Тридцать лет под землей

Но, с другой стороны, было сделано сенсационное открытие, показавшее, чем руководствуются летучие мыши в своем полете ночью и даже в абсолютном мраке глубоких пещер.

Всегда было предметом удивления то, что летучие мыши, имеющие еле видимые глазки, могут летать при ярком солнце и ночью, избегая все препятствия и при этом ловя на полном лету таких маленьких насекомых, как москиты и комары.

Ответ на эту загадку, интриговавшую несколько поколений ученых и натуралистов, наконец был дан в 1940 г.

Итальянский натуралист Спалланцани в конце XVIII века занимался опытами по выключению органов чувств летучей мыши. Последовательно он завязывал глаза, покрывал лаком крылья, отрезал язык, затыкал нос летучим мышам и пускал их летать в заставленной комнате. Эти животные продолжали летать, не стукаясь ни о стены, ни о мебель и не задевая о шелковые нити, протянутые во всех направлениях; но как только он им затыкал уши, животные теряли способность избегать препятствия.

Швейцарский ученый Луи Жюрин, проводивший такие же опыты, пришел к тем же результатам. К сожалению, Кювье не только опроверг его наблюдения, но даже так их высмеял, что на полтора столетия они были преданы полному забвению. Чтобы отмахнуться от этой задачи, решили, что летучие мыши обладают каким-то таинственным шестым чувством, помогающим им ориентироваться безошибочно.

А между тем Спалланцани и Жюрин были на верном пути.

И только в 1920 г. профессор Хартридж в Оксфордском университете высказал мысль, что рукокрылые, летая в темноте, способны издавать ультразвуки, которые отражаются от препятствий, улавливаются ухом животного и предупреждают его. Эта гипотеза имела не больше успеха, чем все остальные, ранее предложенные.

В 1940 г. на основании опытных данных была категорически и неопровержимо доказана справедливость и гениальность выводов Спалланцани и Жюрина и научное предвидение Хартриджа.

В том же, 1940 г. два физика Гарвардского университета, Гриффит и Галамбос, предприняли повторение старых опытов Спалланцани, подтвердившихся по всем пунктам. Пользуясь современными средствами физических исследований, они вели опыты с помощью электронного прибора, называемого анализатором ультразвуков. Благодаря этому прибору они нашли и показали, что летучие мыши в полете издают ультразвуки с частотой колебаний порядка 50 000 в секунду, а каждый такой «крик» длится немного меньше двух сотых секунды.

Относительно широкая и снабженная сильными мышцами гортань летучей мыши производит этот чрезвычайно высокого тона звук, неслышный человеческому уху. С другой стороны, ее ухо регистрирует возвращающееся эхо, только что отразившееся от препятствия, и предупрежденное таким образом животное инстинктивно и мгновенно его минует. Следовательно, наши рукокрылые в течение приблизительно 60 миллионов лет пользовались одним из новейших изобретений, которым особенно гордится человек: радаром. Летучая мышь, вне всякого сомнения, вооружена радаром, если принять это слово в его общем смысле, то есть как обнаружение с помощью волнового эхо, но только здесь волны не радио-электрические, а ультразвуковые. Или, точнее, летучая мышь снабжена сонаром [72] .

72

Сонар — звуколокатор. Во флоте сонарами называют гидролокаторы, то есть приборы гидроакустической локации, предназначенные для определения с надводных кораблей и подводных лодок направления и расстояния до подводных лодок противника и до подводных препятствий (мелей и т. п.).

Как это часто случается со всяким большим открытием, ряд серьезных проблем еще остается без ответа; возникли новые загадки, в детали которых мы здесь входить не можем. И передаточный и приемочный механизмы оказались очень сложными. Но основной факт, поистине чудесный, — налицо, и надо думать, что природа богата и другими примерами и другими ресурсами, о которых никто пока не подозревает, а их носители, может быть, такие же скромные существа, как летучие мыши.

Открытие радара летучих мышей, возможно, не произвело особого впечатления на общественное мнение, тем более что оно было сделано в чрезвычайно смутную историческую эпоху, когда одно за другим следовали более важные события.

Но оно принесло удовлетворительный и успокоительный ответ на вопрос, много лет мучивший и преследовавший меня в тишине и одиночестве пещер. Когда тайна была раскрыта, я приготовился посещать чаше, чем когда-либо, пещеру Тиньяхюст и продолжать изучение симпатичных летучих мышей ночниц, но в этом гроте вдруг произошло небывалое событие. Колония не совершила обычной миграции летом 1940 г., не вернулась и весной следующего, 1941 г. Прошел март, апрель, затем май и июнь, но ночницы не вернулись, и никогда больше не появлялись в этой пещере, где одно за другим жили их бесчисленные поколения.

Несомненно, ответственность за это несу я. Мои вторжения, сеансы дневных и ночных наблюдений, поимки и кольцевания слишком беспокоили летучих мышей, и они решили покинуть свое некогда тихое и уединенное пристанище, где из-за меня жить стало невозможно. Чтобы продолжать наблюдения, и особенно опыты по переносу на большие расстояния, мне пришлось искать другой грот с ночницами. Гротов было много, но ни один из них не мог сравниться с удобствами и особенностями пещеры Тиньяхюст, подлинной природной лаборатории. Они были слишком далеко от моего дома и слишком велики. Высота сводов не допускала ловли сачком, а очень широко открытые входные отверстия не давали возможности эффективного наблюдения ночного полета. Поэтому с большим сожалением я вынужден был отказаться от более близкого знакомства с большими ночницами и волей-неволей перенес свой интерес на другие, a priori менее привлекательные виды летучих мышей.

* * *

Из 25 видов рукокрылых, насчитываемых во Франции, мне удалось также наблюдать и кольцевать длиннокрылов — маленьких летучих мышей весом 9—10 граммов. Мордочка у них приплюснутая, а крылья очень удлиненные, что сообщает их полету ошеломляющую быстроту. Встречались также летучие мыши Капаччини [73] , ушаны, широкоушки и нетопыри-карлики (самые маленькие летучие мыши в мире, весом всего 4–5 граммов). Но самые обычные и самые многочисленные в пещерах Пиренеев — это подковоносы [74] . Я занимался ими несколько лет и окольцевал больше 6 тысяч. Нужно было метить очень большое число, чтобы часто ловить окольцованных индивидов. Время от времени из самых разных мест корреспонденты-добровольцы извещали меня о находке летучих мышей с колечком на крыле и пометкой «Музей Париж» и сообщали об этом в музей.

73

Очевидно, длиннопалая ночница (Myotis capaccinii Вопар) из семейства обыкновенных летучих мышей (Vespertilionidae).

74

Род Rhinolophus — единственный род семейства подковоносных летучих мышей (Rhinolophidae).

Такие поимки иногда происходили очень далеко от места кольцевания. Так, например, длиннокрыл Н 2041 с кольцом, надетым в гроте Тиньяхюст (Верхние Пиренеи) был найден скаутами в карьере Сен-Мартен-ле-Нед, вблизи города Бове (Уаза), в расстоянии 760 километров по полету… летучей мыши.

Но рекорд расстояния, проверенный кольцеванием, принадлежит подковоносу С 084. Этот индивидуум, окольцованный в гроте Гаргас (Верхние Пиренеи), был пойман в Триенбахе (Бавария), в расстоянии 1100 километров.

Метод кольцевания помог также получить некоторое представление о продолжительности жизни летучих мышей. Когда в 1936 г. музей передал мне первые кольца, то о сроке жизни этих маленьких животных точно ничего не было известно; считали, что они живут два-три года.

Но мне приходилось находить окольцованных летучих мышей по истечении пяти, восьми, десяти и двенадцати лет, В момент когда пишутся эти строки, мои рекордисты — это два подковоноса с матрикулами Н 057 и Д 106, окольцованные 30 декабря 1936 г. и пойманные мною вновь 16 января 1952 г., то есть пятнадцать лет спустя. Во время кольцевания это уже были взрослые животные, что увеличивает их возраст минимум до шестнадцати лет. Нужно добавить, что при осмотре не было замечено значительной сточенности зубов или каких-либо других резко выраженных признаков старости. Это ставит по-новому, или во всяком случае в новом и неожиданном свете, вопрос о максимальном сроке жизни этих животных. Я лично думаю, что он легко может превышать двадцать. Поэтому не приходится удивляться, что летучие мыши шесть-семь месяцев спят почти летаргическим сном — это дает им возможность значительно экономить жизненные силы. Вероятно, две упомянутые шестнадцатилетние летучие мыши за время их жизни покрыли тысячи километров расстояния, совершали длительные миграционные перелеты, отдаленные путешествия, но правдивость обязывает меня заявить, что я их нашел в том же гроте Лябастид (Верхние Пиренеи), где их окольцевал пятнадцать лет назад.