Тринадцатая редакция. Напиток богов

Внутренние часы постепенно приходили в норму. Наступило утро, настоящее утреннее утро, какое всегда приходит даже вслед за самой тёмной ночью. А потом прибежала Дереза. В красном комбинезоне и бело-синей полосатой футболке с капюшоном, напоминающим колпак Буратино. Ануцыц нёс в зубах маленький зелёный мячик.

— Мы приготовили для тебя сюрприз! — объявила Дереза. — Ну-ка, пёсик мой! Покажем Денису класс!

Она помчалась в сторону дома, в котором жил Денис. «Если войдёт в подъезд — запру её на чердаке или в подвале, и не выпущу до тех пор, пока третья ступень не уберётся в своё логово!» — подумал он.

Но Дереза остановилась, не доходя до двери. Сюрприз заключался в том, что брошенный ею мячик ударялся о стену дома, затем отскакивал от асфальта, и хозяйка с собачкой ловко перепрыгивали через него.

— Я думаю, нам надо в цирке выступать! — самодовольно заявила она и тут же задела мячик ногой, так что тот отлетел в сторону. Денис поймал и поднёс снаряд. Он не знал, как перейти к самой главной и важной теме, но Дереза сама перепрыгнула от мыслей о цирке к тому, как гениально она сыграет главную роль в гениальном фильме.

Денис перехватил инициативу, стал объяснять, что роль не будет главной. А фильм вряд ли признают гениальным. Потом словно вспомнил, что роль достаточно обидная, и Дерезу загримируют под страшненького домовёнка, и всей её красоты не будет видно. Потом — что на съемочной площадке будут стрелять настоящими патронами, а артист, которому дадут оружие — известный пьяница, он уже пять дней в запое на почве несчастной любви — так что есть все шансы, что перестреляет массовку. И ничего ему не будет, потому что он пользуется высоким покровительством. Зато массовка — вернее, те, кто уцелеет — будет платить штраф за поведение, повлекшее за собой стрельбу, ранения и смертельный исход.

— Я и не думала, что будет так интересно! — воскликнула Дереза. — Подумаешь — пули! Подумаешь — пристрелят. Зато я попаду в телевизор. А тот, кто однажды попал в телевизор — будет жить вечно.

* * *

Давно, ещё чуть ли не в первую неделю после открытия «Феи-кофеи», Джордж решил, что в белые ночи — хотя бы несколько дней, хотя бы для пробы — кофейня будет работать круглосуточно. Официанты загодя расписали график, Костыль вызвал для подкрепления старых товарищей.

Четверо бывших бойцов давно забытой партии «Народный покой» сидели за столиком у входа и резались в карты. Уходя, Елена Васильевна надела на каждого бумажную треуголку. Оглядела их ещё раз. «Всё равно, конечно, бандиты, но хоть немножко карнавальные!» — объявила она.

Ни сам Хозяин Места, ни Анна-Лиза не собирались выходить работать ночью. Ночам, особенно белым, можно придумать более интересное применение.

Но стрелки часов приближались к полуночи, а оба они находили себе всё новые и новые занятия в зале. Потому что пока они не наедине — ещё можно подумать, прикинуть и взвесить: стоит ли рассказывать о том, что произошло?

После подписания договора Анна-Лиза колесила по городу, не чувствуя земли, не замечая дорожных знаков и светофоров (как в аварию не попала и не сбила никого — непонятно). Но постепенно эйфория сменилась тревогой. Что же это получилось? Она, Анна-Лиза, сначала дала себе слово не иметь от Джорджа никаких тайн — а потом переступила через это слово. Будь это что иное — да пусть хоть случайное свидание на стороне — можно легко признаться, но встреча с носителем — это совсем не свидание.

А ведь Эрикссон предупреждал, что у шемобора не может быть настоящей семьи. Два шемобора не поделят носителя, а если шемобор вздумает всерьёз связаться с обычным человеком, то отлучки, тайные телефонные разговоры, неожиданное появление крупных денежных сумм вызовут массу вопросов, и тогда придётся врать, а каждая крошечная ложь разъедает отношения медленно, но необратимо.

В свою очередь, Джордж полностью освободился из того прозрачного кокона, в который угодили они с Алисой, и задавал себе бессмысленные и бесполезные вопросы, вроде «Как можно было так легко поддаться?», «Догадался ли кто-то, кроме Маркина?» и главный: «Рассказывать или не рассказывать?» Оба варианта были нехороши. Рассказать — значит причинить боль, а заодно и посеять недоверие. Не рассказать — заложить в своём доме бомбу замедленного действия. Рано или поздно всё откроется, и бомба взорвётся. А если не взорвётся — ничем не лучше. Он каждый день будет ждать этого взрыва.

В конце концов, Джордж решил не рассказывать. Он — виновник. Ему и страдать. Причём тут Анна-Лиза, у которой никогда не было и не будет от него никаких тайн?

Двери распахнулись, компания студентов, переодетых пиратами и портовыми шлюхами, ввалилась в зал. Потребовали рому, потребовали сигар. Захотели шоколада и много кофе. Рассказали, как брали на абордаж мосты и всё-таки сумели попасть на этот берег.

Зашел выпить пива Пётр I в компании молодых людей, одетых в дорогие деловые костюмы.

— Хорошо ты, царь-батюшка, бояр своих выдрессировал! Совсем стали на немцев похожи! — крикнули из-за пиратского столика.

— Wor"uber sprechen Sie? [1] — переспросил один из спутников царя.

«Фея-кофея» располагалась чуть вдалеке от прогулочных маршрутов, но усталый сонный путник видел огонёк ещё издали, даже с противоположного берега, и брёл к нему.

Зашли пять девочек в разноцветных париках и одна абсолютно лысая. Разноцветные девочки заказали разноцветных коктейлей, а их лысая подруга — простой негазированной воды.

1

Что вы говорите? (нем.)

Спустилась выпить наливки старушка с верхнего этажа.

— Мучает меня, дружок, бессонница, а по телевизору как всегда нечего смотреть! — пожаловалась она Джорджу.

Заходили по двое, иногда — по одному, но чаще — компаниями. Компании заполняли собой все залы — хохот, крики, визг метались под сводами. Фонарь над дверью горел ярко, но верхний свет чуть приглушили, и внутри было так же таинственно и сумрачно, как снаружи. Пары, не замечая никого вокруг, делали заказ и растворялись в полумраке. Одиночки сидели по углам и мрачно наблюдали за чужой радостью. Но постепенно оттаивали и они. Краем глаза Джордж заметил, что один прибился к компании пиратов и удалился с ними, распевая разгульные песни, другой — робко присел за столик к такому же точно одиночке, и его не прогнали. Пару раз «карнавальные бандиты» Костыля отрывались от «дурака» и выдворяли случайно заглянувших на огонёк буянов, которым пора было идти баиньки.

Под утро стало прохладно, и полуночники забегали просто так, погреться. Ночные официанты зевали. Бодрились только Джордж и Анна-Лиза. Последние гуляки расходились по домам, приличные граждане ещё не проснулись, а эти двое, схватив на кухне тряпки, кинулись вытирать пыль. Они столкнулись возле столика, стоявшего в сумеречной нише в стене.

— Ты не устала? — с фальшивой бодростью в голосе спросил Джордж. И тут же стал сам себе противен.

— Есть тема для переговоров, — решительно сказала Анна-Лиза.

«Маркин выдал!» — пронеслось в голове у Джорджа. Он тут же пожалел, что сразу во всём не признался, что всю ночь прятался за спины пиратов, Петра I и одиноких посетителей.

Они присели. Сумерки сгустились — говорят, что так бывает перед самым рассветом.

— Я держу от тебя секрет, — сказала Анна-Лиза. — От него у меня вся шея каменная!

— У меня тоже! — воскликнул Джордж и, глядя на кончик своего носа, стал торопливо рассказывать о постигшем его безумии. Он жалеет, о, как он жалеет, но сделанного не вернуть, и так далее, и так далее. Всё.