Три ночи в леопардовом царстве

представить кто это, если тело на верхней полке все время повёрнуто к стене, оно ест, опорожняется? Третьим экземпляром была женщина за пятьдесят, встретившая меня недовольным взглядом, классически одетая в какой-то синий

халат с цветочками, взгляд настороженный и оценивающий, набор продуктов

кулинарии путешествий – варёные яйца, огурцы, курица, все в шуршащих

пакетиках, основательно, по-хозяйски. Она смотрела на меня даже как-то зло, возможно, я ей не понравился сразу, хотя бы тем фактом, что существовал, что

зашёл в вагон, непрошенный гость, ворвался и начал дышать их воздухом, стоять в очереди в туалет и занимать стол. Есть от чего быть недовольной, есть

за что ненавидеть, если ты внутри недоволен.

Я вообще всегда считал это защитной реакцией на окружающую среду и мне

воистину жалко этих прекрасных созданий, не получивших от жизни всего того, что им хотелось. Я даже представляю: вот она, красивая, молодая, с большой

грудью, готовая к приключениям и открытиям молодая девица, ее хотят, ее

любят, называют ласково малышом, а потом появляется он, принц на жёлтой

развалюхе, кольцами пускающий дым от забитых сигарет, и она уходит с ним за

руку. И он не даёт ей всего того, что она хотела, может потому, что она много

хотела или он действительно не мог дать, потом и не разберёшь. А после

свадьба и дети, с жирком на боках появляется та самая ненависть, злоба, ты

больше не малыш и счастье какое-то вялое, злое, потому что когда нет счастья

внутри его и не будет снаружи. И тут приходит понимание того, что вокруг кто-

то может быть счастлив, да нет же, как же так? Несправедливо. Только вот

жизнь сама и есть несправедливость, так как она никому ничего не должна. И

вот злоба поселяется в душе, с годами поедая её и всех вокруг, всем нужно

раздать по заслугам. Печально. Женщина должна взрослеть и стареть красиво, как заходящее солнце, уже не греющее, но светящее ярко. Поймав ее взгляд, я

предпочел подсесть ближе к алкашу, тут лучше не связываться, поберечь свое

достоинство. Алкаш мне понравился больше всех, свободный человек,

разбирающийся в экономике, политике, образовании, литературе, искусстве, гений коих забывает страна, прекрасный такой человек, человечище,

непоколебимый, колосс. А почему обязательно нужно болтать обо всех этих

политиках, цифрах, достоинствах и недостатках сильных мира сего в поезде?

Так сложилось, например, в аэропорту некогда болтать о политике и экономике, интересно посмотреть на самолётики, магазинчики, трапики, подумать над тем, не упадёт ли одна из этих белых машин вместе с тобой, доживёшь ли ты до

конца полёта? А тут же тук-тук-тук, равномерно, удобно в целом, тепло, чаек, да

и ехать, смотря друг другу в глаза, на задницу и иные части тела, долго, чего уж

не поговорить.

– Вот у нас в деревне, продолжил свою историю алкаш Юрий, так его звали, – ну

не разбирается никто в экономике, куда бежать никто не знает! Вот зачем сажать

кукурузу? Лучше бы деньги, на которые посадили, пошли бы и людям отдали!

А? Они бы лучше работали с деньгами, веселее! Вот, а людей загнали, а

кукуруза кому нужна? Ты ешь кукурузу?

– Нет, – я был обязан так ответить, это этикет.

– И воруют, воруют! – говорил он.

– Да, подтвердил я.

– Как не председатель так вор!

– А вы бы не воровали? – спросил я.

– Что? Я? – он покраснел, – Мне своего хватает!

– А программа ваша? – я не мог остановиться.

– Что?

– Какие бы первые шаги на посту председателя вы бы сделали? – не унимался я.

Черт побери, что за люди такие, каждый хочет быть начальником, как будто это

стать святым, но не каждый им может быть.

– Я бы разогнал всех этих бездельников! – про кого-то сказал он, я уже потерял

нить разговора, хотя её вроде и не было.

– И что дальше? – я улыбнулся.

– Нормальных мужиков бы набрал!

– Ну да, правильно, – не мог не согласиться я, мужиков надо нормальных брать.

Он ненадолго замолчал, нужно было полить водочки под столом, да и дух

перевести, ведь только что, получив одобрение собеседника, Юрий почти стал

председателем.

– Водки хочешь? – спросил он. Как я их все-таки люблю, какую бы ерунду они

не говорили, у них есть свой, особенный шарм, из-за которого после нескольких

часов общения хочется дать по морде, главное тут не перебарщивать. Мы пили

водку, вначале тихо, украдкой, а потом все веселее и веселее, Юрия подседал все

ближе и ближе ко мне, желая видимо создать со мной интимные отношения на

почве пьянки, в хорошем смысле этих слов между мужчинами, он хранил тайны, которые должен был знать только я, тот, кто доверился ему, стал другом, опорожнив третий совместный стакан. Мы смеялись, он рассказывал, что в его

деревне проводили эксперименты над людьми, создали сверхоружие, тут

смеялся только я, Юрий не обращал на это внимания, женщина за пятьдесят

начинала закипать, мы пили еще и еще, он говорил про китайцев и угрозы, исходящие от них, я кивал, он шептал мне практически на ухо о том, что

американцы хотят захватить вся и всех и что они тупые, я смеялся, пошел

четвертый и пятый стакан, женщина за пятьдесят была на пределе, проснулся

соня, проснулась, это была она, это все, что я смог понять, прежде чем она

отвернулась снова к стене и засопела, а Юрий все говорил и говорил, он ругал

всех и вся, кроме президента, да, тот был хорош, несмотря на то, что кругом

творился мрак, по словам самого же Юрия, я смеялся, но уже сквозь туман, женщина за пятьдесят взорвалась.

– Сколько можно то? Вы не одни едете! – в общем, она была права, я

послушался ее, тем более, что от Юрия я уже устал, нельзя перебарщивать, и

взобрался к себе на верхнюю полку.

– Ну давай спи, спи, – Юрий достал меня и здесь. Я уснул.