Три секрета для Миллиардера

– Говори уже. Я же вижу, тебя что-то тревожит.

– Человек, который хочет меня нанять, это… Вадим. – Выдохнула и ощутила, как на сердце стало чуточку легче. Рано обрадовалась. Имя Вадима было внашей семье под запретом. Я сама ввела мораторий три года назад. Так что сейчас мама просто не поняла о ком я вообще говорю:

– Вадим? Так. Хорошо. А что тебя беспокоит?

Я посмотрела на мать обреченно. И простонала:

– Мам, тот самый Вадим!

Глаза родительницы наполнились немым изумлением:

– Ты рассказала ему о тройняшках? – первое, что она спросила испуганным голосом после затянувшейся паузы.

Я скисла сильнее. Повесила плечи.

– Это было бы сложно. Учитывая, что он меня даже не узнал.

– Как не узнал?

– Ну вот так, – развела я руками. – «Добрый вечер. Вас зовут Рада?», – процитировала отца своих крошек, специально сделав тон голоса слишком противным. – А о том, что однажды он мое имя… И меня… – а дальше я хватала ртом воздух, не в силах вслух повторить слова о любви.

Мама положила руку мне на плечо. Легонько погладила. Через миг пришла к выводам:

– Может быть, просто вид сделал? У него дочка есть, если я правильно понимаю? Наверное, и жена тоже?

– Нет, мам. Вернее, дочка-то есть. Но мы достаточно были наедине. Там не перед кем было комедию изображать.

– Значит, и впрямь не узнал? Но ты все равно согласилась на эту вакансию?

– О! Было сложно не согласиться! Ты себе не представляешь до чего он бывает настырным! Да он буквально гипнотизирует! Если захочет чего – всё! Пиши, пропало! Добьется!

Я споткнулась на полуслове, поняв, что делаю из отца своих дочек какого-то хладнокровного монстра. Но, наверное, так мне было легче принять свое прошлое. И ошибку, которую я совершила, поверив не тому человеку.

– Но, раз так, – осторожно продолжила мама, – может, и правильно, что согласилась? Такие зарплаты на дороге не валяются. Я не хотела тебе говорить, но у меня трое учеников на той неделе от занятий отказались. Ничего не поделаешь, кризис в стране.

Мое сердце болезненно сжалось. Мама и так работает с утра до ночи, чтобы иметь возможность нам с дочками помогать. И тоже очень сильно переживает, когда денег катастрофически не хватает. Она у меня скрипачка. Много лет была преподавателем в педагогической филармонии. А потом ее скосила болезнь, с которой мы долго боролись, и от постоянной работы мама вынуждена была отказаться. Теперь, как и я, перебивается репетиторством. И это бы могло приносить хороший доход, если бы не было настолько непостоянным – сегодня ученики есть, и горят своим делом. А завтра потухают как догоревшие спички, навсегда зарывая в землю зачатки таланта. Тех, кто всерьез занимается – единицы из общей толпы.

– Мам, и все же. Переехать к нему вместе с девочками? Что, если он их узнает? Они ведь похожи. Ты просто не видела. Цвет глаз одинаковый. Или когда они хмурятся… Или смеются… У всех троих мимика их отца. Такое нельзя не заметить!

– Ну узнает, и что? – возмутилась родительница. – Разве, ты должна себя за что-то винить? Ты пыталась ему сообщить. И встречи искала, и звонила не раз. Это он виноват, что не шел на контакт после того, как свое получил. Знаешь, даже хорошо, если узнает. Пусть станет стыдно! Может, совесть проснется и он будет девочкам помогать? А ты не раздумывай даже. Соглашайся на должность. О тройняшках подумай.

Я, не выдержав распирающих мыслей, тяжко вздохнула и отбросилась на жесткий матрац. Раскинула в сторону руки, уставившись в потолок.

– О них и думаю в первую очередь. А что, если он захочет их у меня отобрать?

– Глупости не говори. Никто детей у матери не сможет забрать.

– Да, только если их отец не самодурный миллиардер. Я не знаю, что ему завтра в голову может взбрести.

– Нет, милая, – строго ответила мама, – я сильно сомневаюсь, что три года ему дети были не нужны, а сейчас он вдруг к ним воспылает любовью.

Сердце прострелила горечь обиды.

– Но он же не знал о них, – в защиту Вадима произнесла. – Вот к своей дочке он с таким трепетом относится. Ты бы видела.

Не сдержавшись, смахнула слезинку, предательски скатившуюся из уголка глаза.

Мама вздохнула. Посмотрела в окно. А потом тихо произнесла:

– Тебе ли не знать, как обманчива может быть видимость чувств. Ты ведь на себе его «любовь» испытала.

Ну всё. Добила. Я крепко зажмурилась, мысленно вспоминая его хриплый голос и горячее признанье в любви.

– Ты меня с ума сводишь, Рада, – шептал Вадим на ухо. А у меня от его голоса по телу рассыпались сладкие грозди мурашек. – Никогда… Никогда я не терял от девушки голову… Пока не встретил тебя. Ты особенная. Ни на кого не похожая.

Он склонился еще ниже и взял в плен мои губы. Они и так были распухшие и покрасневшие от неистовых поцелуев, но я вновь поддалась, с энтузиазмом ему отвечая.

– Подумать только, – шептал сквозь поцелуи, – всего неделю знаю тебя, а будто всю жизнь… Разве такое бывает? – он смотрел ошарашено, словно нашей любовью его хорошенько огрело по голове. Ради справедливости, надо заметить, что и у меня взгляд был точно таким.

– Рада… Радость моя… – продолжал отрывисто целовать, унося меня своими прикосновениями куда-то в другую реальность.

Мы были друг другом опьянены. С упоением целовались до исступления. Изнеможения. Купались в сладкой неге влюбленности. Наслаждались ласками и объятиями. И оба желали, чтобы это никогда не заканчивалось.

Но, увы – любой сказке приходит конец. Наш – был печальным.

6

Вадим.

– На следующей неделе в «Войс» выйдет заметка о нашей помолвке, – Таисия вскинула томный, ласковый взгляд из-под ресниц, и накрыла мою руку своей. – Ты ведь не против?

– Насколько я понимаю, ты не спрашиваешь, а ставишь меня перед фактом?

Заявление мне не понравилось. Ее чарам я в очередной раз не поддался. Выдернул руку, и посмотрел в ответ строго.

– Милый, – кротко улыбнулась она, – ну что ты начинаешь?

Поднялась со стула, обогнула меня, прошлась пальчиками по шее под рубашкой, и принялась массировать плечи. Вместо расслабления я получил противоположный эффект – голова была забита совершенно другим.

– Нельзя больше тянуть, – нашептывала мне на ухо Тая. – Скоро и так все узнают. Пойдут сплетни. Люди станут гадать, почему мы это скрываем. Припишут мне какую-нибудь беременность, или того хуже…

– Мне все равно на мнение людей. Я не хочу огласки.

Ее руки резко от меня отстранились. Таисия села на место, взяла в руки вилку, и уткнулась в тарелку. Кольнуло чувство вины:

– Мы ведь обсуждали это, – уже мягче сказал. – Журналисты всю жизнь за мной охотятся. Я не желаю контактировать с ними. И не важно, что…

– А для меня важно! – огрызнулась она. Такая манера для Таисии была совершенно несвойственна, и я немного опешил. Поняв, что сплоховала, девушка тут же исправилась: – Я просто не пойму, почему ты тянешь? – подняла жалобный взгляд. – С момента нашей помолвки уже полгода прошло. Да уже свадьба должна была состояться, а ты о ней даже говорить не хочешь.