Три желания женщины-мечты

— Господи, какая ты наивная… — удивилась Элла. — Объяснение же на поверхности лежит: бабка хотела из Октябрьска уехать. Почему? Не знаю. Может, из-за того, что Татьяну убила и испугалась, вдруг следствие начнется, ее поймают, вылезет на свет история с моим рождением, а еще, не дай бог, и про пуштанов все выяснится. Это же было давно, тогда Елизавета побаивалась, как бы о ее предательстве не узнали. У страха глаза велики, вот и решила она сбежать туда, где никто о ней ничего не слышал. Старуха, конечно, гадина, но умная, сообразила, что Геннадий Петрович научную карьеру сделает, вот и решила его в зятья взять. Подумай, могла ли Елизавета сама роскошный дом построить, жить на широкую ногу? Естественно, нет. Иначе мигом сплетни поползли бы, где это пенсионерка столько денег взяла, что и на особняк хватило, и на шубы для себя вкупе с нигде не работающей доченькой? А вот если у нее зять доктор наук, профессор, тут вопросов точно не возникнет, люди же считают, что человек с такими регалиями деньги в семью на «КамАЗах» возит. На самом деле бабка продавала драгоценности, вот откуда благосостояние Николаевых, а зять лишь щеки раздувал. Вспомни, как он на нас орал. Чуть ли не каждый день вопил: «Извольте уважать того, кто вас кормит-поит!» Но стоило теще на него глянуть, как он сразу затыкался. Мама, Елизавета редкая дрянь!

— Понимаю, но все, хватит, — вновь произнесла Нина Анатольевна. — Олег едва не погиб.

— Это идиотская случайность, — сказала Элла. — Я Иванову смерть в паштет подмешала, сэндвичи в фольгу упаковала, убрала, чтобы кто-нибудь не схватил. Олег никогда еды с собой не брал! И с чего вдруг сверток сцапал? Я перепугалась, сразу ему звонить начала, но он не отвечал. Кинулась тогда на «Кинофабрику»…

Глава 37

Элла говорила и говорила. Я прекрасно слышала ее и параллельно думала о своем. Только сейчас мелкие, вроде бы незначительные детали складывались в цельную картину.

Вот я возвращаюсь после ужина в столовую, вижу, что Элла выкладывает на блюдо коврижку, и, чтобы получить кусочек, начинаю нахваливать «черносливку», спрашиваю у хозяйки:

— Чай пить собираетесь?

— Нет, — почему-то испуганно отвечает Нина Анатольевна, — это бабушке.

Обычно хлебосольная и радушная Николаева не предложила мне угоститься. А чуть позже не разрешила пришедшей Кате попробовать коврижку. Меня это немного удивило, но Нина пояснила, что ее мать впадает в гнев, увидев, что ей притащили начатый десерт. Я и подумать не могла, что кекс отравлен. На следующее утро, когда старуха спустилась к завтраку, Элла чуть не уронила чайник и выпалила:

— Елизавета Гавриловна? Это вы?

Бабка ехидно осведомилась:

— А кого ты ожидала увидеть? Почему так удивлена?

Да, невестка была изумлена. И теперь мне ясно, почему — жена Олега не ожидала увидеть Елизавету, полагала, что та мертва.

Причем я абсолютно уверена, что вскрытие тела старухи и не подумали бы делать. Зачем? Если умер человек, справивший девяностолетие, диагноз понятен: он скончался от старости.

Элла от неожиданности выпалила неуместный вопрос, поняла, что почти выдала себя, растерялась, и тут ее выручила Алла:

— Бабуля, у тебя кофта задом наперед надета, карманы на спине.

И это была правда. Эллочке повезло, все подумали, что она удивилась, увидев оплошность старухи.

Элла не скрывает свою страсть к разведению цветов, по всему дому расставлены горшки с растениями, а во дворе расположена оранжерея. Меня посетить ее не приглашали. Елизавета Гавриловна сказала, что удивляется, как Элла может проводить в стеклянном павильоне часы, там ведь невероятно душно и пахнет мерзко. Бабушка заметила, что один раз заглянула туда, сделала вдох и тут же закашлялась, а потому немедленно ушла и более не посещала «цветочный рай». Старуха понятия не имела, что услужливая невестка выращивает Иванову смерть. Да и мне в голову ничего дурного не взбрело, многие женщины страстные цветоводы.

А теперь вспомним происшествие с бутербродами. Элла занервничала из-за их пропажи. И опять я не удивилась, хотя, согласитесь, довольно странно, что человек столь сильно переживает из-за пары кусков хлеба, пусть даже намазанных дорогим деликатесом.

Когда Элла вернулась с «Кинофабрики» домой, она сказала:

— У Олега украли сэндвичи.

И как отреагировала на ее слова Нина Анатольевна? «Фу… Вот и славно!»

Услышав эту фразу, я наконец-то удивилась. Почему хозяйка вздохнула с облегчением? Что ее обрадовало? Очень странно, когда мать говорит такое, узнав, что сын лишился перекуса. Но я быстро нашла объяснение поведению Николаевой — решила, что она находится в сильном стрессе, вот и ведет себя неадекватно. А еще я не обратила внимания на маленькую нестыковку.

Жена Олега несколько раз подчеркнула: ринулась на «Кинофабрику», чтобы привезти мужу забытую им дома розовую папку в зеленую клеточку. И только сейчас я вспомнила рассказ Алексея, младшего сына Ларисы. Он, рассказывая о том, как разбойничал с приятелем в кабинете режиссера, пояснил: «Ничего там хорошего не было, на столе лежали сверток фольговый и дурацкая розовая папка в зеленую клетку». А мальчишки обшаривали помещение до визита Эллы к мужу. Вопрос: откуда же тогда там взялась папка с рабочими документами? Ответ: Элла нагло соврала. Олег папку не забыл, просто она, не дозвонившись ему, кинулась забирать бутерброды. О чем сейчас и рассказывает Нине Анатольевне.

— Это просто глупая случайность. И, слава богу, Олег жив, — договорила Элла. — Мы должны довести дело до конца.

— Нет, дорогая, — отрезала Нина Анатольевна, — более не пытаемся наказать Елизавету Гавриловну. Нас Господь останавливает.

— Мама! А как же наши планы?

— Планы остаются в силе, — ответила та. — Но сегодня мы старухе ничего не подсыпаем. Точка!

— Убийца пуштанов останется безнаказанной?

— Да. Пусть живет. Недолго ей осталось, скоро умрет сама.

— Ведь ты же хотела ее наказать!

— Хотела, но не вышло. Элла, у нас в семье умерла Катя, если еще и Елизавета скончается, это внушит подозрения. Васькин вызвал специалиста из Москвы, в доме живет любопытная писательница. Мне следовало запретить тебе делать бутерброды, но я была деморализована кончиной Кати, допустила ошибку, не остановив тебя. Хорошо, что Олег не пострадал. Эллочка, нам с тобой повезло, смерть Кати не насторожила бабку, та не задалась вопросом, почему неожиданно погибла внучка.

— Мамуля, подлая старуха понятия не имеет, что мы в курсе ее тайн, что вырастили Иванову смерть. Елизавета полагает, что никого из тех, кто мог бы ее разоблачить, уже на свете нет. Ты родилась после того, как твои родители уехали в Октябрьск, я еще позднее. То, что я ее родная внучка, монстру в голову не приходит. Ненавижу Васькина! Кто его просил москвичей звать? Идиот! Эта писательница еще… Угораздило ее у нас поселиться именно тогда, когда мы начали действовать и отменить все было невозможно, отложить казнь нельзя. У нас же… Вот! Вот они!

Послышалось шуршание.

— Да, солнышко, именно потому, что я их вижу, мы с тобой оставим Елизавету в покое, — прошептала Нина Анатольевна. — Все!

— А как же я? Елизавета отняла меня у тебя, сдала в детдом. Я хочу ей отомстить за свое ужасное детство, за безрадостную юность, за годы без матери.

Нина Анатольевна протяжно вздохнула.

— Знаешь, как-то раз Васькин, придя к нам в гости, сказал моему мужу: «Гена, как тебе повезло! Ты встретил Нину, женщину-мечту». Муж сделал вид, что не слышит, как Григорий Андреевич назвал меня женщиной-мечтой. Промолчал. Если бы Васькин только знал, какие три желания были у женщины-мечты. Первое: чтобы ее любил хоть кто-нибудь. Второе: чтобы я увидела свою родную дочь. Третье: чтобы я уехала из дома мужа куда глаза глядят. Но теперь мы вместе. Забудь о прошлом. Все позади, впереди у нас счастье. Мы возьмем…

Николаева не успела договорить — раздался громкий голос Елизаветы Гавриловны:

— Есть дома кто-нибудь? Темень везде! Нина! Что происходит?

— Она вернулась, — прошептала Элла.

— Пошли, — откликнулась ее мать.

Послышался звук шагов, затем хлопок двери…

— Отцепи колечко, — шепнула я Андрею, — закрой прослушку.

— Однако полезная вещь шпионское «ухо», всегда знаешь, что родные затевают, — сказал Платонов.

— Катя погибла случайно, никто не знал про суррогатное материнство, — пробормотала я. — Как теперь поступим?