Три ночи с повесой

— Боже мой… конечно, нет!

Джулиан с удовольствием еще пару раз пробежался пальцами по клавишам — ощущение было такое, как если бы он водил кончиком пальца по ее обнаженным бедрам. Лили закрыла глаза, губы слегка приоткрылись словно в ожидании поцелуя. Из груди вырвался чуть слышный стон.

Откинув голову, он положил на клавиши обе руки, после чего извлек из инструмента целую лавину звуков — глубоких, звучных, полных тайной, мучительной страсти — и закончилось все это мощным крещендо.

— О… — Лили обмякла. — О, Джулиан, что это? Наш вальс, да?

«Господи, как я ее люблю», — пронеслось у него в голове.

— Да, это наш вальс. А это… — он искоса взглянул на нее, — это наш контрданс. Узнаешь? — Дав Лили пару минут отдышаться, Джулиан снова склонился к инструменту и заиграл зажигательную мелодию.

Лили издала неясный звук, то ли писк, то ли удовлетворенный вздох.

— Имей жалость! — взмолилась она. Жаркий румянец, окрасив ее щеки, залил шею, спустился на грудь. — Я больше не могу! Джулиан, прекрати немедленно, слышишь?

Просьба была немедленно удовлетворена.

Грудь Лили вздымалась частыми неровными толчками. Выбившиеся пряди прилипли к мокрому лбу.

— Господи… — прошептала она, смущенно потрогав горевшие щеки. — Я вся мокрая. Не смотри на меня! Готова поспорить, у меня сейчас такой вид, словно меня хорошенько поваляли по полу. — Она бросила на мужа смеющийся взгляд. — Ты действительно испорченный!

— Держись, дорогая жена! — весело подмигнул Джулиан. — Это только прелюдия.

Протянув руки, он подтянул Лили поближе к себе и, подняв пышные сбившиеся юбки, широко раздвинул ей ноги. Теперь Лили оказалась прямо перед ним, ее коленки упирались ему в грудь. Позволив себе пару минут полюбоваться этим зрелищем, Джулиан встал.

Трясущимися от нетерпения руками он расстегнул застежку бриджей. Ощущение было такое, будто вся кровь, текущая в его жилах, скопилась в одной точке и достигла температуры кипения. Вид раскрасневшейся, растрепанной Лили с высоко поднятыми юбками привел его в такое возбуждение, что его мужская плоть затвердела наподобие мрамора. Кое-как выпутавшись из складок ткани, Джулиан позволил бриджам спуститься до колен.

Справившись с этим, он поднял глаза на Лили.

Она покорно раскинулась перед ним, словно предлагая себя — стройные, обтянутые шелковыми чулками ноги безвольно разведены в стороны, кое-где в пене кружев перламутрово просвечивает гладкая кожа. Словно спелый плод, готовый упасть ему в руки. Терпкий женственный запах защекотал ноздри, ударил в голову. Стащив с левой ноги туфельку, Джулиан позволил ей с легким стуком упасть на пол. Его пальцы гладили и ласкали ее ногу — сначала тонкую щиколотку и изящную голень, потом скользнули вверх по бедру, слегка пощекотали его и двинулись дальше.

— Джулиан, прекрати! — ахнула Лили. — Мы не можем… Только не здесь!

— Почему не здесь? Это же наш дом.

— Нет. Еще не наш.

— О, извини. Может, переберемся в один из тех домов, что уже успели посмотреть утром? — Джулиан невозмутимо расстегнул ее подвязку, стащил ее с ноги и принялся аккуратно стягивать тонкий чулок.

— Прекрати, невозможный ты человек! — прикрикнула на него Лили. — Ты ведь прекрасно знаешь, что мне понравился именно этот, но…

Джулиан слегка потянул за каблук второй туфельки, и она, соскользнув с ноги, с легким стуком упала на пол. Покончив с этим, Джулиан повернулся к жене, всем своим видом показывая, что готов внимательно ее слушать.

— Ну, раз тебе так понравился этот дом, значит, можешь считать, что он уже твой. А я хочу тебя — и ты будешь моей. Прямо здесь. И сейчас. Все, хватит разговоров, — отрезал он.

Джулиан принялся стаскивать с Лили второй чулок. Наконец чулок полетел в сторону, и в его ладони оказалась точеная женская ножка. Нагнувшись, Джулиан перецеловал один за другим изящные пальчики, потом его губы скользнули вверх, лаская нежную поверхность бедра. Но едва они коснулись чувствительного местечка под коленом, как нога Лили судорожно дернулась, и пятка с размаху опустилась на клавиши. Рояль издал протестующий рев.

— Не дергайся, — подавив смешок, предупредил Джулиан. Он ухватил ее за щиколотки и положил ноги себе на плечи. Потом раздвинул пышные складки платья, и глазам его представилось зрелище, от одного вида которого кровь ударила ему в голову.

Желание испробовать ее на вкус сводило Джулиана с ума — пришлось напомнить себе, что торопиться не нужно. Стараясь держать себя в руках, он осторожно провел языком по внутренней стороне ее бедра, чтобы дать Лили время свыкнуться с новыми ощущениями. Но стоило только кончику его языка коснуться чувствительного места, как тело ее выгнулось дугой, и Джулиан услышал сдавленный всхлип.

Не давая ей вырваться, Джулиан крепко сжал щиколотки Лили. «Ну уж нет, — пронеслось у него в голове. — Никуда она не денется…»

Убедившись, что Лили перестала вырываться, он нагнулся и осторожно прижался губами к влажному треугольнику волос у нее между ног, потерся о него свежевыбритой щекой, потом с дьявольской улыбкой вскинул на Лили глаза. И удовлетворенно хмыкнул, увидев, как она судорожно облизнула вмиг пересохшие губы.

Убедившись, что все идет, как задумано, Джулиан осторожно раздвинул языком горячие, влажные складки. Широко распахнутые глаза Лили вдруг закрылись, и она с хриплым стоном обмякла в его руках.

Он приподнял ее юбки, обнажив стройные бедра. Лили была такая тоненькая — Джулиан мог поклясться, что сможет обхватить ее талию и одновременно ласкать чувствительный бугорок у нее между ног.

Проклятие, как же ему это нравилось! Дразнить Лили, чувствовать на своих губах ее вкус, ласкать губами и языком каждый дюйм ее нежного тела…

Лили чуть слышно застонала — ничего прекраснее этого он в жизни своей не слышал. Теперь она уже не отталкивала его… Подтащив ее к себе, Джулиан накрыл ладонью ее грудь, с удовлетворением почувствовав, как напряглись соски. Тело Лили затрепетало.

Она словно музыкальный инструмент откликалась на его ласки, на каждое прикосновение пальцев и губ стонами, вздохами и каждым движением прекрасного, покорного ему тела.

Внезапно с губ ее сорвался чуть слышный, мяукающий звук — не то стон, не то мольба. И в Джулиане все как будто разом перевернулось. Значит, ей сейчас нужен другой Джулиан — распутный повеса, которым он был еще недавно, для которого не существовало никаких моральных запретов и ограничений? Что ж, ее желание для него закон! Отбросив прочь сомнения, Джулиан впился жадным поцелуем в нежную, словно мякоть персика, женскую плоть, одновременно раздвигая языком влажные складки.

Когда крики Лили стихли, он отодвинулся, в последний раз взглянул на нее, истомленную его ласками, покорную, дрожащую и выпустил на волю свою мужскую плоть. След от его поцелуя еще горел на коже Лили словно тавро, которым он отметил свою собственность. И это сводило Джулиана с ума.

Лили приподнялась на локтях. Руки у нее подламывались, губы слегка припухли. Она улыбнулась мужу немного сонной, сытой улыбкой, и Джулиан окаменел, мысленно поклявшись, что сделает все, чтобы вновь довести ее до безумия.