Три высоты

– Машины новехонькие. Беречь как зеницу ока!
– делая серьезные глаза, объявил он.
– И чтоб никаких теперь компенсаций, вроде задрипанного грузовика. "Фиат" ваш, кстати, уже сломался.

Ищенко, понятно, шутил. У какого комполка не поднимается настроение при виде пополнения такой материальной частью!

...Заканчивался уже сорок четвертый год. В конце декабря, как раз перед Новым годом, в наш полк из дивизии прибыл полковник Лахно. Погода, помню, стояла нелетная: снегопад, ветер, пурга. Летчики, зная, что боевых вылетов наверняка не предвидится, собрались отметить праздник. До Нового года, правда, оставалось еще дня два, но кто знает, какая к тому времени сложится обстановка. Решили не упускать случая... Хозяйка огромной пятистенной избы, где мы ночевали, оказалась женщиной щедрой. Добавила к нашим харчам кое-что из своих запасов, а главное - выкатила из погреба две двадцатилитровых кадушки с деревенским квасом домашней выделки. В одной - белый квас, из муки; в другой красный, настоянный на ржаных сухарях и сдобренный изюмом.

Проверяющий из дивизии полковник, чтобы не тратить времени попусту, принимал у пилотов зачеты по тактической подготовке и вот, когда добрался наконец до нашей эскадрильи, с порога почуял ядреный, слегка отдающий спиртом дух, которым к тому моменту изрядно пропиталась большая горница в избе. Мы о приезде полковника не знали, поэтому его визит застал нас врасплох.

– Та-ак! И что же это, любопытно, у вас содержится там?
– ткнув в сторону кадок пальцем, не без доли ехидства поинтересовался он у Ивана Гусева, который только что успел зачерпнуть кружкой в одной из них.

– Да так, пустяки. Говорить не о чем, - нарочито засмущался Гусев, сразу догадавшийся о подозрениях начальства, вызванных двусмысленным квасным ароматом. А затем, продолжая игру, сделал вид будто взял себя в руки и с обезоруживающей улыбкой предложил: - Может, попробуете?

– Рискну!
– усмехнулся Лахно, беря из рук Гусева кружку.

Мы молчали, ожидая, что выйдет из инициативы Ивана. Полковник Лахно отпил пару глотков, сделал долгую, многозначительную паузу, во время которой внимательно обвел глазами и наши лица, и саму горницу, затем вздохнул, кашлянул и осушил кружку до дна.

– Квас!
– коротко сообщил он нам, как бы давая тоном понять, что споры здесь совершенно излишни.
– А я, грешным делом, думал...

– Он самый... Мы его вместо шампанского употребляем... Трезвость - закон для летчика...
– сделал сразу три сообщения Гусев.

– Квас, - снова повторил Лахно. И, секунду-другую помолчав, добавил: Причем, кажется, хороший.

– А во второй кадке еще лучше!
– охотно согласился Гусев.
– Вы белого пригубили. А в другой кадушке красный - из ржаных сухарей.

– Не может быть!
– сказал Лахно, беря из рук Гусева вторично наполненную кружку.

Неясно, правда, было, к чему это его "не может быть" относилось: к тому, что в кадушках квас, или к гусевской сентенции о трезвости. Глядя, как пьет полковник, мы с нетерпением ждали дальнейших разъяснений.

– Ну как?
– спросил Гусев.

– А никак, - ответил спокойно Лахно.
– Не разобрался еще.

Мы облегченно перевели дух и дружно расхохотались.

– Чего перетрусили?
– улыбнулся и Лахно.
– Думали, компанию вашу нарушу, праздничное настроение испорчу? Сам летчик! Знаю: нечасто для нашего брата выпадает на фронте такая минута, когда душу можно отвести, в кругу товарищей посидеть. Так что зря тревожились. А квас у вас и впрямь хорош! Аппетит от него так и разбирает...

– За чем дело стало? Садитесь к столу!
– пригласил Гусев.

Мы дружно поддержали приглашение.

Когда через час в избу заглянул Ищенко справиться - успешно ли проходят зачеты, от неожиданности он даже слегка растерялся, не зная, что сказать. Пир шел горой.

– А как же с зачетами?

– Подождут зачеты!
– решительно отрезал Лахно.
– Они их каждый день в небе над вражескими эрликонами сдают...

Зачеты в тот раз действительно так и не состоялись. Лахно засиделся с нами допоздна.

– Конечно, можно было бы отметить Новый год и сдачей зачетов. Подтвердить, так сказать, свой профессиональный уровень, - как бы подводя итоги, высказался на другой день Гусев.
– Только ведь нашему брату-летуну хоть в праздник, хоть в будни что важнее всего? Доверие! А Лахно с Ищенко и без того верят, что, как били мы фрицев, так и будем бить! Это и есть для нас главный зачет. Вот так я, братва, на сей счет думаю.

Мы думали точно так же, как Гусев,

Летчик Гусев появился в нашем полку во второй половине сорок четвертого. Прежде он воевал на ночных разведчиках По-2, сделав на них шестьдесят девять боевых вылетов.

– Не хватило одного для ровного счета, - сказал он, когда в августе сорок четвертого получил назначение в наш 90-й гвардейский штурмовой авиаполк.

Но Гусев ошибся.

Первое боевое задание, которое он получил на новом месте, заключалось в том, чтобы получить и перегнать в дивизию не новый "ил", а как раз По-2. Фанерный этот самолет был незаменим для связи и ценился порой наравне с боевой бронированной машиной. В штабе дивизии, где Гусев получил приказ, ему дали механика и техника звена, предупредив, чтоб при перегоне самолета обоих с собой не брал. Пусть, дескать, либо техник, либо механик добирается назад попутным транспортом.

Прибыв в часть, Гусев присмотрел на свой вкус один из По-2. Самолет оказался еще довоенного выпуска, планер полностью свое вылетал, но был сухим и прочным. Заменив у правого шасси амортизатор, Гусев спросил, кто с ним полетит - техник или механик? Оба молчали. Никому не хотелось добираться на попутных. Тогда Гусев махнул рукой и решил взять с собой того и другого. "Дотянем как-нибудь, - подумалось ему, - не впервой..."

Назад летели на высоте триста метров. В небе - никого, мотор работает как часы, настроение у всех прекрасное.

Вдруг Гусев заметил на проселочной дороге каких-то людей, бегущих в панике в сторону леса и гоня перед собой скот. А через несколько секунд из-за деревни, откуда, судя по всему, и удирали вооруженные кто винтовками, кто ружьями крестьяне, выскочил на бреющем Ил-2 и, нагнав толпу, начал поливать из пулеметов дорогу.

– Что за чертовщина! Ведь не над немцами, над своей территорией летим, удивился Гусев.
– Что же он, своих, что ли, из пулеметов потчует?

– А если это фриц?
– высказал догадку техник.
– Случалось, что и на наших самолетах они летали.

– Фриц не фриц, а на глаза этому чокнутому лучше не попадаться, отозвался Гусев.
– Он-то в броне, а вокруг нас - чистая фанера. Мне, если я эту фанеру в целости и сохранности на место не доставлю, командир дивизии голову оторвет.

Гусев быстренько дал ручку управления машиной от себя, припал чуть ли не вплотную к земле и полегоньку увел свой По-2 от греха из опасной зоны.

Пока летели, все трое продолжали ломать голову: что бы это могло значить, когда штурмовик на собственной территории и деревню бомбами поджег, и по мирным людям из пулеметов смолит...