Три загадки Арктики

Экспедиция Русанова отправилась в путь в 1912 году, Амундсена – в 1918-м. Понятно, что у русановцев не могло быть вещей, изготовленных после 1912 года. Бегичев же записал в дневнике: «Патроны оказались норвежского военного образца 1915 года».

Выходит, все логические построения опровергнуты?

Смотрим другие документы. Вот отчет Бегичева, написанный им уже после окончания экспедиции: «Винтовочные гильзы норвежского военного образца 1916 года». Разночтения с дневником, по ничего утешительного.

Рапорт С. А. Рыбина: «Все патроны 1912 года». Ура!

А что писал Якобсен? К сожалению, дневники его не сохранились. Однако сотрудник Норвежского полярного института П. Л. Хагеволь прислал газеты «Афтенпостен» и «Моргенбладет» за 1922 год.

В первой из них – интервью, которое дал Ларс Якобсен по возвращении в Норвегию: «Вокруг костра мы нашли патронные гильзы от ружья марки «Краге» модели 1912 года». Прекрасно!

Вторая газета – «Моргенбладет»—снова разочаровывает. 15 статье о поисках Якобсен пишет: «Вокруг костра лежало несколько патронов «Краге» с отметкой 1912 год и один – 1914 год».

Как же увязать эти противоречия? Мы думаем, что Бегичев и Якобсен просто ошиблись. 1914-й? 1915-й? 1916-й? Они противоречат сами себе и друг другу.

Отметим еще, что отчет С. А. Рыбина поражает своей тщательностью и педантичностью. В любой детали рапорт его четче и обстоятельнее, чем записи участников спасательной экспедиции. Бегичев, по-видимому, вообще не слишком обращал внимание на детали, на «мелочи». «На дробовых бумажных патронах надпись английская», – пишет он в отчете. В действительности надписи были только немецкие. Понятно поэтому, что к данным Рыбина – «Все патроны 1912 года» – относишься с большим доверием, чем к свидетельствам Бегичева – 1915 или 1916 год – или к сообщению Якобсена – один патрон 1914 года.

Есть и другие соображения, которые говорят, что найденные патроны не принадлежали норвежцам. Сомнительно, чтобы Амундсен, который готовил экспедицию в 1918 году и предполагал вернуться домой только через 5–7 лет, взял патроны не новые – только что выпущенные, а старые – 1912 года. Кажется также невероятным, чтобы Амундсен закупал патроны у немецких фирм. Еще не кончилась мировая война. Норвегия, правда, соблюдала нейтралитет, но это не помешало немецкой подводной лодке потопить мирный норвежский торговый корабль, а затем обстрелять из пулеметов спасательные шлюпки, в которые пересела команда. Возмущенный Амундсен в конце 1917 года демонстративно вернул послу Германии в Норвегии многочисленные награды, полученные им от императора, научных обществ и университетов Германии. В связи с этим смелым шагом Амундсен серьезно опасался, что «Мод», выйдя в плавание, подвергнется атаке немецких подводных лодок. Неужели при таких обстоятельствах он мог заказать патроны в Германии?

А не сохранились ли в Норвегии списки оборудования и снаряжения, которые взял с собой Амундсен? Мы написали директору Норвежского полярного института. Рассказали о научно-спортивной экспедиции «Комсомольской правды», о ее поисках в Арктике, о новой трактовке находок советско-норвежской спасательной экспедиции 1921 года, о проведенном сравнительном анализе, про который только что говорили. И задали много конкретных вопросов: сколько нарт и какого образца было на «Мод», какие лыжи, огнестрельное оружие и боеприпасы использовались в экспедиции Амундсена, и так далее. Через полгода в редакцию «Комсомолки» пришло долгожданное письмо от П. Л. Хагеволя. Большинство наших вопросов остались без ответа, и связано это с тем, что архив Р. Амундсена, оказывается, не разобран. Однако Питер Хагеволь прислал очень ценный документ – копию счета фирмы «Хаген», которая поставляла Амундсену лыжи, крепления к ним, боеприпасы и т. д.

Напомним, что дробовые патроны, найденные спасательной экспедицией, были шестнадцатого калибра. Так вот, в счете фирмы «Хаген» таковые не значатся. У Амундсена были охотничьи ружья двенадцатого калибра!

Что ж, наверное, уже достаточно аргументов в пользу русановской версии (несколько новых «за» еще впереди). Подведем итог: Н. А. Бегичев и Л. Якобсен обнаружили в 1921 году не «могилу Кнутсена», как считалось до самого последнего времени, а лагерь русановцев.

8. ЗАТЕРЯЛИСЬ В АРХИВАХ!

«Но разве сам Амундсен, – спросит читатель, – не анализировал вещи, обнаруженные на мысе Приметный в 1921 году? Почему он не обратил внимания па маркировку патронов, на оправу очков и на все остальное?»

В связи с этим естественным вопросом мы должны рассказать о странной истории, которая приключилась с находками Бегичева и Якобсена, находками, которые должны были бы считаться драгоценными реликвиями. Они не попали в музеи. Более того, считалось, что они безвозвратно утеряны.

В 1972 году сотрудник Норвежского полярного института писал: «Капитан Л. Якобсен, который сопровождал Н. Бегичева в поисковой экспедиции летом 1921 года, нашедшей костные остатки сгоревшего человеческого трупа около мыса Приметный, подтвердил в 1970 г., когда ему было 89 лет, что он составил карту и описание места могилы и снял фотографии его. Но весь этот материал был конфискован советскими властями в Нарве при его выезде из России в конце января 1922-го года».

Конечно, так могло случиться. Время было трудное: молодая Советская Республика, напрягая все силы, боролась с голодом и разрухой, еще не кончилась интервенция. Разные причины могли побудить таможенников конфисковать непонятные карты и вещи у двух иностранцев, выезжающих из России. И все-таки очень нелегко поверить в такой финал путешествия. Архивные документы о пребывании Якобсена и Карлсена в нашей стране говорят, что на всем пути, от Дудинки до границы, норвежцы получали всемерную помощь.

Вот, например, рапорт начальника гидрографического отдела Комитета Северного морского пути:

«Посланные Норвежским правительством для розыска двух пропавших без вести спутников Амундсена в его экспедиции к Северному полюсу: командир шхуны «Хеймен» Ларс Якобсен и его переводчик Альфред Карлсен 30 декабря (1921 года) прибыли в Красноярск, возвращаясь на родину. Мною были приняты все меры содействия для их успешного дальнейшего движения. Поместив их в канцелярии базы Гидроотряда и снабдив их двумя банками корнбифа и тремя фунтами галет, я обратился за содействием к Председателю Енисейского губисполкома т. Гольдич, который со своей стороны распорядился об оказании им всякого возможного содействия: предоставил им безденежный проезд до Ново-Николаевска в вагоне начальника Сиб. милиции, снабдил их деньгами (500 тыс.) за счет Комсеверпути, двумя полушубками, в которых они нуждались, провизией (10 ф. хлеба, 5 ф. копченостей, 3 ф. масла, 1/4 ф. чая, 1/2 ф. табаку и 2 коробки спичек) и, находя их пребывание в канцелярии неудобным, предоставил им помещение в гостинице «Дом крестьянина». Как иностранцам, незнакомым с нашими порядками, для выполнения всяких деловых формальностей им предоставлено было полное содействие от базы отряда, наконец, чины отряда старались оказать им гостеприимство по личной, частной инициативе.

Считая безусловно необходимым оказать этим представителям дружественной нам Норвегии и в дальнейшем всякое содействие, прошу вашего распоряжения о скорой и удобной доставке их на родину».

Удивительная примета времени – в рапорте соседствуют 500 тысяч рублей и 2 коробки спичек.

Советские организации делали все, что было в их силах. Якобсен и Карлсен были снабжены специальными мандатами: «…согласно договора между Российским Советским Правительством и Правительством Норвегии, все советские учреждения и должностные лица обязаны оказывать предъявителю сего полное содействие при его поездке».

Нет, не верилось, что находки с мыса Приметный и документы, составленные экспедицией, были отобраны у Якобсена и Карлсена на советской границе. В 1975 году Н. Я. Болотников, а потом и мы вновь обратились в Норвежский полярный институт с просьбой, если возможно, просмотреть архив Амундсена и прояснить судьбу утерянных документов. Через некоторое время от П. Л. Хагеволя пришел ответ.

«Этой весной, – писал он, – я по телефону спросил секретаря Надзирательного комитета по сохранению Дома Руала Амундсена г-на Хальвурсена о возможном наличии в Доме Р. А. материалов по находкам поисковой экспедиции 1921–1922 гг. и оборудованию Модовской экспедиции. Г-н Хальвурсен пообещал мне, что он поедет туда со мной летом просмотреть, что там есть. Вместе мы поехали на машине в дом Р. А. В сарае около дома мы нашли много бумаг, главным образом писем от различных людей всего мира, посланных Р. А. или брату его Леону А. в 1917–1925 гг.