Три

Мужчина прочистил горло.

– Капитан Моррис, ваш нож, пожалуйста.

Такер отпустил стул и шагнул к мужчине, протягивая ему выкидной нож со своего пояса. Я уставилась на пистолет в его кобуре, желая, чтобы он оказался у меня в руках.

– Нет, нет, держите его.

Такер замешкался, но мужчина уже повернулся обратно ко мне. Он принялся раскачивать у меня перед лицом медальон, смазанное серебристо-золотое пятно. Позади него, над правым плечом, в мою сторону была направлена камера.

– Хорошо, мисс Миллер, мы сделаем это быстро, поскольку, как вы, несомненно, слышали, мне нужно присутствовать на празднике.

«Канцлер Рейнхардт», – поняла я. Вождь Реформации. Я едва не расхохоталась. Я все-таки попала на базу в Шарлотте. Если бы Девитт только знал, что я окажусь в нескольких дюймах от самого ненавидимого человека в ФБР.

– Что планируют Три? Зачем публиковать этот жалкий призыв присоединяться к сопротивлению и сражаться? И не говорите, что ради моего убийства, потому что однажды вы уже пытались и не преуспели.

Я заставила себя улыбнуться. Мы слышали о покушении на него, когда были в Ноксвилле. Жаль, что он поправился.

– Вам нужно подумать. Понимаю. Капитан Моррис, она нарушила Четвертую статью? Я забываю такие вещи.

Такер склонился надо мной. Отметины после побоев, которым – как я думала – он подвергся в плену, все еще были видны на его челюсти. Капля пота скатилась по его брови и упала на мою распухшую скулу, а я сосредоточилась на одинокой золотой звезде, приколотой под его именным значком. Одной рукой Такер зафиксировал мое плечо, а другой поднес нож к моей коже и медленно вырезал линию рядом с тремя другими, которые оставил Девитт.

Я не издала ни звука. Но меня затрясло от адреналина, заструившегося по венам.

– Я спрошу вас второй раз, мисс Миллер. Что планируют Три?

Я смотрела прямо перед собой. Я думала о Чейзе, идущем босиком по пляжу. Пробравшемся ко мне домой через окно. Зарывающемся пальцами в мои волосы.

Рейнхардт вздохнул:

– Нет, точно. Нарушение Пятой статьи. Вот в чем обвиняется Эмбер Миллер.

Такер снова склонился ко мне.

– Мне следовало убить тебя, когда была возможность, – прошептала я.

Такер опять порезал меня, перечеркнув остальные раны, и на этот раз я закричала.

– Это, должно быть, больно, – сказал Вождь, поморщившись. – Вы ведь знаете, что мы схватили вашего лидера, верно? С Три покончено. Нет нужды продолжать защищать его. В конце концов, он-то вас не защитил. – Вождь присел на корточки перед моим стулом. – Он сдал вас. Рассказал нам, где скрывались ваши посты. Рассказал, где найти вашу базу в Красной зоне.

Девитт не мог быть тем человеком, который выдавал посты. Его только недавно поймали.

– Да, – сказал Вождь, будто читая мои мысли. – Эйден Девитт уже некоторое время был со мной на связи.

«Не слушай его», – велела я себе. Я думала о том, что Шон найдет Ребекку и они отправятся в Мексику. Я буду по ним скучать.

– Это была действительно большая удача. Мы не знали, что Каролин – его дочь, когда капитан Моррис привел ее к нам в качестве снайпера. Она провела в камере не больше недели, когда Девитт связался со мной по радио. Забавно, как быстро появляются люди, когда у тебя есть то, что им нужно.

Ребекка рассказывала мне, что доктор с женой прятали нарушителей статей и что, когда к нему пришла МН, его дочь, предположительно, была убита под перекрестным огнем. За это он убил пять солдат.

«Знаешь, мы не такие уж разные. Они забрали мою маму тоже. За укрывательство врагов».

Я представила Кару. Такую, какой видела ее в последний раз, – сломленной, избитой и одурманенной обезболивающими. Но под всем этим я увидела другую девушку, юную и хорошенькую, со светло-каштановыми волосами. Я увидела, как она может смеяться без горечи и тепло улыбаться.

Я увидела фотографию, которую Девитт носил с собой.

Он обменял множество жизней на свою дочь.

Из-за моего молчания канцлер Рейнхардт раздосадованно застонал. Он проследил за моим горящим взглядом, устремленным на Такера.

– Сожалею, наверное, трудно видеть капитана Морриса снова после всего, через что вы прошли. Может, есть что-то, что вы хотели бы сказать ему, если не мне?

Такер шагнул назад, глядя сквозь меня и не выказывая никаких признаков того, через что мы прошли вместе. Он сложил нож и убрал его.

Мне было что сказать ему, но я продолжала молчать.

– Ничего? После того как он устроил пожар в Ноксвилле, в котором погибло так много ваших друзей?

У меня начали болеть зубы – так сильно я их сжимала.

– Даже после того как он привел нас прямо к сопротивлению в Чикаго? Понятия не имею, как вы выбрались оттуда живой.

Он резко рассмеялся.

– Не знаю, как он тоже выбрался, – буркнула я, дернув подбородком в сторону Такера.

От молчаливой улыбки Рейнхардта его впалые щеки стали еще темнее.

– Некоторые люди готовы умереть ради своего дела, верно, капитан?

– Да, сэр, – сказал Такер.

Допрашивающий сложил руки за спиной.

– Интересно, мисс Миллер, вы из таких?

Одну пробирающую до костей секунду он пристально смотрел на меня своими черными глазами, как у хорька, а потом направился к двери, которую держал открытой новенький. Такер пошел следом.

– Повстанцам вы тоже это говорили? – спросила я.

Оба остановились.

– Да, я знаю, – сказала я. – И знаю, что вы заплатили их семьям, чтобы они молчали об этом. Должно быть, они оказались в очень тяжелом положении, чтобы принять от вас деньги.

Рейнхардт засмеялся, но его сложенные за спиной руки сжались, так что побелели кончики пальцев.

– Не думайте, что я не слышал подобного раньше, – сказал он, медленно поворачиваясь. – Рейнхардт обманул бедняг. Он обещал, что об их семьях позаботятся, если они послужат своей стране, отдадут жизни, совершив акт высшего патриотизма. А потом обвинил действующее правительство в войне, которую они начали. Так говорят?

Я почувствовала, как к щекам прилила кровь.

– Примерно так.