Три поцелуя

— Не прикасайся к ней! — крикнула Мэб. Удар в дверь толкнул ее вперед, и женщине пришлось опять броситься спиной на дверь, и наблюдать за тем, как охотник развернул Эсме к себе лицом.

Эсме едва осознавала где находится. Выпав из фуги волчьего пения, она не удивилась бы окажись в снегу рядом с быстрой темной рекой. Она даже почти ожидала этого. Поток воспоминаний перенес ее именно в это место, и, глядя в глаза охотника Друджа перед ней, она наполовину поверила, что и правда перенеслась с континента в горы, в воспоминания прошлой жизни. Она знала это выражение лица. Она пробовала на вкус эти губы. Она услышала возглас собственного томления.

— Михай, — раздался незнакомый голос, и услышав, что голос принадлежит ей, глаза девушки широко распахнулись. Как и его. Они поражено уставились друг на друга.

Когда дверь очередной раз ударила ей в спину и волчьи пасти еще настойчивее полезли в щель, Мэб издала звук похожий одновременно на вздох и вопль. Ее ноги скользили по полу. Видя ее отчаяние и белое лицо, Михай прошептал слово на своем суровом языке. Мерцающий иллюминатор отрылся и он сказал:

— Пойдем, — прижимая Эсме одной рукой к себе и протягивая другую — Мэб. Она колебалась всего секунду, но дверь толкнула ее вперед. Волки ворвались в каюту. Зубы полоснули по локтю Мэб. И Михай прижал Эсме крепче, и вылетел через окно, утащив за собой и Мэб, которая успела вцепиться в протянутую руку. 

Глава пятая Шёпот

Магия Друджей должна быть произнесена вслух. Чаще всего она творится шепотом. Их магия заключается в дыхании, в форме дыхания, в том, как сомкнуты или разомкнуты губы, движении языка между зубами, когда рождаются слова — все это определяет форму магии. Важная особенность состоит в том, что род Друджи только в человеческом обличие физиологически приспособлены к тому, чтобы говорить на каком-то языке. На любом языке. Таким образом Друдж может сменить обличие, но однажды сменив обличие, он должен довериться кому-то, кто прошепчет правильное заклинание, или рискнет остаться на вечность вороной, совой, оленем, лисой, сорокой, гадюкой или, как в случае, Накстуру, волком.

Оставшись один и в изгнании, Михай больше не менял цитру. В городах были и другие Друджи, но они были безродны и своенравны и не доверяли друг другу, так что некому было прошептать нужные слова. Для этого нужны были сородичи, племя, а Михай давно порвал со своим племенем. Так что он жил в человеческой ипостаси и творил магию для других вещей.

«Окно, — прошептал он в воздух, — откройся», и они тотчас же оказались в гостиной Мэб и Эсме в Лондоне, так что они с корабля из гавани на юге Франции, попали на ковер под не прозвучавшие фанфары, как будто торжественно переступили порог. Волк бросился за ними, и Михаю пришлось вцепиться в его огромные челюсти обеими руками, и отшвырнуть назад, прежде чем мерцающее окно захлопнулось. Его руки кровоточили, но он будто не замечал этого.

Он повернулся к люстре, сорвал две длинные красные косы, по одной в каждой окровавленной руке, и бросил их на ковер. Он посмотрел на Мэб, его глаза сузились.

— Мэб, ты должна была пойти к Язаду, если боялась. Разве я не говорил, что он всегда поможет? — настойчиво спросил он. — Разве я не говорил, что я помогу?

Мэб не ответила. Она хватала губами воздух. Женщина была на грани истерики.

Михай повернулся к Эсме и встал перед ней на колени.

— Ты знаешь, кто я такой? — спросил он тихо.

Она смотрела на него во все глаза, на его клыки, губы, которые она знала из неведомо откуда взявшегося клубка спутанных воспоминаний. Но это была не ее память! Она никогда не целовала это существо! Она вообще еще ни разу ни с кем не целовалась!

— Нет, — солгала она, отпрянув от него. — Я вас не знаю!

Он пристально посмотрел на ее голубой глаз и Эсме поняла: он знал, что она солгала. Он вновь повернулся к Мэб и спросил, почти ласково:

— Ты ранена?

Она покачала головой и попыталась приблизиться к Эсме.

— Я думала нам ничего не грозит, — прошептала она.

Михай протянул руки и взял ладони Мэб в свои, продолжая находиться между матерью и дочерью. Он поцеловал костяшки ее пальцев, и она напряглась, будто испугалась, что он может внезапно напасть на нее и изуродовать.

— Вам ничего не грозит, — ответил он.

— Но волки…

— Ты думаешь не об этом.

— Откуда тебе знать о чем я думаю?

— Я знаю, Мэб. Я был там, когда это случилось с тобой, помнишь? Это… не то.

Мэб моргнула.

— Тогда что?

— Ничего страшного. Скоро все будет хорошо, — ответил Михай.

— Но как они нашли нас, и почему с ними не было Королевы? Что случилось с глазом Эсме? И как она узнала твое имя? — посыпались вопросы из Мэб.

— Все будет хорошо. Скоро.

— Ты талдычишь «скоро-скоро». А почему не сейчас?

— Прости, Мэб, — сказал он, подразумевая этим и то, что сожаление неведомо другим Друджам. — Я верну ее тебе, обещаю.

— Вернешь… — пораженная Мэб уставилась на него. — Нет! — вскрикнула она и бросилась к Эсме.

Но Михай поймал оба ее запястья в одну руку и удерживал их с такой легкостью, будто это были тростинки.

— Это не то, что ты думаешь, — повторил он. Затем он прошептал «окно откройся в полу». Безмолвная и ошеломленная, Эсме провалилась в сотворенный люк. Время будто застыло на мгновение. Мэб заглянула в невозможное жерло и увидела удаляющуюся макушку Эсме и шпили и мосты, скалистые стены, плывущие туманы. Она начала кричать.

— Отправляйся к Язаду, Мэб, — сказал Михай и нырнул вслед за Мэб. — Он все объяснит. — Воздух сомкнулся вслед за его ногами, а Мэб продолжала кричать, попав в кошмар, от которого не было пробуждения. Она умолкла только когда истерзала свой голос до хрипоты, а после резко осела на пол, тяжело дыша, уставившись в оцепенении на ковер. Рядом лежала красная коса. Другую забрал Михай. 

Глава шестая Питомцы королевы

Друджи живут вечно и вечно жили. Нет никаких вновь рожденных Друджей, молодых, беременностей и младенцев. Если их раса и начиналась с рождения детей, то история о том затерялась в древних книгах, поглощенных огнем или плесенью. Что касается их воспоминаний, то они оказались непригодными для бессмертия. Они канули в озеро тумана, став ничем. У них нет легенд, даже о том времени, когда леса были юны. Ничто никогда не было новым, особенно они сами. Для древнего народа, притупленного вечностью, дети — это откровение. Вот почему они держат их в качестве домашних животных.

Мэб родилась в цитадели Тэджбел у матери-девочки, которой и Мэб впоследствии стала. Она ее так и не узнала. Питомцев-людей Королевы освобождали, как только они рожали своего так сказать приемника, или так дали понять Мэб. Оставалось только гадать, правда ли те матери-девочки отпускались на свободу с карманами полные драгоценных камней или нет. Возможно они переступали через выжженную границу меж лесом и лугом на встречу новой жизни. А может их просто скармливали чудовищам. С Друджами ни в чем нельзя быть уверенным до конца.