Тридцать минут под прицелом

Обогнув барак, я увидела с одной стороны металлический ангар с вывеской оптовой базы № 7, а с другой стороны — несколько кособоких деревянных сарайчиков, за которыми виднелось двухэтажное кирпичное здание с зеленой крышей. Вероятно, это и был дом номер сорок четыре.

Мне вдруг вспомнились слова Семерякова о том, что когда-то здесь был проход напрямик от их дома до фирмы «Тарпластмет», а потом зачем-то поставили железобетонный забор, но в одном месте можно было все-таки перелезть. Сам собой напрашивался вопрос: не на ту ли лазейку рассчитывала Наталья? А вдруг все дело было в том, что в разгар праздника сломался каблук? Допустим, из-за этого казуса Басманова не могла остаться на вечеринке и решила уйти, ни с кем не попрощавшись. Конечно, логичнее всего позвонить мужу, чтобы тот приехал за ней, но если, к примеру, они поругались перед праздником, тогда у Натальи оставался только один выход: добраться малолюдными тропами до дома родителей.

«Вот именно — домой к родителям, а не в их гараж! Нет, здесь явно что-то произошло». У меня возникло сразу несколько версий, а для их проверки следовало разговорить Ваську Крестового или поискать свидетелей среди жильцов сорок четвертого дома, если, конечно, таковые имелись.

К тому же дом оказался наполовину разрушенным. С торца, примыкающего к забору, внешняя стена обвалилась, и можно было разглядеть интерьер квартиры второго этажа — выцветшие зеленоватые обои и большую репродукцию картины Брюллова «Всадница». Разбитые окна подсказывали: дом идет на снос, а значит, жильцы расселены.

Надо сказать, в этих трущобах было безлюдно и даже как-то жутковато, то здесь, то там что-то поскрипывало. Позади раздался какой-то шум, я оглянулась и увидела облезлую сиамскую кошку, пытавшуюся поймать голубя. «Да ты, мурка, совсем одичала», — подумала я и вдруг заметила, как из одного сарая вышла пожилая женщина в коричневом платье и в кремовой газовой косынке на голове. Она держала в каждой руке по трехлитровой банке с консервированными огурцами. Завидев меня, женщина отшатнулась и едва не уронила провизию, что натолкнуло меня на мысль — огурцы из чужого погреба.

— Бабуля, здесь уже всех расселили? — как можно мягче спросила я.

— А тебе кто нужен? — все еще боязливо поглядывая на меня, спросила старуха.

— Василий Кузьмич Крестовский, — чистосердечно ответила я.

Бабка поставила одну банку на землю и перекрестилась.

— Душегуб этот, значит, из четырнадцатой? Переехал… как был моим соседом, так и остался, — забубнила старуха, поспешно устанавливая банки в сумку на колесиках. — Как вернулся с тюрьмы, так мать сразу на тот свет загнал… Карты у него одни на уме.

Не говоря больше ни слова, бабка прошла мимо меня, уткнувшись глазами в землю.

— Подождите, хотите я подвезу вас до дома? — спросила я вдогонку, но мое предложение не произвело на старуху никакого впечатления. — Я из милиции, и мне нужен ваш сосед.

Последнее замечание и вовсе заставило бабку ускорить шаг. Наверное, мне так и не удалось бы договориться с этой старушенцией, если бы от ее коляски не отлетело одно колесо. Она долго причитала, пытаясь собственноручно его приладить и не обращая никакого внимания на мое предложение помочь. В конце концов я не выдержала, подхватила тяжелую сумку и понесла ее к своей машине. Бабка семенила за мной, бурча себе под нос что-то нечленораздельное. Поставив поклажу в багажник, я сунула старухе под нос красные корочки и сказала, что в Уголовном кодексе есть статья за отказ сотрудничать со следствием.

— Ну, если Крестового посадить хотите, то покажу, где он живет. А разве у вас таких сведений нет?

— Он еще зарегистрирован по этому адресу: улица Советская, дом номер сорок четыре, квартира четырнадцать.

— Я ведь тоже еще не выписалась, — призналась бабка, усаживаясь в машину. — Нам ведь пока временное жилье дали, в общежитие поселили…

— Давно?

— Как полдома обвалилось, так и стали расселять кого куда. Меня да этого душегуба в Затон. Мы последними съехали: неделю назад, я вот вещи до сих пор на себе вожу. У меня никого из родных не осталось. Как вы думаете — отдельную квартиру мне дадут?

— Если обещали, значит, дадут, — обнадежила я старушку.

По дороге бабка наконец-то разговорилась и рассказала, что дом хотели сносить еще три года назад, а на этом месте что-то строить, потому и забор поставили, но как-то не сложилось со строительством.

— Половина жильцов вымерла, а теперь стена обвалилась, хорошо, что никого не пришибло, — пояснила старуха.

— Бабуля, а вы случайно в прошлую субботу вечером ничего подозрительного во дворе не видели?

— Что ты меня все бабулей да бабулей зовешь! Меня Маргаритой Михайловной люди добрые кличут.

— Хорошо, Маргарита Михайловна, так вы видели во дворе что-нибудь интересное?

— В каком дворе — в центре или в Затоне?

— В центре.

— Не была я на Советской в субботу, — покачала головой пассажирка. — Меня в пятницу в общежитие перевезли, из ЖЭКа машину прислали, все пожитки мои погрузили. А про погреб я им сказать забыла, вот теперь на себе вожу.

— А Василий Крестовский когда переехал?

— Шут его знает! Я с ним намедни на общей кухне столкнулась. Когда переезжала, он еще на старом месте оставался, хотя его тоже перевозить хотели, но он заупрямился и остался. А что он натворил?

— Почему сразу натворил? Может, он — свидетель?

— А что видел? — Маргарита Михайловна проявила прямо-таки нездоровый интерес к моему делу.

— Это — тайна следствия, — туманно ответила я. — Так, здесь начинается Затон. Куда дальше?

— К общежитию судоремонтного завода, — ответила бабка.

Глава 14

Пришлось до конца играть роль носильщика — я вынула из багажника тяжеленную сумку моей попутчицы. Маргарита Михайловна просияла от радости и не по возрасту шустро бросилась ко входу, распахнув передо мной дверь.

— Это моя дальняя родственница, — предупредительно сообщила она вахтерше, и я беспрепятственно прошла через вертушку.

Надо сказать, что общежитие казалось не менее ветхим и убогим, чем сорок четвертый дом. На лестничной площадке между вторым и третьим этажом я заметила нешуточную щель в стене, а на четвертом этаже дорогу нам перебежала шустрая мышка.

— Гляди, гляди, — толкнула меня в бок Маргарита Михайловна и тихонько шепнула: — Вон он, на кухне, у плиты стоит.

— Ясно, — кивнула я и чуть задержалась напротив общей кухни.

Не обратить внимания на колоритную фигуру Крестовского было невозможно. Под два метра ростом, грузный, с огромным животом, он будто пятнадцать лет не тюремной баландай питался, а где-нибудь на первоклассном курорте наедал жиры. Пожалуй, такой вполне мог завалить человека с одного удара.

— А комната-то его вот эта, — показала кивком головы Маргарита Михайловна.

Я успела заметить, что дверь с накорябанным на ней номером — четыреста одиннадцать была приоткрыта. При других обстоятельствах я не преминула бы туда незаметно прошмыгнуть, но за ней послышались какие-то голоса.