Тридцать один

– Как бы ни так. – ответил Оливье. – Я хочу поговорить с комендантом арены.

– Ваше право. – согласился стражник. – Вас отведут.

– Ждите у входа! – строго сказал хранитель вкуса, глядя на нас. – Я скоро вернусь.

В сопровождении второго стражника, он прошел в незаметную дверь в стене, а нам пришлось отодвинуться с прохода, чтобы не мешать посетителям арены.

– Правила надо соблюдать. – сказал Евлампий.

– Что ты несешь? – разозлился я. – Какие правила? Как нам разобраться с Оливье?

Повернувшись к Евлампию, я заметил, что Мровкуб с интересом наблюдает за нами.

– Что случилось? – озабоченно спросил он. – Что вы скрываете?

– Предлагаю ему рассказать. – проговорил Евлампий. – Оливье и его обещал грохнуть!

– Убить? – переспросил архивариус. – То есть, лишить жизни? Это невозможно! Меня нельзя ликвидировать, я же рассказывал. Мровкуб – гомункул, которым я управляю. Если его физической оболочке нанести непоправимый вред, я все равно не пострадаю.

– Вы может и нет. – протянул я.

– Он и вас угрожал убить, юноша! – воскликнул архивариус.

– Он провел обряд черной магии. – поспешно проговорил голем. – Теперь, он может отнять тело Люсьена, произнеся особое слово.

– Это немыслимо, лишать жизни столь юное и невинное существо!

Несмотря на переполняющее меня отчаяние, я покраснел.

– У нас нет времени на бесполезную болтовню, – перебил его голем. – Оливье скоро вернется.

– Давайте обратимся к страже. – предложил архивариус.

– И что нам это даст? – уныло спросил я.

– Скорее всего, ничего. – вместо Мровкуба ответил голем. – Оливье достаточно произнести всего одно слово и Люсьен погибнет.

– Признаться, вы застали меня врасплох. – пожаловался архивариус. – Я не привык действовать скоропалительно, тщательно все не взвесив и не обдумав.

– У нас нет времени. – простонал я.

– Но что вы предлагаете?

– Убить его первыми. – ответил Евлампий.

– Чем же вы тогда лучше него? – рассердился архивариус. – Он еще ничего не совершил.

– Когда сделает! – закричал я. – Будет уже поздно.

– Что сделает? – спросил подошедший Оливье. – Я тебя предупреждал, заморыш?

– Мы разговаривали про гонки! – заступился за меня голем. – Обсуждали, что случится, если заклинатель вовремя не сделает щит!

– Именно. – подыграл ему архивариус. – Но так практически никогда не бывает. Кому нужны заклинатели, забывающие про защитные щиты?

Хранитель вкуса зло зыркнул на нас и пошел к лестнице.

– За мной! – бросил он через плечо.

Его настроение изменилось. Он перестал быть весельчаком, превратившись в ворчливого старика.

– Защитные щиты? – пробормотал Евлампий. – Какая нелепица.

Внутри арены висел еще один шар. Прозрачный, меньшего размера. В нем стояли желто-черные и синие повозки. Вокруг них сновали, одетые в те же цвета, участники команд.

По внешней стороне шара, соединенные с ареной мостами и лестницами, проходили ряды трибун.

– Понапридумывали никому не нужных правил. – пыхтел Оливье. – Бюрократы. Такой план оборотню под хвост.

– У оборотней нет хвостов. – не удержался Евлампий.

– Заткнись, булыжник. Без тебя тошно. – ответил хранитель вкуса. – Идите за мной.

Мы начали подниматься по ближайшей лестнице.

– Ну что с тобой теперь делать? – печально спросил Оливье.

Я не ответил, едва сдерживая, распирающую меня ярость.

– Пощадить! – подсказал голем.

Хранитель вкуса невольно потянулся рукой к поясу, но вспомнив о временной потере бездонной сумки, расстроено проговорил:

– Вот и желчь недоступна.

– Не стоит, так переживать, вам вернут ее после гонок. – встрял архивариус.

Бросив на него уничтожающий взгляд, Оливье продолжил карабкаться по лестнице.

– Сговорились. – прошипел он. – Все против меня.

Мы прошли один пролет. Второй. Третий. Дыхание сбивалось. Поэтому, разговоры, и даже ворчание хранителя вкуса, прекратились сами собой.

После пятого пролета нас остановила стража.

Оливье, совсем не вежливо, ткнул им свой значок виктатлона.

– Ложа! – зло прохрипел он, задыхаясь.

Стража невозмутимо расступилась.

Мы прошли за Оливье и полезли еще выше. Когда мы добрались до нашей трибуны, я тяжело дышал и с трудом передвигался. Хранитель вкуса едва шевелился. Он еле дошел до края сидений, и рухнул в ближайшее. Мы, с облегчением расселись рядом с ним.

– Потрясающий обзор. Отсюда видна вся трасса. – обрадовался архивариус.

Он не устал, он же гомункул. У меня, в отличие от него, до сих пор не восстановилось дыхание, и его оптимизма я не разделял. Отвалившись на сиденье, я глубоко втягивал воздух и шумно выдувал обратно.

– Удачный выбор, все побоище, как на ладони! – продолжал восхищаться архивариус.

Я искоса посмотрел на хранителя вкуса. Он сидел откинувшись назад, запрокинув голову на спинку сиденья. По его раскрасневшемуся лицу стекал пот. Он шипел, сквозь зубы, проклиная Сыча и его высокую ложу.

– Отомстил, Сычара. – бормотал он.

Отдышавшись, я наклонился и заглянул через парапет. Наш балкон выступал над остальными трибунами, нависая над лестницей. Что если столкнуть его вниз? Расстояние метров семь. Так, что скорее всего, он разобьется не успев даже пикнуть.

– Дождись начала гонок. – разгадав мои мысли, подсказал голем.

Я кивнул. Естественно, не сейчас. Не стоит торопиться. Я сел обратно на сиденье. Снова взглянув на хранителя вкуса. Оливье перестал задыхаться и, подперев руками подбородок, глубокомысленно смотрел перед собой. Почувствовав мой взгляд, он повернулся.

– Неловко получилось. – задумчиво проговорил хранитель вкуса. – Без сумки, мой план неосуществим.

– Какой план? – сразу же поинтересовался голем.

– А так все удачно складывалось. – грустно добавил Оливье.