Три «почему» Русской революции

Позвольте мне теперь перейти к возникновению и природе партии большевиков. Вопреки своему названию, происходящему от соответствующего русского слова, в котором наличествуют смысловые оттенки как количественного, так и качественного преобладания, большевики до 1917 г. были самой малочисленной из трех главных партий русского радикализма: на протяжении почти всего времени у них было меньше приверженцев, чем у их соперников из социал-демократического лагеря меньшевиков, и уж гораздо меньше, чем у эсеров. Подавляющее большинство членов партии обитали в Великороссии. Статистические данные Пятого съезда социал-демократической партии, состоявшегося в 1907 г., когда большевики и меньшевики оставались еще партнерами, доказывают, что 78,3 % большевистских делегатов съезда прибыли на него из великорусских губерний. Среди меньшевиков менее половины делегатов прибыло на съезд из великорусских губерний (точнее, 34 %); большинство здесь составляли грузины, евреи и представители других национальных меньшинств.

Большевистская партия поддерживала свое «великорусское лицо» на протяжении всей истории своего существования. Так, на выборах в Учредительное собрание, проведенных в ноябре 1917 г., основное число голосов, поданных за большевиков, было отдано им в великорусских губерниях. И во время гражданской войны именно великорусские центральные губернии поставляли в Красную армию основное число бойцов. Обращая внимание на эти факты, русский эмигрантский историк Н.Н.Головин пишет, что наибольшую поддержку большевикам оказали регионы, в которых до 1861 г. проживало максимальное количество крепостных крестьян.

Теоретическим фундаментом партии большевиков был ленинский тезис — сам по себе совсем не марксистский, — согласно которому рабочий класс как таковой вовсе не является революционным. Ленин пришел к такому выводу на основе личного общения с рабочими в Санкт-Петербурге в середине девяностых годов девятнадцатого столетия, то есть в единственный период его жизни, когда он имел непосредственные контакты с так называемым пролетариатом. Наблюдая за поведением и образом жизни как русских, так и западноевропейских рабочих, Ленин пришел к выводу о том, что рабочие, будучи предоставлены сами себе, оказываются неспособными выйти за рамки тред-юнионизма, то есть создания организации, призванной выбить у класса капиталистов максимальные экономические уступки, не покушаясь на капиталистическую систему в целом.

Из подобного умозаключения можно было вывести два практических следствия. Первое заключалось в том, что революция является нереальной целью и социалистам надо сосредоточиться на том, чтобы помочь рабочим добиться лучших экономических условий, уповая на приход к власти в неопределенном будущем скорее через выборы, нежели посредством баррикадных боев. Именно эта тенденция возобладала в европейском социалистическом движении в конце XIX столетия вслед за появлением бернштейнианства — реформистского движения немецкой социал-демократии. Но Ленин, для которого революция была самоцелью, никак не мог удовольствоваться этим. И он пришел к иному выводу: если сами рабочие не являются революционерами, то революцию необходимо принести им извне. Такая необходимость подразумевала, что носителями революции станут не реально трудящиеся в цехах фабрик и заводов рабочие, зараженные бациллой приспособленчества, а профессиональные и ничем другим не занятые революционеры.

Вот соображения Ленина по данному вопросу, имеющие, на современный слух, отчетливо «фашистское» звучание: «Ни один класс в истории не достигал господства, если он не выдвигал своих политических вождей, своих передовых представителей, способных организовать движение и руководить им, (…) надо подготовлять людей, посвящающих революции не одни только свободные вечера, а всю жизнь». Эта доктрина имеет множество разветвлений. Но прежде всего она означает, что люди, призванные возглавить революцию, не могут быть рабочими, потому что рабочие не в состоянии посвятить «всю жизнь» революционной деятельности; в конце концов, им надо зарабатывать себе на хлеб насущный. Таким образом, даже если они изначально были рабочими, то, примкнув к движению, они обязаны превратиться в партаппаратчиков.

В 1900 г., пережив тяжелый психологический кризис из-за широкого распространения идей Бернштейна в российском социал-демократическом движении, Ленин объявляет, что «оторванное от социал-демократии рабочее движение… необходимо впадает в буржуазность…» Это высказывание переворачивает самый смысл марксизма, в верности которому Ленин не уставал клясться. По Марксу, эволюция капитализма должна неизбежно привести к пауперизации пролетариата, а затем, столь же неизбежно, — к его радикализации.

Интересно, что десятью годами позже точно к такому же выводу пришел и Бенито Муссолини. Перед началом Первой мировой войны Муссолини играл в европейском социалистическом движении роль, чрезвычайно сходную с ленинской, будучи таким же, как Ленин, революционером и противником эволюции. Да он и был Лениным в итальянской социалистической партии, с той только разницей, что там, где Муссолини удалось повести за собой революционное большинство и избавиться от сторонников эволюции, Ленин, оказавшись в сходном положении у себя в России, обнаружил, что возглавляет всего лишь меньшинство, и был поэтому вынужден порвать с социал-демократическим истеблишментом. К сожалению, невозможно установить, пришел ли Муссолини к этому самостоятельно или под влиянием Ленина. Мы не можем со всей уверенностью судить о том, встречался ли он с Лениным в то время, когда оба они находились в эмиграции в Швейцарии; Муссолини лишь однажды загадочно обронил: «Ленин знал меня лучше, чем я его».

Мне представляется, что идеи политической элитарности, вождизма, равно как и истребления по национальному или классовому признакам, настолько носились в европейском воздухе перед Первой мировой войной, что нет необходимости каждый раз искать конкретные источники.

В первые годы XX века Ленин решил, что ему нужно создать политическую партию нового типа, которая привнесет дух революционного социализма в рабочие массы и одновременно будет готовиться к захвату власти в удобный момент. Этот момент связывался в его сознании с общеевропейской войной. В письме к своей возлюбленной, Инессе Арманд, отправленном в июле 1914 г., за несколько дней, а может быть и часов, до объявления войны, он написал на своем неуклюжем английском: «Best greetings for the commencing revolution in Russia». Судя по всему, он на опыте русско-японской войны пришел к выводу о том, что бойня радикализует массы, особенно в его стране, и делает революцию более возможной, если не вовсе неизбежной. (Кстати говоря, грядущие итальянские фашисты питали аналогичные надежды: Муссолини, подобно Ленину, верил, что рабочие, будучи предоставлены сами себе, настроены пацифистски и склонны к компромиссам, поэтому он придавал огромное значение войне как катализатору революции.)

В большевизме присутствует особый антидемократический, реакционный элемент, заставлявший кое-кого отрицать социалистическую природу большевизма, даже если вопрос о самой этой природе остается непроясненным. Концепция тоталитаризма тогда еще не была разработана, и никто не мог предположить, что партия Ленина станет провозвестницей политических организаций нового типа, которые появятся уже вскоре и будут представлять собой вождистские диктатуры с опорой на массы, причем как интернационалистического («левого»), так и националистического («правого») толка. Партия, которую Ленин выковал и возглавил, не была на самом деле партией в общепринятом значении слова. Это был, скорее, орден, в том смысле, в каком называл «орденом» свою национал-социалистическую рабочую партию Гитлер, орден, основанный на неколебимой верности его членов своему вождю и друг другу, но не руководствующийся никакими другими принципами и не придерживающийся никаких обязательств перед любыми другими институциями. Подлинные политические партии стремятся увеличить число своих членов, тогда как такие псевдопартии — большевики оказались из них самыми первыми, итальянские фашисты и немецкие нацисты пришли позже — исповедовали эксклюзивную веру в то, что членство в «ордене» является своего рода привилегией и может предоставляться лишь тому, кто отвечает определенным идеологическим, классовым или расовым критериям. Тех, кого признавали недостойными, безжалостно изгоняли.

Назначение тоталитарной партии, прообразом которой стала партия большевиков, заключается не в том, чтобы составить правительство, но в том, чтобы манипулировать им из-за кулис. Братство партийцев должно было оставаться вне государственных институций, даже когда партия и дирижировала в политике всем. Придя к власти, новые правители создали «дуалистическое государство», в рамках которого традиционные органы управления — такие как министерства или органы юстиции — служат всего лишь фасадом, за которым скрывается подлинная власть, принадлежащая партии. Муссолини остроумно назвал созданную им фашистскую партию «капиллярной системой». Прототипом и в этом отношении была большевистская организация, созданная Лениным. Характерно, что партии тоталитарного типа не соперничают с традиционными политическими партиями, а уничтожают их.

В июле 1992 г. мне довелось быть в Москве и работать в архивах, только что ставших доступными для иностранцев. В то время проходил суд над КПСС. Конституционный суд РФ попросил меня высказаться на тему, была ли КПСС политической партией в общепринятом смысле слова; вопрос был задан в связи с обвинениями против КПСС, которые заставили президента Ельцина почти за год до суда объявить ее вне закона. Отвечая на вопрос, я отметил, что КПСС и впрямь не была ни на момент ее запрещения, ни когда-либо ранее политической партией в общепринятом смысле слова, но скорее, как и утверждало обвинение, специальным «механизмом» контроля за государством. Суд подтвердил президентский указ, хотя и уклонился от того, чтобы сделать из собственного подтверждения соответствующие выводы.

В начале 1917 года партия большевиков была малочисленной, отчасти из-за того, что многие отошли от нее в период сравнительного порядка и процветания столыпинского правления, отчасти из-за сильных гонений политической полиции, разразившихся с началом Первой мировой войны, против которой партия выступала. Полиция внедрила в ряды партии изрядное число своих агентов. Достаточно в этом плане упомянуть о том, что главный думский оратор фракции большевиков работал на охранку. Так же поступал и издатель газеты «Правда», главного печатного органа ленинской партии; все статьи Ленина, опубликованные в «Правде» до ее закрытия в июле 1914 г., предварительно просматривались полицией.