Три сердца, две сабли

– Не сомневаюсь, у вас в подчинении хорошо обученная партизанская партия, – с намеком сказал я.

– О да! Можете доложить о сем вашему императору, – с вызовом произнесла Полина Аристарховна. – Однако моему несчастному батюшке Бог судил иначе. При том болезненном состоянии, в коем он теперь оказался, здесь, в усадьбе, я войны против вас не открою. Начать ее означало бы наверняка погубить его. И я сделаю все возможное, чтобы добиться доброго перемирия с капитаном даже после того, что произошло только что.

– Со своей стороны приложу все усилия, чтобы он надолго не задержался в вашем доме, – пообещал я, про себя добавив: «...и на сём свете – тоже».

– В таком случае, каждый из нас будет заниматься своим делом. Я иду к капитану одна, дабы ваше появление со мною заодно не разъярило его более… ведь вы уже успели разделаться с двумя его мародерами. Вы же идете писать донесение императору, не так ли?

Полина Аристарховна распорядилась так ясно и безоговорочно, что у меня язык не провернулся заметить ей, что капитан как раз был бы рад в ту минуту принять нас обоих… пока до него не дошел доклад о неудаче его воровской затеи. Впрочем, в ту минуту русская Герсилия или Брунгильда, как вам будет угодно, во всем была права… даже насчет недописанного донесения.

Я с поклоном принял ее «распоряжения по части»:

– Мне остается лишь молиться о том, чтобы дело обошлось без выстрелов и выбивания окон телами ваших врагов. И помните, я всецело на вашей стороне.

– Вы не можете быть всецело на моей стороне, – изысканно вздохнула Полина Аристарховна. – Мир с Францией пока не заключен на обоюдовыгодных условиях.

– И все же здесь приняты условия перемирия, – заметил я.

– А если мне все же придется привести свою партизанскую армию? – улыбнулась она и… протянула мне руку, о чем я и мечтать в ту минуту не мог.

– Буду, как и вы, молиться о том, чтобы обошлось без оного опасного маневра, – прошептал я, припал губами к ее руке и… окрыленный, полетел с незаконченным донесением в ближние службы, где обещал дожидаться меня кузнец.

Тезка первоверховного апостола встретил меня с широко раскрытыми очами и в немалой ажитации.

– Ваше благородие, подслушал я тут двух нехристей! – стал горячечно докладывать он. – Они шли и сговаривались, как не дать стреляться. Им их усатый черт велел все устроить. И хранца ентого с норовом угомонить прежде… и вас, коли помешать вздумаете!

Вот кто был истинный разведчик!

Хотя сей оборот дела я наверняка предполагал, но тут ушам своим не поверил.

– Да как же ты, голубчик, расслышать мог?! Они ж, чай, на своем наречии болтали, не на русском же? – ошеломленно вопросил я.

– Так меня барышня Полина Аристарховна сами учили ихнему, – гордо признался кузнец. – Они мне все приказы на ихнем отдают… а я отвечаю, как они велят.

– И как же велят? – не в силах еще справиться с изумлением, полюбопытствовал я.

– Все будет выполнено немедля, госпожа, – вполне сносно проговорил по-французски дюжий кузнец Павел.

Позже узнаю я, что Полина Аристарховна учила кузнеца, читая ему вслух французские романы про Прекрасных Дам и «лыцарей», по ходу чтения переводя и требуя повторения слов. И вот теперь сие баловство пригодилось донельзя! Чудны дела Твои, Господи! Однако в ту минуту я перекрестился с опаской:

– Свят, свят, свят!

– Да русский я, тот же самый кузнец Пашка! – по своему понял молодец мою оценку. – Вот вам крест святой! Живой я! – и размашисто осенил себя крестным знамением.

В тот же миг прозрел я, что войны здесь, в усадьбе Веледниково, уже никак не избежать, дело будет неминуемым.

– Вот наиважнейшее донесение! – протянул я сложенный лист кузнецу, пред тем в спешке чиркнув в него пару строк. – Отдай его брату, а тот пускай спрячет поосновательней: ему, как только дело закончится, тотчас лететь с донесением в мою часть, что под Петровским стоит. А тебе отдаю донесение сейчас на тот случай, коли дело вовсе серьезный оборот примет. Уразумел?

– Так точно, ваше благородие, – столь же горячо отвечал кузнец. – Да только вам тут теперь зачем оставаться, коли бед не оберешься?

– А вот то уж не твое дело, – поставил я молодца на место. – Иди, скликай ваше партизанское войско, чтоб готово было по первому сигналу ударить.

– Пока барышня не прикажут, мы тронуться никуда никак не можем, – весь сжимаясь, проговорил кузнец.

Ответ похвальный, что и говорить: командир должен быть один… да и с чего бы безраздельно доверять мне, коли я все в неприятельской форме щеголяю!

– Будет приказ Полины Аристарховны в нужное время, будет, – однако ж твердо пообещал я. – Ты, главное, собери партию, дабы по приказу ударить тотчас, не мешкая…

Кузнец хлопал глазами.

Я так и похолодел от догадки:

– Или нет никакой партизанской армии, а вы с Полиной Аристарховной нас всех на мякине провели?

– Есть, есть, ваше благородие, еще какая есть! – успокоил меня кузнец.

– Так вот, иди и скликай, чтоб держалась наготове! – хоть и шепотом, но крепко прикрикнул я на кузнеца. – Первый выстрел услышишь – стой. А вот коли новые донесутся, выдвигайтесь к усадьбе, приказов не дожидаясь, а приказ здесь получите. Уразумел?

– Как есть уразумел, ваше благородие! – наконец, порадовал меня малый. – То есть как есть так точно!

– Ну, лети с Богом! – перекрестил я его.

…А сам едва не полетел пушечным ядром к Евгению.

– Неожиданный и, надо признать, приятный гость, – изумился он моему появлению на пороге. – Однако не слишком ли ранний?

– Раз уж мы временно накоротке… В котором часу поединок, Эжен? – строго и деловито вопросил я его.

– В пять пополудни, – сообщил он.

Я откинул крышку брегета: было уж начало пятого!

– Эжен, вы, конечно, прозорливы: у меня появились точные сведения, что против нас зреет злодейский замысел. Капитан вознамерился расстроить дуэль ценой вашей и, возможно, заодно и моей жизни.

Услыхав столь важные сведения, Евгений, однако ж, развалился в креслице со всей возможной вальяжностью.

– И откуда же у вас столь зловещие сведения? – улыбаясь мне, будто перепуганному паникёру, вопросил он.

– Во-первых, капитан мне на то намекал при нашей встрече, которую вы столь верно предвидели, и предлагал взять его сторону, – старательно сдерживая закипавший гнев, проговорил я. – А во-вторых… чудом мне удалось подслушать разговор двух его сообщников. Они уже недвусмысленно болтали о подготовке покушения.