Три стигмата Палмера Элдрича
Шрифт:
– Теперь, мистер Майерсон, вы будете жевать его по гроб жизни!
Барни выключил машину и резко обернулся, внезапно осознав, что на сей раз с ним говорит не призрак, но живой человек.
– Подобная перспектива очень радует меня, мистер Элдрич. Не знаю даже, как мне вас благодарить! – Он подошел к землечерпалке и взялся за один из ее стальных клыков. – Мистер Элдрич, вы случаем не знаете, где здесь технику чинят?
– Вот уж чего не знаю, того не знаю! – ухмыльнулся Элдрич.
Металлический клык выпал из направляющих и остался у Барни в руке. Он прикинул все железяки.
«А ведь
Барни повернулся и…
Дальнейшие события произошли так стремительно, что трудно стало отличать реальность от фантазии. Автоматическая лазерная пушка, установленная на корабле, выбила железяку из рук. В тот же миг Палмер Элдрич, легко пританцовывая, отскочил назад и неожиданно взмыл вверх, подобно воздушному шару. Он взирал на Барни глазами-щелочками и скалил в довольной ухмылке огромные стальные зубищи, затем помахал Барни своей железной лапой. Что и говорить, зрелище нелепое и страшное!
Повинуясь какой-то неведомой силе, Элдрич описал в воздухе что-то вроде синусоиды и скрылся во чреве космического корабля. Он вновь оказался в безопасности.
– Что у вас произошло? – спросила снедаемая любопытством Фрэн Шайн. – Что все это значит?
Барни упрямо молчал.
– Сдается мне, ребята что-то не поделили! – заметил Тод Моррис.
– Бог с ними, какая, в конце концов, разница? – проворчал Норм Шайн. – Главное – у нас теперь есть Чу-Зи! А тебе. Майерсон, мой совет на будущее: держись от Элдрича подальше! Впредь с ним буду говорить я. Если бы знать заранее, что ты работаешь у Лео Булеро…
– Не работаю, а работал! – крикнул Барни. И снова занялся землечерпалкой.
Итак, первая попытка убить Палмера Элдрича закончилась неудачей. Интересно, представится ли подобная возможность в будущем? И еще – можно ли сделать это в принципе?
Немного подумав, Барни пришел к выводу, что на оба вопроса следует отвечать одинаково: нет.
В тот же день обитатели Чумного Барака собрались в кают-компании, чтобы провести первый опыт с Чу-Зи. В комнате царило напряженное молчание, все ждали той минуты, когда они отправятся туда. В свой новый мир, исполненный чудес и тайн…
– Тьфу ты… – скривилась Фрэн Шайн. – Какое же все-таки оно гадкое на вкус!
– Подумаешь, цаца какая! – хмыкнул Норм Шайн, но тут его самого перекосило. – А ты на сей раз права. Вкус – как у гнилого гриба. – Он сглотнул было слюну, но мгновенно согнулся от приступа рвоты.
– Ничего не понимаю, – схватившись за голову, простонала Элен Моррис. – Если у нас нет комплекта, то где мы после этого окажемся? Скажи мне, Норм, ты уверен, что там мы будем вместе?
– Какая разница? – пожал плечами Сэм Риган.
– Смотрите все на меня! – громко проговорил Барни.
Все удивленно посмотрели в его сторону.
– Вот я положил Чу-Зи в рот. Видите? Вот я начинаю жевать. – Сердце его готово было выскочить из груди.
«О боже! – подумал он. – Как же я все это вынесу!»
– Ну
и что с того? – усмехнулся Тод Моррис. – Тоже решил немного полетать? Тебе слабо – ты у нас не Элдрич!Теперь Чу-Зи жевали уже все семеро. Барни вздохнул и закрыл глаза.
Когда он открыл их, то увидел склонившуюся над ним жену.
– Ответь мне толком, – говорила она, – тебе второй «Манхэттен» смешивать или нет? Ведь надо сначала лед приготовить…
– Эмили, – прошептал Барни.
– Да, мой дорогой, – женщина горько улыбнулась. – Каждый раз, когда ты называешь меня по имени, я готовлюсь получить очередную порцию нотаций. Ну давай, говори, что тебе не понравилось на сей раз. – Она уселась на кушетку и небрежным жестом пригладила свою роскошную мексиканскую юбку, которую Барни когда-то подарил ей на Рождество. – Говори, я теперь ко всему готова.
– Никаких нотаций читать не собираюсь!
«Неужели я действительно такой зануда?» – подумал Барни про себя. Он с трудом поднялся с дивана, но тут же понял, что передвигаться самостоятельно не способен, – он был вдребезги пьян.
Эмили смерила его насмешливым взглядом.
– Вон оно в чем дело. Ты опять нарезался!
Нарезался. Последний раз Барни слышал это выражение в бытность свою студентом. Так уже давно никто не говорил. Никто, кроме Эмили.
– Милая… Милая, сейчас говорят «набрался». Понимаешь? Набрался!
Потом Барни каким-то чудом добрался до кухни. Он точно знал: в буфете должно остаться спиртное.
– Набрался так набрался – вздохнула Эмили. Вид при этом у нее был печальный. – Барни – добавила она – ты бы не пил столько, а? Конечно, во всем виновата только я… Ты пьешь потому, что я такая… Потому что я тебе не подхожу, вот! – Она стала поглаживать правую бровь, движение это было у нее чем-то вроде нервного тика.
– Ты здесь ни при чем, – буркнул он в ответ. – Просто я слишком многого хочу.
«Меня приучили быть требовательным к другим, – подумал он, – я подхожу ко всем со своей меркой. Мне кажется, что человек должен владеть собой, собой и своими чувствами».
«Но ведь Эмили не просто женщина, – размышлял Барни, – как ни крути, а все-таки художник. Какая, в конце концов, разница-живописец, прикладник… Все одно, богема. Во-во, точно… Богема. Жить так, как живут все художники, и при этом быть совершенно бесталанным».
Барни принялся готовить коктейль, решив на сей раз обойтись безо льда – просто бурбон и содовая.
– Что на тебя опять нашло? – спросила Эмили. – Зачем ты меня мучаешь?
– Шла бы ты куда подальше!
– А вот и не пойду, не дождешься! Никуда я от тебя не уйду, понял? – Она горестно заломила руки. – Неужели ты не можешь относиться ко мне хоть немного иначе? Мало того, что я сама из-за своих недостатков страдаю, так ты еще норовишь меня носом в них ткнуть!
– Я рад бы их не замечать, да не могу. Ты ведь ничего не доводишь до конца. Все время какие-то безумные планы – то одно, то другое – и что в результате? Вот, например… – Барни махнул рукой. Что толку с этих разговоров? Перевоспитывать Эмили уже поздно. Такое ощущение, что ей, кроме дурацкого гончарного круга и красок, ничего не нужно. Был бы в этом хоть какой-то толк, а так…