Три высоты

Как ни странно на первый взгляд, но полеты пилотируемых космических кораблей открывают самые широкие, какие только можно себе представить, возможности для исследования не столько самого космоса, сколько в первую очередь самой Земли. А еще более широкие возможности скрываются как раз там, куда до сих пор даже и не заглядывало дотошное человеческое воображение...

А сутки, последние, четвертые сутки на орбите, между тем подходили к концу. Близился момент посадки.

В 19 часов 03 минуты по московскому времени я доложил на Землю, что вся намеченная на этот день - а значит, вместе с тем и на весь полет, если не считать самого приземления, - программа научно-технических исследований и экспериментов выполнена.

Последние записи в бортжурнал. Все, что нужно, сделано. Земля скоро скажет: пора!

Оглядываю еще раз закоулки отсека: все ли взял, не забыл ли чего-нибудь ведь ему предстоит сгореть при входе в плотные слои атмосферы. Отсек - это цена расставания с космосом. На Землю вернется лишь та часть корабля, которую принято называть спускаемым аппаратом.

Нет, все в порядке, и конечно же ничего не забыто. Все необходимые вещи и аппаратура давно увязаны и закреплены в кабине, там же и переносная портативная телекамера. Перебираюсь туда и сам.

Через несколько минут команда с Земли: посадка!

Программа спуска на кораблях "Союз" могла включаться автоматически - с Земли и вручную. Я включаю программу сам. Видно, как корабль, послушно выполняя ее команды, начал поворачиваться вдоль оси, чтобы направить сопло тормозного двигателя в противоположную траектории полета сторону. Для того чтобы сойти с орбиты и начать снижение, необходимо погасить скорость до расчетной величины.

Включился тормозной двигатель. "Союз-3", заканчивая свой четырехсуточный рейс, пошел на посадку. Впрочем, теперь это уже не тот "Союз-3", который еще несколько минут назад несся в просторах космоса, теперь это лишь отделившийся от него спускаемый аппарат - остальное сгорит в воздухе.

Вошел в плотные слои атмосферы. На термометре все те же семнадцать по Цельсию - система терморегулирования в кабине работает как часы. А ведь на обшивке сейчас несколько тысяч градусов! Правда, "Союз" не "Восток". У тех спуск был не управляемый, а баллистический. Обшивка от трения с воздухом в буквальном смысле слова пылала, да и перегрузки доходили до восьми - десяти единиц. А здесь перегрузки значительно меньше, порядка четырех-пяти единиц.

Когда я вновь заглянул в иллюминатор, Земля была уже совсем рядом. "Мать честная!
– мелькнуло в голове.
– Да где же я ахнусь?! До Земли рукой подать, а подо мной еще только Аравийский полуостров!" Но, взглянув на приборы, успокоился: высоты было более чем достаточно...

Опять, как в первые минуты после старта, подвело зрение. Весь спуск - от включения двигателя до приземления- занимает каких-нибудь полчаса. Глазам же, для того чтобы реадаптироваться, перестроиться снова с космических на земные условия, этого мало. Они все еще, так сказать, настроены на "космическую дальность". Привыкнув видеть Землю с высоты орбиты, какие-то семь-восемь десятков километров показались мне сгоряча сущим пустяком. Не дотяну, дескать, при такой высоте туда куда надо, сяду где-нибудь па склонах Иранского нагорья.

На самом же деле все шло как положено. Система управления исправно выдавала команды, ориентируя аппарат так, чтобы обеспечить посадку точно в заданном районе. Но, хотя я следил за показаниями приборов и отчетливо сознавал, что спуск проходит без отклонений, глаза по-прежнему отказывались принимать очевидное: Земля все еще казалась мне какое-то время значительно ближе, чем это было на самом деле...

Резкий рывок, удар - и сразу же тишина. Я понял, что сработала парашютная система. До приземления теперь остались считанные минуты...

А вот и оно - едва ощутимый толчок. Мягко, по-матерински бережно Земля приняла мой аппарат. И только тут я почувствовал, как сжалось на какой-то миг сердце, а в душу внезапно ворвалась жаркая волна радости: "Земля! Выходит, здорово я по тебе соскучился..."

Я быстро переоделся, открыл люк и ступил на землю. Она - словно поролон. Сделал несколько шагов - ну совсем ковер. И ноги будто ватные, и вместо суставов - металлические шарниры - последнее напоминание оставшейся в космосе невесомости. Впрочем, через несколько минут все прошло. Чувствую, земля, как ей и полагается, опять обрела свою привычную твердость, неколебимость, прочность - можно идти.

А навстречу уже бежали люди...

* * *

Со дня приземления "Союза-3" прошло семнадцать лет. Однако если понимать вещи не в буквальном их смысле, то полет мой не закончился и по сей день. Работая начальником Центра по подготовке космонавтов, я по-прежнему тесно связан с теми, кто сегодня стартует в космос. И как и прежде, считаю, что практическое освоение космоса - одна из самых масштабных, самых грандиозных и самых перспективных задач, какую человечество когда-либо ставило перед собой. Тем не менее находятся еще люди, которые пусть не часто, но все-таки спрашивают: а что дальше? Ну спутники, ну пилотируемые корабли, ну орбитальные станции - все это, конечно, хорошо. И все же - что дальше?..

Проще всего, конечно, было бы сослаться на многочисленные факты, наглядно свидетельствующие о тех преимуществах, которые уже сегодня сулит людям освоение космоса. Факты, о которых я уже не раз говорил.

Но главное даже не в этом. Главное - то, что мысль человеческая не имеет пределов своему могуществу. Люди никогда не откажутся от уготованных им самой природой великих дерзаний, в кругу которых достижение морально-нравственного и социального совершенства, как и грандиозные задачи освоения Вселенной, играют и будут играть особую, первенствующую роль. Во всяком случае, так думаем мы, коммунисты.

И далеко не случайно, что первый искусственный спутник Земли был выведен на орбиту именно в нашей стране, что первым человеком в космосе стал гражданин СССР, коммунист Юрий Алексеевич Гагарин. Коммунисты, люди, идущие в авангарде человечества, умеют не только дерзать, не только ставить перед собой и теми, кто идет вслед, масштабные задачи, грандиозные цели, но и уверенно воплощать в действительность свои великие идеи и замыслы.

Мы не только мечтатели, как писал когда-то в своей книге "Россия во мгле" известный английский писатель Герберт Уэллс. Мы - люди дела, не останавливающиеся во имя великих идей ни перед какими трудностями. История порукой тому, что это не пустые слова. Мало кто в мире, как, видимо, и посетивший в двадцатые годы нашу страну Герберт Уэллс, верил, что на нищей, опаленной войнами и интервенцией земле удастся осуществить великий ленинский план ГОЭЛРО, залить разрушенную страну электрическим светом, насытить ее необходимой для промышленности энергией. Однако электростанции были построены, а маловеры и злопыхатели посрамлены. Кое-кто также не принимал всерьез наши первые пятилетки, считая их вздорными и беспочвенными авантюрами, однако и они были выполнены, причем выполнены, как говорится, с лихвой.

Многим также казалось, что в таком сложном технически деле, как зарождение и становление космонавтики, требующем мощной научно-промышленной базы и колоссальной концентрации средств, первенствующую роль должна была бы сыграть такая ведущая в капиталистическом мире держава, как Соединенные Штаты Америки. Кстати, именно оттуда громогласно заверяли мир, что первенство в освоении космоса будет принадлежать американцам. Однако в действительности случилось иначе. Не английское, а русское слово "спутник" было в октябре 1957 года у всех на устах, не подданный США, а гражданин Советского Союза Юрий Гагарин облетел первым в апреле 1961 года на космическом корабле нашу планету. Именно ему выпало на долю осуществить дерзкую мечту своего великого соотечественника Константина Эдуардовича Циолковского - преодолеть путы земного тяготения и выйти в космос.