Тридевять земель

Артём кивнул.

— Замечательно! Хоть немного мирной жизни.

— Если все такие места уничтожить, – Артём посмотрел в глаза Лилии, – дросселей, возможно, больше не будет. Вы об этом подумали?

Лилия кивнула.

— Может, я поторопилась. Может, не всё уничтожат – оставят некоторые, начнут изучать. Ведь никто не смотрел, как человек становится дросселем. Нас ведь в школе учат, что это – защитная реакция, что люди случайно выработали эту способность, чтобы выжить. А теперь выходит, что всё не так.

— Всё может быть не так.

Лилия рассмеялась.

— Вы говорите как сэр Марцелл Катон. Они никогда ничего не утверждает, если нет уверенности на двести процентов. Да, всё верно, может быть не так. Всё, хватит о грустном! Сейчас ещё один урок с Вероникой – и пойдём учить те песни, которые вы споёте сегодня. Да? Вы согласны?

– - -

— Что это за девушка? – полюбопытствовала Валери Обэр, когда Мари Фурье, после занятий на Арене, вернулась домой. Уже начала привыкать к ежедневному осмотру у доктора Ливси. Ещё немного, и это начнёт мне нравиться, подумала Мари мрачно. Сама ведь привыкала: если что-то неизбежно и действует на нервы, сделай так, чтобы не замечать – или научись получать от этого удовольствие. Вот и научилась, похоже.

— Катрин Муар? – Мари присела на диван и с удовольствием выпила стакан прохладной минералки. – Одна из новых дросселей. Меня просили присмотреть за ней, следить за обучением. Доктор сейчас её изучает. У неё почти что моя история – только она в подземелья ходила, с друзьями. Говорит, что друзья со вчерашнего дня, как они все вернулись, не дают о себе знать. Беспокоится.

Валери и Марселина переглянулись.

— Кто-нибудь занимается этим делом? Её друзьями?

— Не спрашивала. Сейчас спрошу, – Мари прижала ладонь к уху. – Сэр Марцелл? Да, верно. Я хотела спросить: кто-нибудь занимается друзьями Катрин Муар? Она говорит, что они не дают о себе знать второй день. Что? Да, конечно, подожду.

Валери и Марселина снова переглянулись.

— Да, рядом со мной только люди с допуском. Угадали. Да, поняла, сейчас переключу, – Мари сделала знак Валери и Марселине – ждите вызова – и через несколько секунд в общий теперь разговор вступили и они.

— Так точно, сэр Марцелл, – кивнула Валери. – Да, сейчас же начнём. Вас поняла, доклад каждые двадцать четыре часа, или по наличию новых сведений.

Совещание завершилось.

— То есть теперь мы ищем её друзей, – подвела итог Мари. – Что ж, может быть, ещё не поздно. Что-то у меня нехорошее предчувствие. Военные исследуют то самое подземелье, о котором рассказала Катрин.

— Думаете, если там есть похожее сооружение, оно может разрушиться? – спросила Валери о том, о чём последние несколько минут думали и остальные. Мари кивнула.

— Теперь они знают, что искать. Те сооружения, из двух кругов, излучают во всех девяти диапазонах связи нечисти. Я даже не знаю, чем всё это может кончиться. Могу чем-нибудь помочь?

— Если хотите. Для начала мы обследуем всё зондами, людей отправим, только если будут зацепки. Наши люди в Париже уже отправились к родственникам её друзей. Хотите вместе с нами изучить окрестности того подземелья?

— Разумеется, – Мари поднялась на ноги. – Переоденусь только. Через пять минут вернусь.

– - -

Было очень странно общаться с Вероникой Корвус – девушкой двадцати восьми биологических лет, сознание которой застыло на восьмом году жизни. Артём и сам бы не поверил, что говорит с той же смой девушкой, которая сутки назад перепугалась, увидев их в своей «клетке», и не могла в буквальном смысле слова звука издать – то жуткое заикание не так-то просто забыть.

Сутки с небольшим спустя Вероника – для психологического возраста – вела себя и общалась очень, очень охотно, подолгу и со всеми, кого замечала. Группа специалистов, половину которых срочно вызвали из других городов, проверила состояние Вероники – и подтвердили первоначальные выводы лечащего врача Бедлама: по неизвестным пока причинам у Вероники уже не проявлялось никакой «фильтрации» при общении с другими людьми – того, что не позволяло ей воспринимать окружающих как людей. Понятно, почему она выбрала хорошо знакомый ей день и воспоминания о приюте, где и жила, в безопасной гавани. Непонятно, каким образом сознание и психика в целом не получили непоправимого урона. Во всяком случае, пока что патологий не отмечалось.

Договорились, что ближайшие несколько дней Лилия будет оставаться поблизости; Артёма Вероника не то что бы пугалась – держалась с некоторой опаской, хотя в его присутствии процессы восстановления работоспособности её мозга по-прежнему шли активнее.

— Рассказывала мне, что интересного было утром. С ней иногда удавалось общаться записками, – пояснила Лилия. – Так она считает, что я оставляла все записки. Её попросили вести дневник. Она и вела его. Двадцать лет дневников, и в каждой записи подробности одного и того же дня. Но всегда с небольшими различиями – она иногда выдумывала что-то ещё. Ужас!

— Ужас, – согласился Артём. – Глория прибывает через час, просила нас ждать у неё дома. Вас уже отпустили на сегодня?

— Не хотели, – улыбнулась Лилия. – Мне бы полчаса просто посидеть, ни с кем не разговаривая. Это как буря – столько эмоций, и в основном это восторг. Она теперь считает, что я каждый лень заботилась о ней, присматривала. Не знаю даже, как я скажу ей правду. Когда-нибудь ведь нужно будет сказать.

— Позовите меня, – Артём взял её за руку. – Если нужно. Идёмте домой к Глории, как раз будет время до её появления.

— Позову, – кивнула Лилия – и так видно, что уже устала, а впереди, если верить её, вечеринка в Гайд-парке. Вот уж где можно всерьёз устать!

– - -

— Подождите, – Мари неплохо ориентировалась в подземном лабиринте безо всякой карты. По её словам, кто пытался найти кого-нибудь в Париже, никаких лабиринтов не побоится. – Можете попросить их остановиться? Я загляну зондом вон за тот поворот. Что-то странное мне там мерещится.

— Мерещится? – Марселина улыбнулась. На её памяти Мари Фурье – последний человек, которому будет что-то казаться или мерещиться.

— Я серьёзно. Пусть стоят и не отсвечивают. Если можно, тишину в эфире, но броню и оружие в состояние готовности.

— Принято, – Валери отправила указания. – Ждут ваших инструкций. Мари, у вас глаза уже покраснели. Давайте перерыв сделаем. Там тоже люди не из пугливых, они в масках и фильтрах, им так просто голову не заморочить.

— Нет-нет, я сейчас, – Мари потёрла глаза ладонью. – Всё, сейчас загляну.

Она заглянула… и осознала, вдруг, что стоит на четвереньках, на полу, а по всему телу пробегают холодные волны. Горло свело – ни шепнуть, ни крикнуть. И время ускорилось – Валери медленно-медленно поворачивает голову, Марселина столь же медленно бежит к Мари – явно пыталась не позволить ей упасть.

— Нет, – выдохнула Мари, когда вернулся голос и способность управлять телом. Жар теперь накатывал, волна за волной. – Валери, им нельзя смотреть или слушать. Только радар, только звуковая или радиокартинка. Не дайте им смотреть…

Её снова скрутило – словно невидимый кукловод пытался управлять. А когда получилось отобрать из чужих цепких пальцев привязанные к рукам и ногам верёвочки, Мари осознала, что в комнате уже полно народу. И ближе всех – суровый, мрачный доктор Ливси. Что-то командует – Мари ощущала, что её кладут на носилки и везут куда-то.