Тридесятые сказки, или Вот такие пирожки

Однажды дед говорит:

— Нынче на рыбалку пойдём. Рыбки на уху наловим.

Взял он удочку, коловорот, корзинку для рыбы, и отправились они с внуком на речку.

Зима уже заканчивалась, а потому лёд на речке набух, почернел и кое-где подтаял. Старик шёл к тому месту, где обычно ловилась рыбка покрупнее.

— Дедуль, а что такое рыбалка? — еле поспевая за дедом, спросил Петя-Петушок.

— Сейчас увидишь, — тяжело дыша от быстрой ходьбы, ответил дед.

Вдруг лёд под Семёном треснул, и он моментально оказался в воде. Не раздумывая, внук бросился в полынью спасать любимого дедушку! К счастью, Петя — Петушок был деревянный и поэтому хорошо плавал. Он поднырнул под деда и подталкивал его до тех пор, пока тот не выкарабкался на лёд.

Устало опустившись на колени, дед Семён, сопя и кряхтя, стал вылавливать из воды корзинку и удочку (коловорот утонул).

«Так вот, что такое рыбалка», — с грустью подумал внучок, глядя на сгорбленную фигуру насквозь промокшего деда.

— А где же рыбка? — тихо спросил он.

Дед ничего не ответил. Молча встал и, оставляя за собой мокрые следы, быстро зашагал к дому. Внучок, так и не поняв, что такое рыбалка, последовал за ним.

Дома, лёжа на печке, дед Семён долго не мог согреться. Старость не младость! Старик простудился и заболел.

Петя-Петушок ни на минуту не оставлял больного одного. Он поил его чаем с малиной и мёдом. Теперь уже внук кормил обедом своего любимого дедушку. Но дедушке становилось всё хуже и хуже.

К тому же кончились дрова, заготовленные на зиму. И когда в конце концов сгорело в печи последнее полено, дед велел топить печку своими «деревяшками».

Два дня уговаривал внучок деда не делать этого, а на третий Петя-Петушок решился ради любимого дедушки на отчаянный шаг.

Когда дед уснул, он подошёл к остывающей печи и открыл тяжёлую чугунную дверцу.

Проснулся дед в хорошем настроении. В доме было тепло, и чувствовал он себя значительно лучше. Свесив босые ноги с печи, он позвал внука. Но ему никто не ответил. Он позвал снова, и опять тишина. Волнуясь, Семён спустился с печки и наступил на что-то мягкое.

На полу, возле открытой дверцы печи, лежала красная рукавица и голенище от старого валенка с двумя дырочками для рук! А внутри ярким пламенем бушевал огонь, хотя горящих дров не было видно.

Осиротевший дедушка Семён горько заплакал. Он понял всё, и горе его было безутешно. Но не успел он проплакать и пяти минут, как услыхал доносившийся из-под верстака чей-то голосок:

— Не печалься, дедушка Семён! Горе на двоих — полгоря, радость на двоих — две радости. Буду я тебя любить не меньше брата своего!

Бросился Семён к верстаку, а под ним лежит полполена и пищит:

— Горе — что море: не переплыть, не выплакать.

Схватил его дед! Изо всех сил прижал к груди и тотчас почувствовал, как внутри полена что-то стучит в такт его сердцу!

Растроганный старый Мастер дрожащими от волнения руками взял свой рабочий инструмент…

Когда работа была закончена, дед Семён залез на печку и крепко уснул. Проснулся оттого, что кто-то трепал его за нос.

— Дедуль! Выпей чайку с малинкой, — услыхал он тоненький голосок.

История восьмая. Чур, я первая!

К лету Семён окончательно оправился от болезни. «Надо сходить к Игнату, своё детище показать», — подумал он.

Выбрал прекрасный солнечный денёк, нарядил внука, себя привёл в порядок. Посадил внука на закорки, и отправились они в гости.

Подходя к сторожке лесника, ещё издали услыхали весёлый шум и гам.

— Ну! Видать, Машенька к деду с бабушкой в гости наведалась, — сказал Семён, усмехнувшись. — Ох и штучка Игнатова внучка! Как появится — всех на рога поставит! Сейчас я тебя с ней познакомлю, — сказал он внуку. — Научит она тебя уму-разуму.

Машенька с самодельным хлыстом в руке стояла посреди двора, как на арене цирка. А перед ней «стояли на рогах» корова с телёнком и коза с козлёнком. Получилась пирамида, на вершину которой взлетел роскошный петух.

За представлением из своей конуры с грустью наблюдал Дружок. Уж очень сожалел старый пёс, что нет у него рогов. «Но зато Машенька научила меня свободно ходить на задних лапах!» — успокоил он свою душу.

Машенька взяла обруч от бочки — алле-ап! — петух пролетел через него и благополучно приземлился.

Пирамида, немного покачавшись, рассыпалась.

Игнат и Пелагея, сидя на завалинке, весело смеялись и дружно хлопали в ладоши. Захлопали и Семён с внуком, входя во двор.

Хозяева только сейчас заметили гостей и поднялись им навстречу.

— Ой! Смотри, Машенька, кто к нам приехал на дедушке! — всплеснула руками Пелагея.

Поздоровавшись, Семён опустил внука на землю.

— Знакомьтесь, мой Вася.

— Чур, я первая! — закричала Машенька и подбежала к гостям.

От смущения у Васи запылали щёки. Показалось даже, что запахло дымом. Маша протянула ему руку и, с интересом рассматривая деревянного мальчика, произнесла:

— Маша!

Вася восхищённо смотрел на неё широко открытыми голубыми глазами и молчал.

— Оч-ч-ень приятно! — чуть заикаясь от волнения, наконец сказал он и пожал Машину руку.

— Вот и познакомились! — улыбнулся дед Семён и добавил: — Вы тут поиграйте, а я пойду с хозяевами погутарю.

И пока старики беседовали о житье-бытье, Машенька рассказала своему новому другу, что на будущий год она пойдёт в школу! Что из одной картошины вырастет много, если её закопать в землю! Что цыплята вылупляются из яйца! Что завтра с утра она пойдёт за грибами! И ешё много чего могла бы она рассказать, но тут на крыльцо вышел дед Семён и позвал внука.

Машенька и Вася быстренько поклялись друг другу в вечной дружбе и попрощались. Дедушка взял внучонка за руку, и они пошли домой.

Оказавшись дома, Вася сразу же решил проверить, правду ли говорила его подружка. «Раз из одной картошины может вырасти много картошин, значит, из одного яйца вырастет много цыплят!» — подумал он. Достал потихоньку от деда из погреба одно яйцо и закопал его на огороде. «Вот обрадуется дедушка, когда я принесу ему целую охапку цыплят».

И принялся ждать.