Тринадцать ящиков Пандоры
Шрифт:
— Видел. Вчера. И он выглядел точно так же.
Петр облизнул сухие губы.
— Прошу вас, не нервничайте. Мы вас ни в чем не подозреваем.
«Только идиот стал бы прятать тело в стене собственного дома», — мысленно ответил архитектор.
Он присел рядом с женщиной. Та была обсыпана каменной пылью и бетонным крошевом, но не могла погибнуть раньше, чем несколько часов назад. На ней была все та же юбка от элегантного серого костюма, но вместо жакета — джинсовая куртка. Две эти части гардероба совершенно не подходили друг другу. Петр протянул руку. Один из мужчин попытался протестовать, но Вишневский остановил полицейского. Петр отодвинул полу куртки,
Он вопросительно глянул на Вишневского.
— Ночной сторож услышал грохот, — пояснил тот. — И когда прибежал сюда, все выглядело ровно так, как сейчас.
Еще мертвый храм торговли — и уже первый мертвый клиент. Это дело на неделю замедлило сдачу торговой части здания. А срок и так уже сдвинулся на месяц из-за изменений в конструкции. Собственно, сейчас было нечем заниматься, кроме как подгонять — как всегда без толку — субподрядчиков. Не было смысла оставаться после работы, чтобы подтянуть дела, сидеть в конторе на выходных. Прогресс в делах совершенно не зависел от Петра, но с каждым днем таяла именно его премия, да и претензии все предъявляли именно к нему. И не хватало силы и уверенности в себе, чтобы прямо ответить, что он думает о переваливании вины на него.
Был понедельник. Он сидел в конторе, делая вид, что работает. По правде же, заняться ему было особо нечем. Он как раз малевал на листке очередные завитушки, когда зазвонил телефон.
— Это Вишневский. Я хотел бы отнять у вас еще немного времени.
— Вы нашли в котельной Янтарную Комнату?
Секундная пауза.
— Просто заскочите в кафешку напротив офиса. Перекусим.
Петр выглянул в окно, чтобы несколькими этажами ниже увидеть полицейского, который как раз прятал телефон в карман. Из кабинета Петр, честно говоря, вышел с облегчением. Спустился на лифте, перебежал через дорогу и присел за столик на тротуаре.
— Я немного поразмыслил над тем, что вы говорили позавчера, — начал Вишневский. — Сопоставил проспект «Солидарности» с пятничной сводкой несчастных случаев. Вы знаете, что я нашел?
— Похоже, знаю…
— Да, они идентичны. Я так понял, вы были свидетелем того несчастного случая?
— Самого столкновения я не видел. Увидел ее уже мертвой, лежащей на улице.
Вишневский положил на столик два снимка. На первом была женщина с проспекта, на втором — из центра.
— Этих вы уже знаете, а теперь остальные.
Он выложил на столик еще несколько фото той же женщины. Все были сделаны после смерти.
«Словно кукла Барби в разных версиях», — подумал Петр и глянул на полицейского, ожидая объяснений. Тот отпил кофе и спросил:
— Вы знаете, кто это?
— Понятия не имею.
— Моника Левандовская. Это ничего вам не говорит?
— Что-то вроде бы припоминаю…
— Она с вами училась.
В голове Петра провернулись соответствующие шестеренки. Он вскинул брови.
— Да, возможно… Я даже не знал ее имени. Не думаю, чтобы она меня помнила.
Полицейский допил кофе и оперся о столик, глядя архитектору прямо в глаза.
— У нас в морге — семь тел. Одинаковых: отличаются только одеждой. У одной — свежий шрам на предплечье. Эти семь тел… представляют собой проблему.
— И какое отношение к этому имею я? Я с ней просто учился. Давно.
— Проспект «Солидарности» подтолкнул расследование в новом направлении. Я проанализировал остальные места, где нашли тела: паркинг перед
супермаркетом, где вы делаете покупки, железнодорожный переезд неподалеку от дома ваших родителей, парк в полукилометре от вашего дома…— На что вы намекаете?!
— Я должен выяснить, как погибли эти женщины, и ключевыми тут мне кажутся два вопроса. Первый: почему они выглядят одинаково? Вечером поступят результаты по ДНК. Если подтвердится то, что я думаю, предвижу серьезную проблему. Второй вопрос: что вас связывает с этой женщиной?
— И зачем вы все это мне говорите? Думаете, я их убил?
— Нет, я вас не подозреваю. А самое интересное то, что она жива и прекрасно себя чувствует. И выглядит точно так же, как на снимках. Живет в Урсинове [18] .
18
Юго-западный район Варшавы.
Петр попрощался с поручиком и вернулся в контору. Пока ехал в лифте, подумал еще, что этот тип совершенно не напоминает тех полицейских, с которыми ему приходилось иметь дело раньше, из-за двух несчастных случаев, что произошли на его стройках. Те отбывали работу, а этот… этот, похоже, занимался делом всерьез.
Петр добрался до конторы. Глянул на листок на столе и вдруг понял, что именно рисовал с самого утра: глаза той женщины. Моники.
Его разбудил жуткий удар и последовавший за ним грохот. Петр сел на кровати. Нащупал и включил ночную лампу. Шкаф в коридоре был разбит вдребезги, а одежда — разбросана. Он некоторое время размышлял, что теперь делать. Сунул ноги в тапочки и осторожно приблизился к месту катастрофы. Щелкнул выключателем в коридоре. Трехдверный шкаф выглядел так, словно в нем взорвалась противотанковая граната. Стенки треснули и валялись на полу вперемешку с порванной одеждой.
Он втянул носом воздух, чтобы проверить, нет ли утечки газа. Почувствовал другой запах. Не мог его вспомнить, но запах был приятным.
«А может, взломщик?» — забеспокоился вдруг. Поднял кусок деревянной стойки и проверил все комнаты. Никого. Замок на входной двери тоже был в порядке.
Он осмотрелся беспомощно, взгляд скользил по куче одежды и кускам дерева. И… вдруг он понял, что это за приятный запах: дамские духи. На лежавшей сверху белой рубахе расплывалось кровавое пятно. Потом рядом появилось еще одно.
— О нет… только не это!
Он стал в панике разгребать одежду. Сперва увидел руку, потом рыжие волосы. Отбрасывал пиджаки, штаны и свитера, брызгая на стену свежей кровью. Хватал выломанные полки, не обращая внимания на острые грани. Докопался до ее тела. Женщина была голой и дрожала. Из ее живота торчал большой кусок дерева.
Она взглянула на него:
— Петр… Что случилось?..
Он присел рядом и приподнял ее голову. Веки женщины несколько раз дрогнули и сомкнулись. Из уголка рта вытек красный ручеек, а тело вдруг мертво обвисло.
Петр сел на пол, спрятал лицо в окровавленные ладони и заплакал.
— Это стандартная процедура, — пытался утешить его Вишневский, закрывая решетку камеры. — Я надеюсь, вы понимаете.
— Конечно. И если так пойдет дальше, моей стандартной процедурой будет зарывать трупы и не сообщать о них в полицию. Может, куплю на окраине участок и открою собственное кладбище, — он нервно засмеялся. — Сэкономлю на производстве надгробий. Меняться-то будет только дата.