Три жизни Алексея Рыкова. Беллетризованная биография

2. Вместо Ленина

В зарубежье многие надеялись на мифический заговор в РККА. Достоверные слухи о болезни Ленина укрепляли эту веру. Многие белые — в особенности из числа военных — верили, что армия вот-вот отторгнет власть большевиков.

О грядущем военном диктаторе в эмиграции тогда писали многие, надеялись то на Михаила Тухачевского, то на неизвестного героя. Давние оппоненты Ленина верили, что его преемники не сумеют прочно удержать власть без кардинального изменения курса. Многие не сомневались, что система не продержится и нескольких лет. Между тем в Советском Союзе военные не приняли никакого участия в распределении ленинского наследия. Первые дни после смерти председателя Совнаркома показали, что партийный аппарат уверенно контролирует и Красную армию, и ВЧК, а комиссариаты уже привыкли работать в отсутствие основателя советского государства. И все-таки «смену караула» «ленинская гвардия» должна была провести без репутационных потерь.

Что это значит — быть преемником Ленина? В своем «политическом завещании» (этот устоявшийся термин, которым определяют последние диктовки вождя большевиков, не вполне точен) Владимир Ильич не упоминал Рыкова. Во многом потому, что доверял ему. И потому, что там речь шла о партии, Ленин откровенно критиковал всех кандидатов в партийные лидеры, а Рыков, хотя и был одним из старейших по партийному стажу большевиков, за шесть послереволюционных лет глубоко врос в исполнительную власть. Ленин уже воспринимал его как крепкого и многое понимающего хозяйственника. Да, члена ЦК и члена Политбюро, но по существу — далекого от партийной иерархии. Партийными делами он занимался постольку, поскольку они касались экономики — крестьянского вопроса, промышленности, бюрократической системы… Ленин не видел в Рыкове и амбиций вождя, качеств, необходимых для единоличного главы государства. По-видимому, будущее Советского Союза его создатель воспринимал в связи с неким «коллективным» управлением, хотя и понимал, что вожди неминуемо проявятся. И осознание этой закономерности досаждало Ленину, разбитому болезнями, но не видевшему себе достойной замены.

^{Семен Буденный, Георгий Чичерин, Алексей Рыков (справа налево) и др. на трибуне во время празднования 1 Мая на Красной площади. 1 мая 1924 года [РГАКФД. В-3288]}

Смерть вождя — даже давно болевшего — это всегда суматоха и резкие повороты. Это всегда «война за наследство». В тихой борьбе за власть инициативу держала так называемая тройка — Сталин, Зиновьев и Каменев, сплотившаяся (на короткое время) главным образом с одной целью — нейтрализовать Троцкого. Они нашли оптимальную схему: выдвинуть Рыкова в председатели Совнаркома СССР и РСФСР, одновременно уменьшив политическую роль правительства. Борис Бажанов (в то время — сотрудник сталинского аппарата ЦК, а с 1928 года — перебежчик-невозвращенец, живший во Франции) в своих сенсационных мемуарах Рыкова припечатал без снисхождения: «В связи со смертью Ленина и связанной с ней суматохой пленумы ЦК следуют один за другим… Кого назначить председателем Совнаркома на место Ленина? Ни в Политбюро, ни даже в тройке согласия нет. Члены тройки боятся, что, если будет назначен один из них, для страны это будет указанием, что он окончательно наследует Ленину — как № 1 режима, а это не устраивает остальных членов тройки. В конце концов сходятся на кандидатуре Рыкова: политически он фигура бледная, и его пост главы правительства будет более декоративным, чем реальным (вроде как Калинин, председатель ВЦИК, формально нечто вроде президента республики, а на самом деле — ничто). До этого Рыков был председателем Высшего Совета Народного Хозяйства» [92] .

92

Бажанов Б. Г. Воспоминания бывшего секретаря Сталина. М., 2016, с. 97.

Так мог написать только человек, далекий от Рыкова и его ежедневных дел. Неудивительно! Бажанов вступил в партию только в 1919 году, много лет провел в малороссийской провинции. Рыков как революционер, как деятель Гражданской войны оставался для него тайной за семью печатями. Саморекламы Алексей Иванович не любил. А Бажанов прорвался в аппарат Кагановича, а оттуда, по протекции мэтра — в окружение самого генерального секретаря. Стал помощником Сталина по делам Политбюро, неофициально — личным секретарем, а уже в начале 1928 года, разочаровавшись в идеях коммунизма, бежал за кордон. Ловкий авантюрист, он некоторое время хорошо разбирался в расстановке сил на советском политическом олимпе. Но — только со сталинской точки зрения. Для понимания сути исполнительной власти, ее скрытых пружин этого маловато.

Молотов, если верить записям Фёдора Чуева, в преклонные годы рассуждал с «правоверных» позиций: «После смерти Ленина, когда остались три его заместителя — Цюрупа, Рыков и Каменев, мы обсуждали вопрос, кого назначить Председателем Совнаркома. Были сторонники Каменева, но Сталин предпочитал Рыкова, потому что тот хоть и был за включение в правительство меньшевиков и эсеров, но против Октябрьской революции не выступал открыто, как Каменев». Это рассуждение, на наш взгляд, недалеко от истины.

Конечно, все складывалось не так просто. Фактическим руководителем Совнаркома уже больше года был именно Рыков. Более опытного хозяйственника на советском политическом олимпе не было. C ним в то время по компетентности и знанию ситуации мог сравниться только один управленец — Цюрупа, который тоже с 1917 года работал в Совнаркоме. Сначала — заместителем наркома продовольствия, потом — наркомом. Будучи заместителем Ленина, возглавлял Рабоче-крестьянскую комиссию, которой вождь придавал большое значение. А ко времени смерти вождя стал еще и председателем Госплана СССР — то есть возглавлял экономический штаб. Цюрупу называли «интендантом революции», в пропаганде подчеркивались его необыкновенное бескорыстие, преданность делу. Вошел в легенду его — наркома продовольствия — голодный обморок. Правда это или выдумка, но такие легенды дорогого стоят! Но выбор между Рыковым и Цюрупой все-таки был очевиден. И тут в силу вступали сразу несколько факторов. Во-первых, Рыков — видный большевик с первых лет существования партии, впервые ставший членом ЦК еще на далеком Лондонском съезде. Он никогда не сомневался в приоритете партии над исполнительной властью, хотя и не любил, когда экономику «ломали через колено» по туманным политическим соображениям. Во-вторых, в годы Гражданской войны он показал себя как цепкий управленец-хозяйственник, обеспечивший работу тыла Красной армии. В-третьих, новая экономическая политика и после смерти Ленина не теряла актуальности, а после покойного вождя именно Рыков был главным ее проводником и знатоком. Это не означало, что партия будет доверять ему безоглядно, без критики и одергивания. Такого в те годы вообще быть не могло. И все-таки назначение Рыкова преемником Ленина воспринималось как самый логичный и здравый шаг. Все потенциальные и явные соперники понимали, что Рыкову, по крайней мере, не придется терять время, чтобы войти в курс дела.

Среди кандидатов на негласный статус преемника Ленина самой яркой фигурой, безусловно, был Троцкий. Сам он в боевитых мемуарах «Моя жизнь» вспоминал, что Ленин хотел видеть своим преемником в Совнаркоме именно его, неистового Льва. Но Троцкий не предпринял для этого никаких шагов ни во дни болезни, ни сразу после смерти Ленина — и (не без «помощи» тройки!) потерял немало очков в январе — феврале 1924 года. Несомненно, Троцкий с его планетарными амбициями, с его самоощущением революционного гения ревновал Рыкова к должности. Ведь Алексей Иванович руководил исполнительной властью, в которой Троцкий возглавлял лишь одно звено — важнейшее, но только звено. При этом наркомвоенмор оставался одним из популярнейших «вождей Октября», что признавали и его противники.

После смерти Ленина сторонников в Политбюро у Троцкого явно не хватало — и Рыков, привыкший к управленческой работе, доказавший свою компетентность в хозяйственных вопросах, оказался предпочтительнее. К тому же демиурги из Политбюро позаботились о том, чтобы эта должность не стала беспрекословно лидерской, чтобы в народе Рыкова не воспринимали как преемника, «равного Ильичу».

Нельзя не сказать о еще одном преимуществе Рыкова по сравнению с другими соискателями на кресло предсовнаркома. Этому тонкому вопросу особое внимание уделяли такие ушлые политики, как Троцкий и Сталин. Тут все просто: Рыков был великороссом, представителем самого многочисленного из народов Советского Союза. Конечно, большевики проповедовали интернационализм, но жизнь вынуждала их учитывать народные настроения. Многочисленность «инородцев» в ЦК и Совнаркоме и так стала едва ли не главным образом антисоветской пропаганды — и в годы Гражданской войны, и после нее. А Рыков — настоящий представитель большинства, и в этническом, и в культурном отношении. Русский и по матери, и по отцу. К тому же — из бедноты, несмотря на учебу в гимназии, с крестьянскими корнями.

2 февраля 1924 года Рыков официально возглавил Совнарком и СССР, и РСФСР. В 42 года, после тяжелой болезни, он стал преемником Ленина. Новый предсовнаркома часто боролся с физическими недугами, после ссылок и побегов он был глуховат на одно ухо. Но — был достаточно энергичен и умел работать системно, за что его и ценил Ленин. Это назначение тогда устраивало почти всех руководителей партии и правительства. И вовсе не потому, что новый предсовнаркома слыл сговорчивым. Наоборот, Сталина тревожила ершистость Рыкова, его близость к Ленину… Но он давно сидел «на хозяйстве». И готов был отвечать за всевозможные прорехи и провалы. 1924 год не обещал стать медовым для экономики, для новой власти, а Рыкову уж точно не нужно было учиться искусству управления. По сравнению с другими большевиками первого ряда он был знатоком быстро менявшейся экономики.

Благодушно приняли новое назначение и «на том берегу». Отвечая на вопросы газеты «Известия», посол Германии в СССР граф Ульрих фон Брокдорф-Ранцау заявил: «Избрание на этот пост именно А. И. Рыкова, человека, который до сих пор был руководителем всего народного хозяйства СССР, является для меня новым доказательством того, что признание важности экономического восстановления в интересах политического могущества пустило глубокие корни в сознание народов СССР. Это избрание является для меня также доказательством того, что народы СССР исполнены решимости идти по тем путям, которые предначертаны с такой ясностью и четкостью В. И. Лениным».

В этом высказывании немало дипломатии, но есть и объективные идеи, к которым тогда присоединялось большинство экспертов и в России, и в Европе. Рыкова считали прагматиком, для которого хозяйственная жизнь страны актуальнее мечтаний о мировой революции. Здесь необходимо добавить, что и Ленин ценил Рыкова за непримиримость к левизне, то есть за реализм.

Еще с ленинских времен (то есть со времен, предшествовавших тяжелому заболеванию Старика) вошло в поговорку, что Рыков способен навести порядок в любом учреждении в самых суматошных условиях. В нем видели фигуру и компромиссную, и оптимальную.