Тринадцать шагов вниз

Первое, о чем Гвендолин вспомнила, проснувшись, было откровение мистера Сингха. Сам мистер Сингх не для нее, а вот Стивен Ривз — да. Внешность и обаяние индуса моментально вскружили ей голову, но она не одобряла межнациональные, смешанные, как говорили во времена ее юности, браки, да и наличие жены было для нее камнем преткновения. Неизвестная и невидимая миссис Сингх, которую Гвендолин небрежно назвала «дикой женщиной в чадре». Однако то, что поведал мистер Сингх, вытеснило все эти мысли из ее головы.

Пока она отсутствовала, и не просто отсутствовала, а лежала в больнице, этот мужчина, жилец, побывал в саду дважды и вырыл ямы в ее клумбах. Когда Чосеры жили в достатке, за садом ухаживал настоящий садовник, клумбы пестрели нарциссами и дельфиниумом, цинниями и георгинами, кусты были подрезаны, а лужайка напоминала бархатный ковер. В каком-то смысле Гвендолин до сих пор видела его таким — конечно, он немного зарос, но умелые руки могли бы запросто привести все в порядок за какой-нибудь час. И вот в этот маленький рай вторгся захватчик с лопатой — что наиболее вероятно, с ее лопатой — и копал ямы. Без ее разрешения. Ходил на ее кухню, в ее прачечную, скорее всего, оставил там те стринги. И зачем он это делал? Конечно, хотел что-то закопать. Или украл что-то из ее вещей, что-то ценное, и закопал в саду, пока не найдет скупщика краденого. Гвендолин твердо решила обойти весь дом и найти то, что пропало. От ярости кровь в ней закипела с новой силой. Сон слетел с нее окончательно, но чувствовала она себя странно — голова кружилась, а в теле ощущалась неприятная слабость.

Несмотря на это, она все равно пошла бы наверх, потихоньку, отдыхая на каждой площадке, но тут появилась Куини Уинтроп. Услышав звук открывающейся двери, Гвендолин понадеялась, что явился жилец и можно будет не преодолевать пятьдесят две ступеньки, но ее надежды рухнули, когда раздался голос Куини:

— Ку-ку, это я.

Долго ли они с Олив собираются приносить ей подарки? Неделю? Месяц? До скончания века? Ей успели надоесть шоколад, батончики мюсли, груши и виноград. Но Куини выудила из сумки бутылку портвейна, что было значительно приятнее, и, повеселев, Гвендолин искренне поблагодарила подругу.

— Надеюсь, я не стану алкоголичкой. Но если вы с Олив продолжите в том же духе, то наверняка сопьюсь. Конечно, это жилец довел меня до такого. Раньше я ничего крепче апельсинового сока в рот не брала.

Поначалу она собиралась рассказать Куини о разговоре с мистером Сингхом, но отчего-то расхотелось обсуждать соседа с Куини или с кем бы то ни было. Но поведать о преступлениях захватчика, не впутав мистера Сингха, не представлялось возможным. Вместо этого она сказала:

— Мне очень неловко просить об одолжении, но не могла бы ты подняться наверх, постучать в его дверь и передать, что я хочу повидаться с ним в шесть часов?

— Хорошо, дорогая, я схожу, если ты подождешь минутку. Дай перевести дух, я ведь шла пешком. Я ждала и ждала автобус, но он так и не пришел. Я поднимусь перед уходом. А пока приготовлю тебе что-нибудь поесть, ладно? — Куини с вожделением посмотрела на бутылку. — Или давай выпьем?

— Стаканчик портвейна не повредит.

— Почему бы и нет? В конце концов, сегодня же воскресенье.

— Но по воскресеньям, разумеется, пьют церковное вино, а не портвейн.

— Возможно, дорогая, но откуда мне знать? Я не хожу в церковь. Наливать?

Гвендолин передернуло.

— Это крепленое вино, Куини, не чай.

Сначала принести больной подруге подарок, а потом ожидать, что его с тобой разделят, — это достойно сожаления. Пронаблюдав, как Куини разливает слишком щедрые порции по неподходящим бокалам, Гвендолин подняла свой и провозгласила то, что обычно в такой ситуации провозглашал профессор:

— Твое здоровье!

Закуску — сыр, печенье, фрукты и по куску морковного торта, дара старшей дочери Куини, — они разместили на подносах, выложенных старыми кружевными салфетками, что нашлись в ящике комода.

— У тебя совершенно сонный вид, — сказала Куини.

— Дело в том, что у меня не только есть повод жаловаться на жильца, — Гвендолин как будто и не заметила ее замечания. — Я ждала очень важного письма, пока лежала в больнице. Оно должно было прийти сюда, но его что-то нет. — Раскрывать правду о письме у нее не было ни малейшего желания. — Подозреваю, Селлини приложил к этому руку. — Обращение «мистер» она отбросила давным-давно. — Если только вы с Олив не влезли в мою почту, что маловероятно, — добавила она примирительно.

— Разумеется, нет, дорогая. А откуда должно было прийти письмо?

— Из Оксфорда, скорее всего. А вот теперь мне действительно захотелось спать. Может, все-таки сходишь к жильцу? Пусть в шесть спускается сюда.

Куини взобралась вверх по лестнице, с надеждой посмотрев на телефон, проходя мимо. Но она знала, что стоит ей поднять трубку, как Гвендолин услышит и обрушит на нее свой гнев. Ведь, несмотря на возраст, слух у нее отменный.

На первой лестничной площадке она сняла неудобные туфли на шпильках, взяла их в руку и, глубоко вздохнув, устремилась вверх. Решив, что, если его не окажется дома, она найдет, что сказать Гвендолин по этому поводу. Пусть подруга не думает, будто только ей позволено грубить. Олив тоже вполне может включиться в игру.

Жилец оказался дома. Он открыл дверь босиком, со свитером, наброшенным на плечи.

— Здравствуйте. Что случилось?

С пятнадцати лет Куини свято уверовала — если хочешь что-то получить от мужчины или даже просто находиться в его обществе, нужно быть вежливой, милой, плаксивой и кокетливой. Это было не слишком приятно, но счастливый брак ей обеспечило.

— Мистер Селлини, простите за беспокойство, особенно в воскресенье, но мисс Чосер покорнейше просит вас уделить ей буквально пять минут около шести вечера. Спуститесь к ней на пару слов. Она вас надолго не задержит, так что…

— Чего она хочет?

— Она не сказала. — Куини сверкнула белозубой улыбкой, которая, по словам некоторых мужчин, когда-то освещало ее лицо. — Вы же знаете, какая она, мистер Селлини, — продолжила она, ненамеренно предавая подругу. — Вечно беспокоится из-за каждой мелочи. А ведь по состоянию дома этого и не скажешь, не так ли?

— Это уж точно. — Миксу хотелось поскорее вернуться к футбольному матчу, который он записал пару недель назад. — Скажите, что я буду около шести. Всего доброго.

Когда она вернулась в гостиную, Гвендолин спала, и Куини нацарапала записку.

Мистер Селлини придет в шесть.

Люблю. Куини.

Микс так и не посмотрел футбол. Сначала он не придал значения приглашению, но затем его охватили дурные предчувствия. Должно быть, нашла стринги. Кто-то же забрал их, и, вероятнее всего, старуха Чосер. Надо придумать, как они попали в котел. Единственное, что приходило на ум, — он стирал вещи подружки, у которой сломалась стиральная машина. Но это совершенно неправдоподобно.