Тринадцатая стихия

Кому он это сказал? Рован округлил глаза в удивлении, всматриваясь в затуманившийся янтарный взгляд, прожигающий насквозь, и вместе с тем – видящий не его. Кого-то, кто был за ним… или в нем. В глубине синевы растеклись изумрудные капли. Заметные только сумеречнику.

– Ты самый сумасшедший эльф, которого мне довелось видеть. Определенно, ты спятил. И я вместе с тобой.

– Ты знал? Знал, что так будет, еще тогда, на берегу? – Аш разлегся рядом и отдыхал. Раны по-прежнему саднили: он слишком выдохся в лесу, чтобы начать регенерировать. Но не ему, воину, привыкать терпеть такое. Два-три дня – и от них останутся только тонкие бледные шрамы. И хорошо, что сейчас ночь – его время, время детей луны. Такое время лечит. Пусть медленно, но затягивает раны, дает дышать полной грудью. И видеть ясно. Выпить крови больше, чем для избавления от жажды, он не решился.

– Если и знал, то какая разница? Ты сам это совершил, я не пытался сделать из тебя вампира. Да его и не вышло из тебя, – устало ответил Рован. Тема ему была неприятна.

И теперь рядом был кто-то… почему-то Аш хотел, чтобы он был. Такое странное, забытое желание. И невозможное. Ведь этот «кто-то» – один из врагов, на кого эльф охотился и всегда убивал без колебаний и сомнений. Безжалостно. Что-то переменилось, сломалось в нем, словно рухнула стена, которую он так тщательно сооружал. И из-за этой рухнувшей стены пахнуло болью.

Снова изумрудные глаза. И жжение в груди. Светлые волосы невесомой волной взметнулись в воздух. Кто-то падал. В груди торчал кинжал. И он, Аш, был тем, кто всадил этот кинжал, тем, кто убил. Кого-то, от кого до сих пор больно. Кого не хотел убивать. Очень близкий. Тот, кто был дорог. И не смог иначе. Убил. И память бережно заслонила эти воспоминания стеной. Стена пошатнулась.

– Опасные ты разбиваешь преграды. Очень опасные, – будто в никуда прошептал он, выныривая из обрывков прошлого, сгребая Рована в охапку и прижимая к себе. Так, словно это было важно. Важно. Для него. Сейчас.

– Я вообще врать не умею, – буркнул Рован, когда Аш наконец-то отпустил его. – Я патологически честен, – на дне синих глаз плескался истеричный смех и что-то еще, не поддающееся объяснению – и подсказывающее друиду не воспринимать слова о венке уж слишком всерьез. – Как тебя хоть зовут-то?

Заявление, что вампир не способен врать, рассмешило Аша и сняло напряжение, однако показать это он не торопился. Но, услышав вопрос, всё же не выдержал. Он редко произносил свое полное имя, но в этот раз решил сделать исключение:

– Саразмананеташтиель, если хочешь знать. Но тебе можно просто Аш, а то язык сломаешь. Да-да, я знаю, мои родители были большими шутниками. Даже для эльфа имя сложное. А это ведь только основная часть. Вот захочу тебя добить, тогда и всё скажу, – внезапно улыбнулся он: имя всегда было для него предметом для шуточек. Рован предусмотрительно промолчал.

– Тут невдалеке ручей, я отойду к нему, – Аш неохотно оторвался от вампира: требовалось заняться ранами. – Вся моя сила ушла в Проклятом лесу, на регенерацию не хватит. Придется лечиться по старинке.

В пещеру Аш вернулся скоро – не прошло и десяти минут – с охапкой сушняка и котелком воды. Повязки были сняты, открывая взору не самые приятные ранения, но после купания эльф выглядел заметно посвежевшим. Разведя костер поближе к выходу, чтобы не мешал дым, и, приладив котелок прямо в огне, он достал из сумки скудные остатки припасов, намереваясь сообразить из них похлебку. Бобы, вяленое мясо, щепотка ароматных трав. Негусто. Правда, еще есть сыр и пара лепешек. Блики огня заплясали на гранях каменных сводов пещеры. Рован вопросительно поднял брови.

– Крови твоей мне мало. Во мне живет вечно голодный зверь. Поэтому пословица про волчий голод – это про меня.

Волосы были подвязаны в высокий хвост, чтобы не мешались при перевязке. Усевшись на краю плаща, Аш достал целебное снадобье и принялся смазывать следы побоища густо пахнущей травами мазью, с тревогой поглядывая на вампира и усилием воли давя желание впиться тому в горло… и пить, глотать, возвращая осколками болезненную память.

– Скажи, Рован, куда вы направляетесь? Оборотня ведешь к собратьям в подарок? Не просто так ведь бросил насиженное тепленькое место у людей. Тебе там и еда, и кров, и князь на побегушках. Чего же сорвался? – он затянул повязку на предплечье; на нее хватило остатков туники, а на перевязку груди пришлось пустить кушак. Да уж, выходя из дому, сумеречник к погоне не готовился: он предполагал всего лишь сходить в людскую столицу и назад. – И какого шима вы в лес поперлись? Неужто не слыхал про него? Или столь самоуверен, что рассчитывал выбраться оттуда живым и невредимым? Таких «отважных» много сотен головы там сложили. Ну и зачем ты туда полез? – раздражение Аша имело полные основания – сейчас он расплачивался за чужую глупость, уверенными скупыми движениями, в которых угадывался немалый опыт, накладывая аккуратные повязки.

– Что-то ты не в меру болтлив. Соскучился по мне? От тебя не бегал, не надейся.

– Болтлив? Да, в общем, я никогда не был скуп на слова, тебе всего лишь не выпало со мной поговорить, – спокойно отозвался эльф. – Да ты и сам на молчуна не особо похож.

– Идем к эльфам, светлым. Малыш-оборотень рвется спасти что-то от кого-то, или наоборот. Кто-то ему шепнул, что помощь нужна, вот и возомнил он себя великим героем. А я решил с ним пойти. Вдруг что перепадет. Не вечно же у людишек сидеть. Скучно, – Рован пожал плечами. Всё сказанное было странно ему самому, как и желание отправиться помогать оборотню. – А лес… я туда вообще по пьяни сунулся. Как видишь, всё просто до безобразия.

– Скучающий вампир идет помогать светлым по просьбе оборотня? Ой, не могу, ты меня так больше не смеши, поперхнусь ненароком.

Под сводами пещеры раздался вымученный хохот: таких несуразиц Аш еще не слышал. Чтоб кровосос по доброй воле сунулся к эльфам, да еще светлым, которые спят и видят, как бы изничтожить всю нежить и нечисть? Помогать мальчишке-оборотню? А если прибавить, что упомянутый вампир на пьяную голову горазд соваться в самые гиблые места, то и вовсе со смеху помереть… Вот только не укладывалось всё это в привычную картину, да и сам Рован говорил как-то рассеянно, словно удивлялся своим же действиям.

– Со скуки и не туда полезешь. Ты тоже не сидишь в своем лесу, как я погляжу. Носишься повсюду, спасаешь нечисть от другой нечисти. Видно, по доброте душевной. Кстати, во сколько меня оценили, что ты так кинулся вдогонку? – ехидно осведомился вампир, выразительно глядя на эльфа и стараясь запихнуть голод подальше.

– Не волнуйся, никто меня гоняться за тобой не нанимал. Просто любопытно стало взглянуть на кровососа, который прихватил с собою мой венок. На память, что ли, долгую и светлую? Веночек-то, небось, в лесу посеял. Что ж ты так с памятью?

«Или испугался близкого соседства с друидом, который испытывает определенный интерес к твоей крови? От меня бежал? Вроде бы тебе понравилось, так что бежал не в ту сторону. Или я тебе показался немного грубым? Надо сразу было сказать, что любишь помягче, понежней. Какой-то ты стеснительный вампир, Рован…» – додумал Аш то, что не сказал вслух, уверенный, что кровопийца пока не вылез из его мыслей. А раз не вылез, то пусть получает.

Убрав снадобье в сумку, он достал небольшую флягу. Вино было особое, походное. Его эльф никогда понапрасну не тратил, но сейчас выдался именно тот случай, когда необычные свойства вина были в самый раз. Ароматный, настоянный на целебных травах напиток из дикого винограда и бузины приятным теплом разлился по телу с первого глотка; усталость и боль начали понемногу притупляться. Конечно, вино не сможет излечить, но процесс исцеления ускорит, да и сделает его более терпимым.