Три подруги и пустынная кошка

— И что ты предлагаешь?

— Ты можешь вернуться сюда и занять положенное тебе место рядом со мной, — отец указал на второй трон, размером чуть поменьше, который стоял рядом с первым. Стоял пустым, потому что никто из моих сестер не имел права его занять. — Здесь тебя никто не достанет.

— Да, — согласилась я и добавила дрогнувшим голосом: — И тогда моя подруга погибнет!

— Подруга тебе ценнее матери? — на лице короля отобразилось сомнение.

— Ниса со мной половину моей жизни, — я позволила слезам заполнить мои глаза. — А мать я не знаю. Для меня это некая абстрактная женщина, про которую я знаю только одно — она когда-то была. И да, из них двоих Ниса мне дороже!

Отец заложил руки за спину, покачался на пятках, уставившись в пол на собственное отражение, не менее властное и величественное, чем оригинал, и спустя некоторое время заявил:

— Хорошо, я подниму усыпальницу.

Я, уже не сдерживаясь, выдохнула с откровенным облегчением.

Отец кивнул, будто бы принимая это искреннее проявление эмоций за благодарность, и приказал Лорсу, все еще подпирающему дверь:

— Готовь дьяволов.

Когда мы с отцом по мосту вышли к ступеням, там, по ту сторону прозрачного пузыря, нас уже ожидало три оседланных ската, которые висели в воде, плавно и неторопливо двигая головными плавниками, словно взмахивая крыльями.

— Куда мы? — спросила я, рассматривая крайнего правого и самого мелкого манта, который, исходя из размеров, предназначался мне.

— Скоро все узнаешь, — не стал заранее анонсировать отец. И я понимала почему.

Обернувшись и подняв голову, увидела на одном из балконов дворца, в той его части, которая традиционно принадлежала королеве, свои младших сестер.

Фелис, Элора и Тэйла.

Принцессы-погодки. Самой старшей была Фелис, она же находилась сразу после меня в очереди на престол, потом шла Элора, затем Тейла. Все они терпеть меня не могли, а я — их. Все детство они меня доставали своим бесполезным и бесконечным нытьем, махровым эгоизмом, взращённым в них самовлюбленной матерью, второй женой отца, и постоянным требованием внимания.

Они считали себя равными мне, а я, даже в детстве, не уставала им напоминать, что пока есть я — они никто. Никого не интересуют младшие сестры, до тех пор, пока старшая — жива, здравствует и не замужем. Сестричек мои слова злили еще сильнее и еще сильнее стимулировали делать мне гадости. Стекло в еде, иглы в подушке, лезвия в обуви и отравленные перчатки были самыми невинными их забавами. Не уверена, что всё это они проворачивали самостоятельно, тут просто обязан был помогать кто-то взрослый, кто подсказывал им, как устранить старшую сестричку. И на эту роль отлично подходила их мать. К моей и не только к моей радости, мамаша троицы сама в королевах долго не проходила, уступив основательно нагретое местечко другой, такой же, какой она сама когда-то была, любовнице, ставшей третьей супругой. И тоже нарожавшей целый выводок дочерей…

Испытав прилив вредности, я поднесла пальцы к губами и послала сестричкам воздушный поцелуй.

Высокая, стройная, белокурая Фелис, которая стояла ближе всех, опираясь на перила, вздернула милый носик и надменно отвернулась, сложив руки в том месте, где у всех женщин имелась выпуклость, а её природа наградила впуклостью, практически каньоном.

Элора, с волосами красными, как кораллы, и таким же румянцем на щечках с ямочками, с отвращением фыркнула, тряхнув упругими кудрями.

Тейла, которая была ниже своих сестер и шире раза в два, поправила складки на платье с утягивающим корсетом, одновременно погрустнев и поскучнев. Но ни одна из них ничего не сделала в ответ, хотя могла бы, как минимум, продемонстрировать парочку неприличных жестов, которые они заучили еще в детстве.

Пожав плечами, мол, неинтересно мне с вами, я повернулась обратно и наткнулась на внимательный взгляд отца, который, как оказалось, все это время за нами наблюдал. Одного его быстрого взмаха рукой оказалось достаточным, чтобы сестры унеслись с балкона, и мы остались без лишних наблюдателей.

— Ты всегда была слишком жестокой, — ни с того, ни с сего брякнул отец.

Я выгнула бровь, показывая, что не понимаю, по какому поводу сии откровения.

— Ты могла бы хотя бы попробовать наладить отношения с сестрами, — дополнил свою предыдущую претензию папаша. — И со мной.

— Ага, а еще с десятком твоих ежегодно меняющихся жен, чьи имена даже ты сейчас не вспомнишь, — грубо заявила я. — Зачем было всех тащить во дворец и под венец? Ну, спал ты с ними, так спал бы на сторону! Зачем мне все это было показывать?

— Мне нужен был наследник, — жестко отреагировал отец, стискивая кулаки, каждый из которых обладал внушительными размерами. О таких еще говорят пудовые.

— Да, помню, — с горечью усмехнулась я. — Я тебя никогда не устраивала. И вынуждена была расти с этой мыслью. С мыслью, что меня тебе недостаточно! И мамы тебе недостаточно! Тебе нужны были другие. Другие жены, другие дети! Иногда я думаю, что лучше бы ты с самого начала сослал нас к бабушке. Тогда бы и мама была жива, и я увидела бы куда более счастливую жизнью. Рядом хотя бы с одним любящим родителем.

Глава 35

— Ты винишь меня? — отец был ошарашен этой мыслью. — Винишь за то, что случилось с мамой? Но это ведь твоя бабка, эта старая ведьма, еще в начале времен ввязалась во всю эту возню с одной из нагов! И это она за сотни лет так и не смогла прикончить эту змеиную дрянь, подставив под удар своих дочерей! Сподобилась лишь соорудить им какие-то паршивые амулеты, и то едва не лишилась последних остатков разума в процессе. Думаешь, я не любил твою мать? Я любил! Я любил её так сильно, что в каждой следующей женщине я искал её черты — лица, тела, характера. Искал и не находил!

— А потому никогда не прекращал поисков? — мой голос зазвенел от переизбытка эмоций. Всего было слишком много — любви, ненависти, боли.

— Я помнил о ней каждый день, — всматриваясь в мое лицо, прошептал отец так искренне, что у меня заныло под ребрами. Не всегда стоит требовать откровенности, потому что порой эту откровенность практически невозможно выдержать. — За последние более, чем два десятка лет не было ни одного дня, который бы я прожил, не вспоминая о твоей матери. Даже, когда ты ушла, покинув меня так же, как покинула она. Я думал о вас — о тебе и о ней.

— Надеюсь, когда сношал своих любовниц, ни обо мне, ни о маме ты не думал, — поморщилась я, видя страдание в его глазах и какой-то темной частью себя желая это страдание увеличить. Сделать его глубже. Это как взять гвоздь и из маленькой царапины проковырять рану побольше. — Потому что это прям мерзость.

Отец с разочарованием выдохнул, потер лицо, а после холодно заметил:

— Надеюсь, когда-нибудь ты поймешь меня. Скоро ты выйдешь замуж и начнешь рожать будущему королю детей, много детей. И ты не единожды столкнешься с ситуациями, когда придется принимать не простые, но нужные решения. Потому что все мои попытки получить наследника мужского пола были одним из таких сложных решений.

— Ну, да, забыла. Я же просто ходячий инкубатор, к которому прилагается трон морского королевства. И ты не прав. Я никогда не буду принимать никаких решений. Мне просто не дадут этого сделать. И ты это прекрасно знаешь.

Сказав так, я сделала несколько шагов вперед и выскользнула из пузыря, погрузившись в воду. Подплыла к самому маленькому из дьяволов, поводья которого тут же передал мне Лорс, и устроилась на широкой черной спине, поджав под себя ноги так, чтобы не мешать скату плыть.