Тридцать девять лет в почтовых ящиках

Конечно, мне не терпелось поскорей опубликовать статью о поведении гироскопа на упоре в журнале “Механика твёрдого тела”, одном из лучших журналов тогдашнего СССР. Статья должна была быть написана на высочайшем математическом уровне. Лучше Сергея Кухтевича это сделать не смог бы никто. Однако работа над статьей продвигалась достаточно медленно, потому что стоявшая перед Сергеем задача была не из лёгких.

Когда статья была готова, и я прочитала её, в моей душе явственно зазвучала симфония – так она была красива, отточена, прекрасна. Это было настоящее произведение искусства. Статья находилась на рецензировании в редакции более года и была опубликована в 1989 году. Кроме этой нашей совместной статьи, в соавторстве с коллегами я написала две статьи об обкатке, которые были опубликованы в научно-технических сборниках “Вопросы авиационной науки и техники” в серии “Авиационное и ракетное вооружение” и “Судостроительная промышленность” в серии “Навигация и гироскопия”. В 1987 году мы получили авторское свидетельство на “Способ контроля трёхстепенного гироскопа”, заключающийся в определении характеристик гироскопа по оценке параметров обкатки.

Итак, задача была решена. Спустя некоторое время многим стало казаться: ну, что тут такого? Динамический дисбаланс ротора… Всё так просто… И мы бы могли… Но ведь не смогли же! Годы спустя многим кажется, что и они бы могли сочинить первый концерт для фортепьяно с оркестром Чайковского…

В день моего юбилея в 1998 году, когда вся страна заворожённо смотрела по телевизору сериал “Санта-Барбара”, Оливер Викторович Иваньков, прекрасный конструктор, безвременно, к сожалению, ушедший из жизни, подарил мне вазу для цветов и вложил в неё открытку с четверостишием собственного сочинения:

Коль загадки той обкатки

Положила на лопатки,

То не будет Алле грузом

Увести у Иден Круза.

Последнее, правда, не по моей части.

Не могу, однако, не упомянуть о том, что в 90-е годы, когда никого в России больше не интересовали новые разработки в области авиационного и космического приборостроения, когда встали цеха и заказов не было, я, как и многие другие исследователи, осталась без работы и без денег.

Глава 8 Калейдоскоп тем и теорий

Изучение новых дисциплин не ограничилось для меня теорией трения и гидродинамикой, а также расчётами на прочность рам и стержней при воздействии ударных и вибрационных нагрузок. Следующее задание – рассчитать прогибы разделительной втулки в гироскопе с упругим подвесом “Гирофлексе” – я получила от заместителя главного конструктора направления Анатолия Васильевича Агапова. На этот гироскоп возлагались большие надежды в смысле достижения его точностных характеристик. Поскольку диаметр втулки был значительно больше её высоты, то поставленная передо мной задача оказалась связанной с расчётом пластин. Я не была специалистом в области расчёта пластин и оболочек, это не было собственно гироскопией, а являлось предметом совершенно другой специальности. Но у меня не хватило духа отказаться от предложенной работы, потому что всю жизнь мной владел страх, что я буду неправильно понята, что как специалист я не поддержу свой престиж. Я находилась в состоянии некоторой паники и поделилась своими опасениями с ведущим конструктором Борисом Сергеевичем Киршиным, расчётчиком конструкторского отдела, который всю жизнь работал в рамках теории сопротивления материалов. На мою жалобу Киршин с сочувствием отозвался: “А им что кинь, что прикинь – всё едино”. Он имел в виду, что кинуть значит бросить что-либо, а прикинуть – сделать приближённый расчёт.

Я начала осваивать новую для меня науку. Теперь я постоянно пользовалась справочником под редакцией И. А. Биргера и Я. Г. Пановко “Прочность, устойчивость, колебания”, а также множеством других книг. Мне предстояло определить прогибы втулки, разделяющей две камеры в гироскопе с упругим подвесом, одна из которых заполнена воздухом, а другая вакуумирована. Втулка, нагруженная распределённой нагрузкой, представляла собой керамическую пластину со ступенчатым изменением толщины, защемлённую по краю круглого отверстия в центре. Условия закрепления на наружном крае зависели от наличия или отсутствия распорок, расположенных между втулкой и корпусом прибора.

Конечно, я не могла обойтись без консультации специалиста в области расчёта пластин, доктора технических наук Ивана Дмитриевича Грудева, работавшего в ЦНИИПСК, с которым у МИЭА был заключён договор о сотрудничестве. Под руководством Ивана Дмитриевича эта работа была выполнена, но получить задание, причём разовое, в области, в которой я ничего не понимала, было для меня психологической травмой. Я понимала, что вряд ли когда-нибудь мне ещё раз придётся иметь дело с подобной частной задачей, поэтому мне было просто жаль потраченных сил. К тому же мне было неинтересно решать эту достаточно узкую проблему, поскольку в целом “Гирофлексом” я не занималась.

Моя дальнейшая работа по исследованию параметров гироскопов оказалась снова связанной с расчётом токоподводов – на этот раз гироскопа ГПА-200 с торсионно-шаровой опорой и винтовыми пружинными токоподводами. В 1980 году я выпустила отчёт “Исследование упругих моментов токоподводов в изделии ГПА-200”. Позже расчёты токоподводов я выполняла совместно с молодым специалистом Наташей. С ней в 1982 году мы выполнили работу по исследованию возможности компенсации упругих моментов токоподводов в гироскопах ГПА-200 и ГПА-Л, а в 1984 году написали отчёт по исследованию моментов тяжения винтовых пружинных токоподводов с учётом направления навивки проволоки, ставший уточнением моей первой работы по этой теме. В 1985 году в журнале “Авиационная промышленность” была опубликована наша совместная статья “О компенсации моментов тяжения винтовых пружинных токоподводов”. Другие наши статьи были депонированы в ВИНИТИ. Помимо этого, начальник нашего отдела Вадим Александрович Гаранкин, ведущий конструктор ГПА-Л Оливер Викторович Иваньков, сборщик Лев Андрианович Клочков, Наташа и я получили авторское свидетельство на изобретение “Узел для подвода электроэнергии к чувствительному элементу инерциального прибора”.

Не могу не сказать о досадном для меня моменте наших отношений с Наташей. Она была выпускницей МАИ, миловидная, тоненькая, с длинными тёмными волосами, тихим голосом, способная, но очень закрытая. Она не сблизилась ни с одной из женщин-коллег, но пользовалась большим успехом у мужчин, хотя вела себя достаточно скромно. Я знала, что Наташа собирается поступать в аспирантуру, и решила, что она должна повторить мой путь – от достаточно сложных расчётов токоподводов к решению более крупных задач. К сожалению, по моей вине наши отношения сильно испортились, когда начальник нашего отдела придумал оригинальный способ уменьшения моментов сопротивления токоподводов и предложил Наташе оформить заявку на изобретение. Я считала, что токоподводы были моей прерогативой, и поэтому рассердилась на Наташу, когда та дала согласие проводить эту работу без моего участия.

Вскоре я осознала, что была абсолютно не права, причём настолько, что не могу простить этого себе до сих пор. И на вопрос, хотели бы я прожить свою жизнь заново, я бы ответила отрицательно, в том числе и из-за этого случая. А в тот момент мы с ней поговорили на повышенных тонах. Я, конечно, обвиняла её в “измене”, что было недопустимо и крайне глупо. А она в ответ выдала мне всё, что думала обо мне. Тогда-то я и поняла, что она далеко не тихая молодая дама и может быть достаточно агрессивной. Этот “разговор” произвёл на меня такое сильное впечатление, что ещё долго впоследствии, где бы я ни находилась, мне всюду чудилась эта “тихая ведьма” в образе Гоголевской панночки из “Вия”.

Когда, спустя несколько лет я узнала, что Наташа поступила в аспирантуру, а позже защитила кандидатскую диссертацию, я была искренне этому рада. Мне казалось, что я как бы сняла с себя ответственность за её судьбу в науке.

В целом рабочие будни сектора протекали без эксцессов, в напряжённой, ответственной работе. Помню лишь один вызвавший горькие переживания случай, произошедший с Ниной Асс. Была зима, и на внутренней территории предприятия стояли высокие снежные сугробы, так что пройти можно было лишь по неширокой, расчищенной между сугробами дорожке. Проехать по ней даже одной легковой машине было достаточно сложно, а разминуться машине с человеком было практически невозможно. И вот в этих условиях Нина при встрече на узкой дорожке с автомашиной попала под её колёса. Дело приняло нешуточный оборот. И хотя печальное событие произошло в рабочее время, на территории предприятия, протокол, на основании которого Нина могла бы сразу получить оплачиваемый бюллетень, не был составлен. Начальство всячески старалось замять этот факт, и начальник нашего отдела ничем Нине не помог. Она очень долго лечила ногу, но нога так и осталась изуродованной. Конечно, это явилось для Нины дополнительным стрессом. В итоге у неё обнаружили онкологию, и не дожившая даже до пятидесяти лет женщина ушла из жизни. Нам же нужно было продолжать работать.

Одна из значимых тем моей научной деятельности была связана с анализом причин температурного дрейфа поплавкового гироскопа ГПА-200. Вопросами температурного режима гироскопа, проявляя творческую фантазию, серьёзно занимался также Володя Сирота, который в соавторстве со мной получил авторские свидетельства на изобретения “Способ определения температуры нейтральной плавучести гироузла в трёхстепенном поплавковом гироскопе с горизонтальной и вертикальной осями подвеса” и “Способ определения температурного коэффициента дрейфа трёхстепенного поплавкового гироскопа при балансировке”. В 1993 году в журнале “Авиационная промышленность” вышла наша совместная с Володей статья “Демпфирование синхронных колебаний гироузла в трёхстепенном поплавковом гироскопе”. Володя был спокойным, уравновешенным человеком, с которым было приятно общаться по любому вопросу.