Вот Садхиру около двадцати уже, а Поллаву – где-то около двадцати семи-восьми.

– Тем более, что мы не можем позволить себе заботу о нескольких жёнах, – серьёзно заметил Поллав, поглаживая усы. – Жене надобно много украшений купить. Жену ещё надобно наряжать, – сердито продолжил Поллав, задумчиво глядя куда-то вдаль, – чтобы прилично было показывать её людям. Да и вообще, терпеть женские капризы и истерики…

– Кизи очень спокойная и послушная! – торопливо вставил Яш. – Вот, видите? Стоит, молчит, полностью полагаясь на решение нынешнего главы семьи. Она вас совсем не знает, но готова пойти за вами, если я так захочу. И мужа своего она также верно будет слушаться, как слушалась своего отца и меня. Кстати, мать её совершила сати! И дочери это видели. У них был достойный пример перед глазами.

– Чтобы мужчине хватило крепости выносить все эмоции жены, надобно ему быть уже зрелым, – возразил Поллав.

– И надобно обучение пройти у мудрецов! – радостно добавил Садхир, уцепившись за желание брата прежде как следует подготовиться к браку и дозреть.

– Может, не все мудрецы примут на обучение музыканта, – сердито глянул на него Поллав.

– А разве тяга к мудрости – недостойное дело? – возмутился молодой мужчина. – С чего бы мудрецам выгонять меня?

Старший сердито посмотрел на него и проворчал:

– Вот если по-мудрому, то твоё стремление к аскезам можно осуществлять и в браке, не мучая тем жену, но подавая ей пример достойной жизни. А саньясу принять уже на старости, когда родится или подрастёт твой старший внук. Ведь многие так делают! Хранят целомудрие до свадьбы, в браке рождают продолжателей рода, а после опять усмиряют свою плоть.

– Но, брат… – смутился Садхир.

– А так-то, нету у нас зрелости и достаточно средств, чтобы завести двух жён или трёх, – степенно продолжил Поллав.

Он… торгуется?! Он… он намекает, что…

Опять затряслась, вспомнив один из обычаев, принятых у низких варн, да и в горной стране, где у братьев одной семьи не хватало средств, чтобы достойно прокормить нескольких жён и много детей – и они брали одну жену на всех. Но… Поллав настолько меня не уважает, что выставляет моему дяде таких жестокие условия, на которых согласится меня принять в свой род?!

– Вот именно! – бодро сказал второй из братьев. – Не стоит пока всем нам жениться.

А младший и вовсе сник, поняв, что женщины в ближайшее время ему не видать. Разве что за деньги распутную женщину купить. Но ему, кажется, хотелось получить женское тело на долгое пользование, вот как вылезал, что может жениться и на мне. И тоже вот обрадовался, что дядя меня не ценит и готов отдать кому угодно. А Садхиру совсем неохота брать меня в жёны. И не такой-то он и добрый!

Хотя… кому я такая нужна?! Но прошлое уже не перепишешь. Я должна смиренно принять последствия моих поступков в прошлом.

Но мне страшно и очень стыдно стоять так, слушать, как дядя меня продаёт, как вещь, как говорит про мой изъян, а Поллав будто покупатель приценивается и стремиться сбить цену. Будто я как сосуд надтреснутый. Будто камень я исцарапанный. Другие сосуды, что стоят рядом со мною на прилавке, сразу берут и расхваливают. Другие украшения охотно примеряют, хвастаются ими. Меня не замечают. А кто заметит, кто вглядится заинтересованно – тот вскоре взгляд отводит. И смотрит на другие товары. И себе подбирает из них. Но… я сломаюсь от этой трещины насовсем?.. Я смогу хотя бы немного сиять с этой царапиной?.. Но, всё-таки… всё-таки, я понимаю, почему дядя меня так ненавидит. Хотя принять этого не могу. И не могу его простить, что он сам так меня унижает перед первыми встреченными. Ох, если эти не возьмут меня с собой, то дядя же продолжит свою торговлю! Сколько раз ещё я буду стоять, будто невольница, а он – торговать мною? Подумать-то страшно!

– То понимаю, – серьёзно мой дядя кивнул.

– А вот даже если мы и возьмём две жены… что нам совсем сложно сейчас. Даже, в общем-то, невозможно почти, – торопливо исправился расчётливый Поллав. – Так я боюсь за свою жену и жену Садхира! Кровь начала играть у Мохана. Я уж замучался его оттаскивать от продажных женщин. Да и денег самые приличные из них требуют слишком много, чтоб я мог позволить такие расходы.

– Я и сам своею музыкой заработать могу! – возмутился юноша.

Так, значит… они бродячие актёры или музыканты? Ох, дядя! Вы…

– Верно говорит Мохан, – поддакнул Яш, всем своим видом показывая, что даже за бродячих актёров и музыкантов готов меня замуж отдать, – он и сам может заработать себе денег на женщину или на жену.

А когда на Ишу молодой мужчина из бродячей труппы смотрел, то отец и не собирался её замуж отдавать за того! Но дядя это, увы, не родной отец. Дядя совсем нас не ценит. По крайней мере, совсем не уважает меня. Или даже меня он ненавидит. Но, только бы одну меня он ненавидел! Только бы меня, не Ишу!

– А всё же он ещё незрелый, совсем не умеет контролировать свои слова и порывы, – Поллав проворчал, мрачно покосившись на младшего. – Я боюсь, что если я женюсь или даже женится Садхир, то Мохан однажды не удержится – и обесчестит эту женщину. Разве что… нет, это уже слишком! Я даже не смею заикаться, чтоб…

Яш серьёзно произнёс:

– Если бы вы все трое женились на моей старшей племяннице, то она считалась бы женой вам троим, а потому люди бы не слишком сильно осуждали её, если бы Мохан иногда её касался.